Со времени своего создания ВОИ всегда использовала оборонительную или сдерживающую тактику, включавшую защиту от тибериума, борьбу с Братством Нод и переменами, которые обе эти силы произвели в нашем мире. Но сегодня все изменится.
«Наконец-то». Жасмин показалось, что другие директора напряглись или, по крайней мере, выпрямились. То же самое сделали и ее коллеги-репортеры. Именно этого они и ждали.
– Теперь у ВОИ новый девиз: противостояние. Больше мы не будем просто наблюдать и позволять этой странной силе влиять на нас. Мы изучаем тибериум уже пятьдесят лет и теперь ближе, чем когда-либо, подошли к пониманию его и контролю над ним. Нам не нужно сейчас вести войны с Братством Нод, и поэтому мы сможем справиться с мощью тибериума и вернуть себе наш мир.
Покосившись на Амелию, Жасмин подумала, выбрал ли «противостояние» кто-нибудь из тех пяти процентов ее зрителей, кто голосовал за девиз, состоящий из одного слова. Самой Жасмин такое слово не пришло бы в голову.
– Недавно мы выяснили, что у тибериума есть слабое место. Наши лучшие ученые уже работают над программой, с помощью которой можно будет воспользоваться этой слабостью. Для отражения натиска тибериума мы применим звуковой резонатор. Наша первоочередная задача – остановить распространение тибериума в Желтых зонах и не допустить его в Синие. Однако наши планы идут гораздо дальше. Когда-то нам сказали, что если не бороться с тибериумом, к году он покроет всю планету. Сейчас у нас новый прогноз: к две тысячи сто двенадцатому году ВОИ снова сделает все Красные зоны обитаемыми.
«К вечеру эта цитата облетит планету», – с улыбкой подумала Жасмин. Она готова была побиться об заклад, что Кинзбург специально дала указания ученым фальсифицировать результаты исследований, чтобы запланированная дата совпала с датой захвата планеты в старом предсказании. Определенно сделать Красные зоны обитаемыми всего лишь за шестьдесят пять лет невозможно.
– Люди поднялись на вершину эволюционной лестницы, добившись поразительных успехов. Мы расщепили атом, побывали в космосе, разложили человеческий организм на мельчайшие компоненты, открыли способы продления жизни и расширения наших знаний до невообразимых пределов. И с этой проблемой мы тоже справимся. Тибериум просто самая последняя из тех трудностей, которым мы противостояли и продолжим противостоять.
Как только Жасмин начала пересылать материал Пенни – обычно она сначала монтировала сюжет, но сейчас ей хотелось, чтобы босс увидела это, – станция неожиданно затряслась.
Жасмин едва успела подумать о том, что «Филадельфия» благодаря вращению должна обладать устойчивостью, как раздался взрыв.
Когда Кинзбург начала свою речь, генерал Харкин стоял в дальнем углу пресс-центра. Он, разумеется, читал речь и даже видел, как Кинзбург ее репетирует, поэтому ему было неинтересно слушать это выступление. Он пришел в основном ради того, чтобы увидеть Землю из самого большого окна станции.
Сначала генерал не хотел, чтобы его назначали сюда, – хотя он и не отказывался, поскольку никогда не оспаривал приказы, – но первый взгляд из окна станции изменил его отношение к ней.
«Вот ради этого мы и сражаемся». Он думал об этом, глядя на опустошенную тибериумом планету, на которой родился; эти слова он сказал жене, когда она впервые появилась на «Филадельфии». Элиза и сама повторила их, когда ее назначили сюда несколько месяцев спустя, и он всегда радовался, что она находится рядом с ним.
Сейчас, когда была начата программа-резонатор, положение улучшалось. После десятилетий разочарований они наконец нашли способ справиться с тибериумом: оказалось, что техническая акустика способна остановить его распространение, и ресурсы ВОИ были направлены на разработку акустического оружия. По правде говоря, Нод все еще представлял угрозу. Генерал получил от Грейнджера сообщение о том, что в Северной Каролине имеется самый настоящий опорный пункт Нод, включая завод, и что солдат там больше, чем, по мнению оперативно-разведывательного отдела, может быть во всем Западном полушарии.
К утру уровень угрозы со стороны Нод будет повышен до «среднего», но Харкину хотелось, чтобы он оставался низким, по крайней мере, пока достаточное количество информационных агентств не осветит сегодняшнее выступление Кинзбург. Потом никому не будет особого дела до этого. Как-никак в обязанности генерала входило создавать у гражданских видимость хорошего положения дел.
Внезапно в наушнике раздался треск и зазвучал голос Сандры Телфэр:
– Генерал, уничтожен космодром имени Годдарда.
– Кто это сделал? – Харкин шевелил губами, не издавая ни звука, чтобы не мешать выступлению Кинзбург, но для передающего устройства этого было достаточно.
– Мы считаем, что Нод, но это не главное. Космодром имени Годдарда…
– Отвечает за спутниковую систему обороны, пока мы находимся над Северной Америкой. Черт! Нам нужно…
– Что нужно, генерал? – с беспокойством спросила Телфэр после того, как Харкин неожиданно замолчал.
Но пораженный Харкин не мог даже шевелить губами: глядя в окно, он видел ракету, которая направлялась прямо к станции.
«Я люблю тебя, Элиза».
«Филадельфия» сильно накренилась, и в тот самый момент, когда воздух вырвался наружу, раздался оглушительный звук разрываемого на части металла. Сам Харкин почувствовал, как взрывная волна потащила его по залу. Благодаря годам тренировок он сразу полностью расслабил мышцы, но это не имело значения. Через мгновение он окажется в вакууме, если допустить, что будет еще жив.
Неожиданно стало очень жарко, и генерал понял, что этому не бывать. Перед смертью Закарий Харкин успел почувствовать, как пожар, вспыхнувший в результате попадания боеголовки, пожирает его плоть и кости.
– Просим прощения за прерывание репортажа, но мы получили сообщение чрезвычайной важности о «Филадельфии». Только что из-за серьезного сбоя произошла авария. Мы приложим все усилия, чтобы получить точные сведения о происшедшем. Пока же у нас нет никакой информации о том, что могло вызвать столь значительную трагедию. Мы будем…
На голограмме вместо Уильяма Фрэнка из «Дабл-Ю-Три-Эн» появились горящие обломки космической станции «Филадельфия», которая сходила с орбиты и начинала неизбежное падение на Землю.
Кейн посмотрел на служителя, сидящего за компьютерным терминалом.
– Мы готовы, брат Имонн?
– Да, сэр. Трансляция начнется по вашему указанию.
– Хорошо. – Он оглянулся на голограмму, на которой снова бормотал Фрэнк.
– …По-прежнему не знают, что вызвало эту ужасную катастрофу…
– Сейчас узнаешь, – прошептал Кейн.
– …Но мы получаем сообщения о том, что все тысяча сорок семь пассажиров на борту «Филадельфии»– предположительно мертвы, включая девятерых директоров и по меньшей мере дюжину других членов руководства ВОИ…
– Прекрасно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
«Наконец-то». Жасмин показалось, что другие директора напряглись или, по крайней мере, выпрямились. То же самое сделали и ее коллеги-репортеры. Именно этого они и ждали.
– Теперь у ВОИ новый девиз: противостояние. Больше мы не будем просто наблюдать и позволять этой странной силе влиять на нас. Мы изучаем тибериум уже пятьдесят лет и теперь ближе, чем когда-либо, подошли к пониманию его и контролю над ним. Нам не нужно сейчас вести войны с Братством Нод, и поэтому мы сможем справиться с мощью тибериума и вернуть себе наш мир.
Покосившись на Амелию, Жасмин подумала, выбрал ли «противостояние» кто-нибудь из тех пяти процентов ее зрителей, кто голосовал за девиз, состоящий из одного слова. Самой Жасмин такое слово не пришло бы в голову.
– Недавно мы выяснили, что у тибериума есть слабое место. Наши лучшие ученые уже работают над программой, с помощью которой можно будет воспользоваться этой слабостью. Для отражения натиска тибериума мы применим звуковой резонатор. Наша первоочередная задача – остановить распространение тибериума в Желтых зонах и не допустить его в Синие. Однако наши планы идут гораздо дальше. Когда-то нам сказали, что если не бороться с тибериумом, к году он покроет всю планету. Сейчас у нас новый прогноз: к две тысячи сто двенадцатому году ВОИ снова сделает все Красные зоны обитаемыми.
«К вечеру эта цитата облетит планету», – с улыбкой подумала Жасмин. Она готова была побиться об заклад, что Кинзбург специально дала указания ученым фальсифицировать результаты исследований, чтобы запланированная дата совпала с датой захвата планеты в старом предсказании. Определенно сделать Красные зоны обитаемыми всего лишь за шестьдесят пять лет невозможно.
– Люди поднялись на вершину эволюционной лестницы, добившись поразительных успехов. Мы расщепили атом, побывали в космосе, разложили человеческий организм на мельчайшие компоненты, открыли способы продления жизни и расширения наших знаний до невообразимых пределов. И с этой проблемой мы тоже справимся. Тибериум просто самая последняя из тех трудностей, которым мы противостояли и продолжим противостоять.
Как только Жасмин начала пересылать материал Пенни – обычно она сначала монтировала сюжет, но сейчас ей хотелось, чтобы босс увидела это, – станция неожиданно затряслась.
Жасмин едва успела подумать о том, что «Филадельфия» благодаря вращению должна обладать устойчивостью, как раздался взрыв.
Когда Кинзбург начала свою речь, генерал Харкин стоял в дальнем углу пресс-центра. Он, разумеется, читал речь и даже видел, как Кинзбург ее репетирует, поэтому ему было неинтересно слушать это выступление. Он пришел в основном ради того, чтобы увидеть Землю из самого большого окна станции.
Сначала генерал не хотел, чтобы его назначали сюда, – хотя он и не отказывался, поскольку никогда не оспаривал приказы, – но первый взгляд из окна станции изменил его отношение к ней.
«Вот ради этого мы и сражаемся». Он думал об этом, глядя на опустошенную тибериумом планету, на которой родился; эти слова он сказал жене, когда она впервые появилась на «Филадельфии». Элиза и сама повторила их, когда ее назначили сюда несколько месяцев спустя, и он всегда радовался, что она находится рядом с ним.
Сейчас, когда была начата программа-резонатор, положение улучшалось. После десятилетий разочарований они наконец нашли способ справиться с тибериумом: оказалось, что техническая акустика способна остановить его распространение, и ресурсы ВОИ были направлены на разработку акустического оружия. По правде говоря, Нод все еще представлял угрозу. Генерал получил от Грейнджера сообщение о том, что в Северной Каролине имеется самый настоящий опорный пункт Нод, включая завод, и что солдат там больше, чем, по мнению оперативно-разведывательного отдела, может быть во всем Западном полушарии.
К утру уровень угрозы со стороны Нод будет повышен до «среднего», но Харкину хотелось, чтобы он оставался низким, по крайней мере, пока достаточное количество информационных агентств не осветит сегодняшнее выступление Кинзбург. Потом никому не будет особого дела до этого. Как-никак в обязанности генерала входило создавать у гражданских видимость хорошего положения дел.
Внезапно в наушнике раздался треск и зазвучал голос Сандры Телфэр:
– Генерал, уничтожен космодром имени Годдарда.
– Кто это сделал? – Харкин шевелил губами, не издавая ни звука, чтобы не мешать выступлению Кинзбург, но для передающего устройства этого было достаточно.
– Мы считаем, что Нод, но это не главное. Космодром имени Годдарда…
– Отвечает за спутниковую систему обороны, пока мы находимся над Северной Америкой. Черт! Нам нужно…
– Что нужно, генерал? – с беспокойством спросила Телфэр после того, как Харкин неожиданно замолчал.
Но пораженный Харкин не мог даже шевелить губами: глядя в окно, он видел ракету, которая направлялась прямо к станции.
«Я люблю тебя, Элиза».
«Филадельфия» сильно накренилась, и в тот самый момент, когда воздух вырвался наружу, раздался оглушительный звук разрываемого на части металла. Сам Харкин почувствовал, как взрывная волна потащила его по залу. Благодаря годам тренировок он сразу полностью расслабил мышцы, но это не имело значения. Через мгновение он окажется в вакууме, если допустить, что будет еще жив.
Неожиданно стало очень жарко, и генерал понял, что этому не бывать. Перед смертью Закарий Харкин успел почувствовать, как пожар, вспыхнувший в результате попадания боеголовки, пожирает его плоть и кости.
– Просим прощения за прерывание репортажа, но мы получили сообщение чрезвычайной важности о «Филадельфии». Только что из-за серьезного сбоя произошла авария. Мы приложим все усилия, чтобы получить точные сведения о происшедшем. Пока же у нас нет никакой информации о том, что могло вызвать столь значительную трагедию. Мы будем…
На голограмме вместо Уильяма Фрэнка из «Дабл-Ю-Три-Эн» появились горящие обломки космической станции «Филадельфия», которая сходила с орбиты и начинала неизбежное падение на Землю.
Кейн посмотрел на служителя, сидящего за компьютерным терминалом.
– Мы готовы, брат Имонн?
– Да, сэр. Трансляция начнется по вашему указанию.
– Хорошо. – Он оглянулся на голограмму, на которой снова бормотал Фрэнк.
– …По-прежнему не знают, что вызвало эту ужасную катастрофу…
– Сейчас узнаешь, – прошептал Кейн.
– …Но мы получаем сообщения о том, что все тысяча сорок семь пассажиров на борту «Филадельфии»– предположительно мертвы, включая девятерых директоров и по меньшей мере дюжину других членов руководства ВОИ…
– Прекрасно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64