Через некоторое время я понял, что стало тише. Звучала «медленная» мелодия. За столиками оживились, «кавалеры» приглашали «дам». Мне всегда нравилось наблюдать за отказами. Девушки с улыбкой что-то объясняют, показывая на подруг, мол, не могут оставить в одиночестве, или просто качали головой. А неудачливые танцоры делали вид, что вовсе не ожидали услышать согласие и предлагали потанцевать просто из вежливости – ну как же находиться в одном зале со столь привлекательными и не танцующими красавицами… Потом отходили на несколько метров и всегда очень четко мимикой изображали фразу «Ну и дура».
Но в тот раз я не смотрел по сторонам. Я думал о Ней. Где-то далеко Она. А здесь я. Я есть. Она есть. А нас нет. Нет и, кажется, никогда уже не будет. А были ли мы? Я уверен, что были, вот только ничего не помню об этом времени. Само время помню, но все эмоции остались там, в прошлом. Эмоции ведь не предметы. Их не положить на полку как подарки-талисманы, не перечитать как письма, у них нет запаха, который бы хранился десятки лет. Остается память о том, что они были, но самих их уже нет. Были, и нет…
Дима уже приступил к третьему отрезку большого пути. Какой же он все-таки молодец. Спасибо, дружище. Ты знаешь, как важно мне сейчас говорить о чем-то, чтобы просто меня слушали. Я ничего не говорил тебе о том, что произошло, а ты не расспрашиваешь о причинах, которые…
– Дима, вот написать книгу про Бы…
– Про что? – он прекратил подмигивать длинноволосой блондинке, танцевавшей со своей подругой на самом краю танцпола, совсем близко от нас.
– Про Бы. Я вот уже даже и начало придумал. Примерно такое. Слушай:
Многие хотят, чтобы их уважительно и подобострастно называли «на Вы».
Кто-то решительно и безапелляционно настаивает перейти «на ты».
Кто-то, вцепившись в умирающую последней надежду, вытаскивает из памяти местоимение «мы».
Но здесь я напишу о «бы».
Потому что быдло. И я один из них.
Ну, это вроде, как для затравки, потом название. Скажем, так и будет называться «Быдло». И дальше.
Нас очень легко заметить в толпе. Мы неотличимы друг от друга. Шерстяная шапка или кепка из кожи-дубленки, а может, пуховик? Турецкие джинсы и что-то на ногах. Но я не родился с этим внутри и даже не стал быдлом под давлением и тяжестью. Я просто что-то почувствовал, потом разочаровался, потом снова почувствовал, затем опять разочаровался и так очень долго и до сих пор… При чем тут приобретение знания о своем «бы»? Да ни при чем – у нас все вот так… не разберешься без стакана, который у нас не или наполовину полон, или наполовину пуст… И не в стакане ведь дело…
– Стой! – перебил меня Дима. Тема явно заинтересовала его. Опять провел рукой по волосам в том месте, где они яростно устремлялись вверх, – Не нравится мне название. Я так понял, что книга о «бы», в смысле, обо всех этих «если бы», «я бы», «тогда бы было». Про нереализованные возможности или про людей. Всех людей. Так? Ведь у каждого так много несовершенных поступков… Что-то типа Поколения Х, только Поколение Бы. Я правильно понял?
– Да… Удивительно, я сам для себя еще не выделил четко, о чем эта книга была… бы…
Мой приятель делал в это время очередной глоток и чуть не поперхнулся от смеха.
– Была бы… Возьми, да и напиши. Но название точно не покатит. «Быдло», говоришь? Ты бы купил книгу с таким названием?
– Я бы…
– Вот именно, ты Бы. И я Бы. Все мы Бы. Книга про всех нас. Про Бы. Оба-на! Смотри, как классно получается. Про Бы. Вроде как пробы пера. И в тоже время…
– ПроБы. Мне нравится.
– Вот. Название уже есть. Пиши. Книга может быть и не ДЛЯ всех – зато ПРО всех. Давай, за это…
Мы чокнулись бокалами. Дима коснулся локтя, проходившей мимо официантки:
– Юля, когда увидите, что мы допиваем это пиво, принесете еще по бокалу. Хорошо?
Девушка кивнула и, как мне показалось, лукаво посмотрела на меня. Я решил, что это самый подходящий момент завязать знакомство.
– Юля, вы просто очаровательны. Мы… это… я… хотел бы познакомиться с вами поближе…
– Боюсь, я вас разочарую, – она смотрела мне в глаза и не отводила взгляд.
– У вас есть молодой человек?
– Вы меня обижаете. Вы думали, что такая очаровательная девушка может быть одинока?
Я смутился, взял со стола бумажную салфетку и начал складывать ее в несложную фигурку японского журавлика. Материал был слишком мягким и плохо держал форму.
– Правильно, Юлечка, отсылайте его подальше, а то он влюбится в вас, начнет преследовать и писать стихи, а потом еще и канючить начнет: ну, брось меня, брось, – Дима при этом жестикулировал, изображая, как я буду просить о расставании.
– Правда, влюбится?
– Да вы в его глаза посмотрите. Он глазами вам говорит, что уже влюблен. Так? А еще пару бокалов и предложит разделить с ним весь остаток ваших дней.
Официантка долго изучала меня взглядом, а потом сказала:
– Влюблен, да вот только не в меня.
Я уже доделывал салфеточного журавлика. Он был не очень симметричный и имел немного помятый вид, но это лишь придавало ему некоторый романтизм. Я протянул его Юле, она аккуратно посадила его на свою ладонь, затем спросила:
– Это дракончик?
Дима чуть под стол не сполз от смеха. А мне вспомнилась одна история…
3. Японец
С японцем я познакомился очень просто. Вернее меня с ним познакомили мои друзья, которые и сами знали его минут пять, не больше. Они подозвали меня, (я сидел на скамейке и пробегал глазами страницы футбольного еженедельника) и, тыча пальцем в невысокого человека азиатской внешности с шарфом футбольной сборной моей страны на плечах, практически в унисон закричали: «Поговори с ним, ты же у нас английский знаешь». Да, по сравнению с ними английский я «знал». Прошла минута, и я понял, что по сравнению с японцем тоже. Тот весело улыбался и на ломаном русском рассказывал нам одновременно три истории. Так я узнал, что он обожает Шевченко, уже пятый раз приезжает в Киев на матчи сборной и специально перевел свой бизнес из Милана в Лондон, чтобы чаще лицезреть своего кумира. Друзья мои предложили японцу обменять его цифровой фотоаппарат на календарик с автографом футболиста. Фотокамера болталась на шее у нашего гостя, календарики нам выдали на выходе из метро, автограф еще надо было нарисовать, благо шариковая ручка у нас была и не одна. Японец сразу смекнул, в чем дело, улыбнулся еще шире и достал из сумки две большие открытки, на которых красовались подписи Шевченко, и фотографию, наглядно демонстрирующую, что автографы ставил именно он.
Но подарками мы все же обменялись. Я подарил ему, прочитанный уже мною журнал, на обложке которого размашистым почерком вывел пожелание дружбы между двумя странами и нарисовал два прямоугольника. Один разделил линией пополам, закрасил половинку, а в середине второго провел, как меня учили на геометрии, идеальную окружность, которую затем старательно «залил» синими чернилами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70