Но классики, которые ты сейчас смотришь, ведь хороши?
– Конечно. Позволь мне посмотреть по списку, что там вообще было?
– Пожалуйста!
Я взял лист и, усевшись в кресло, начал просматривать. Список ни в чем не сходился с тем, который был составлен четыре недели тому назад на вилле. Очевидно, убийца – Посол (я узнал его руку по характерному написанию цифр 4 и 7), – помимо того, что предлагал мне при встрече в «Бристоле», имел и менее ценные дублеты.
– Можно узнать, когда ты это купила, мама?
– Три дня назад…
Сделка была совершена до моего неудачного ужина в «Бристоле». Дальнейшие расспросы об атом были бессмысленны.
Пока мама по случаю «визита чужого мужчины» парила кофе, я раздумывал над тем, каким образом встретиться с «симпатичной блондинкой». Поскольку она была клиенткой Мингеля, то, может быть, она договорилась с ним о встрече и, возможно, вчера или сегодня уже встречалась.
– Я вижу, у тебя серьезные заботы? – сказала мама, принеся нам но чашке кофе. – А ты не думал о том, что коллекционирование тоже может отвлекать от забот и монотонности будней?
– Пожалуй, да… Кстати, спекулянт, который продал тебе в долг белый «Дилижанс», приходил за деньгами?
– Пока нет. Если явится, я отведу его к майору Ковальскому. Я со своей стороны считаю дело законченным.
– Интересно… Как звали этого спекулянта?
– Как? Не знаю. Официантки в «Золушке» называли его Генеком. А почему, разреши спросить, тебя интересует этот Генек? Может быть, он тоже замешан в убийстве?
– Постольку поскольку.
– Очевидно, так же, как доктор Кригер или я! – скептически усмехнулась мама.
Меня интересовал Генек.
Этот клубок так и не был до конца распутай. Емёла и Ковальский теперь были прикреплены к моему делу. А дело о белых «Дилижансах», которыми торговал Генек, было прекращено…
Я решил, что сначала спрошу о Генеке в кафе «Золушка».
Мама не проявляла охоты к дальнейшим излияниям. Поэтому я допил кофе и, попрощавшись, направился в «Золушку».
Но прежде следовало узнать, что успели выяснить о Генеке Ковальский и Емёла. Поскольку Генек распространял белые «Дилижансы» и продал их даже моей маме, но исключено, что он занимается и другими делами.
Я зашел в телефонную будку и позвонил к себе в кабинет.
Через минуту отозвался Емёла:
– Понимаешь, в комнате Трахта я не мог заснуть. Во-первых, потому, что на новом месте. Во-вторых, жилище Трахта так – пардон, мне пришлось почесаться – заселено блохами, что я попрошу обсыпать меня снизу доверху ДДТ… Так вот, в первый раз я поступил как новичок, не проверив при обыске матраца. Когда ты позвонил и через комиссариат передал мне информацию о разговоре в «зиме», я уже ничего не говорил, но половина работы была сделана. Я вернулся с товаром, когда ты летел в Прагу… И даже хватило времени зайти к Генеку. Как явствует из блокнота, который я нашел в комнате Трахта, у Генека с Трахтом были общие интересы. Это любопытный парень… Как сказали официантки в «Золушке», его называли то Генеком, то Фуником, и вообще трудно во всем разобраться. Как только где-то что-то натворит – берет новое имя. Теперь, кажется, его зовут Алем…
– Как?! – заорал я в трубку.
– Ну, ясно ведь тебе говорю: Аль. Это якобы сокращение от Аль Капоне, понимаешь?
– Ты сказал об этом НД?
– Нет. Он меня не спрашивал…
Подвела координация! Откуда Емёла мог знать, что мы теперь ищем Аля?
– Говори, где Аль?
– Насыпь ему соли на хвост! Я бы поймал его уже неделю назад, если бы не осложнение с твоей уважаемой мамой! Потом полковник прикомандировал нас с Ковальским к тебе. Генек, он же Аль, уже несколько дней был настороже. И когда, найдя его адрес, мы вчера пошли туда, его уже и след простыл. Его мать, языкастая баба, каких свет не видывал, сказала, что он взял какие-то книжки и марки, уехал на велосипеде и не известно, когда вернется… Кажется, что-то его тревожило. Вчера утром какой-то паренек принес ему письмо. После этого Генек, он же Аль, смылся… Письмо это у меня. Только его сам черт не разогрет. Это, наверно, шифр. Полковник тоже эту записку вчера видел…
– Как это полковник? – прервал я его. – Ведь его нет в Варшаве?
– Да, сейчас в Варшаве его нет. Но вчера он забежал на несколько минут н спросил, что нового…
– Значит, ему известно, что Мингель убежал?
– Да… Он даже переписал содержание записки… Я прервал разговор. Видимо, Кристина не знала о беседе Емёльг с драгоценным шефом. Не знал об этом и НД.
Когда я вбежал в свои кабинет, Емёла рассматривал марки, обнаруженные в комнате Трахта во время обыска. Ковальский помогал ему записывать номера марок но каталогу. Марки, найденные в номере Посла в «Бристоле», ждали своей очереди.
– Присмотрись хорошенько, Глеб. Такое можно увидеть только раз в жизни! – сказал Емёла, увидев меня. – Вот это и есть знаменитая марка «Десять краковских крон!»
– Вот это «Батон-Руж» номер один, «Миллбери», «Цюрих» номер один и два… – пробовал объяснять Ковальский.
Они были как помешанные.
Я не мог позволить себе рассматривать марки. То, что Генек, он же Аль, получил во время моего отсутствия послание и тут же выехал, могло, вернее, должно было свидетельствовать о том, что шайка изменила срок планируемого убийства.
Мы знали, что они его готовят. Отсутствие Аля говорило о том, что это может произойти ближайшей ночью! Мы не знали только – где?
Мингель н Трахт вернулись в город, это было установлено, но разыскивать их в многолюдной Варшаве было бессмысленно.
– Где письмо? – взорвался я, даже не взглянув на «Десять краковских крон».
– Какое? – спросил Ковальский. – Есть семь писем с первой «Саксонией» на конвертах.
– То, что получил Аль! – заорал я на весь кабинет.
– А-а! Так ты разоряешься из-за этой шифрованной записки? И обязательно надо орать?! – Емёла почесал за ухом. – Где тут она… была… – Он полез в один, затем в другой карман.
Я выхватил у пего из рук серый конверт.
На листке, вырванном из блокнота, рукою Посла были написаны символы:
«PD 4 РР 5 СМ 354 + СМ 354 SD 6 СМ 72 + СМ 72 – f + CM 72».
Посол передавал Алю свои указания с помощью номеров каталога. Несомненно, это был шифр из изображений на марках!
Мне показалось, что трижды повторенный в конце СМ 72 выражает поспешность и означает быстрое действие. Я схватил телефонную трубку. Сигнал коммутатора оглушил меня, словно пожарная сирена. Протяжные гудки повторялись. Больница не отвечала.
Я набрал номер домашнего телефона доктора Кригера.
Он оказался дома.
– У меня просьба, доктор…
– Я как раз хотел вам звонить, – прервал меня доктор Кригер. – Я чувствую себя немного виноватым за тот ужин. Кроме того, марка «За лот» на конверте, который принес мне Юзек…
Не давая ему продолжать, я поспешно спросил:
– Что означают символы каталога:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
– Конечно. Позволь мне посмотреть по списку, что там вообще было?
– Пожалуйста!
Я взял лист и, усевшись в кресло, начал просматривать. Список ни в чем не сходился с тем, который был составлен четыре недели тому назад на вилле. Очевидно, убийца – Посол (я узнал его руку по характерному написанию цифр 4 и 7), – помимо того, что предлагал мне при встрече в «Бристоле», имел и менее ценные дублеты.
– Можно узнать, когда ты это купила, мама?
– Три дня назад…
Сделка была совершена до моего неудачного ужина в «Бристоле». Дальнейшие расспросы об атом были бессмысленны.
Пока мама по случаю «визита чужого мужчины» парила кофе, я раздумывал над тем, каким образом встретиться с «симпатичной блондинкой». Поскольку она была клиенткой Мингеля, то, может быть, она договорилась с ним о встрече и, возможно, вчера или сегодня уже встречалась.
– Я вижу, у тебя серьезные заботы? – сказала мама, принеся нам но чашке кофе. – А ты не думал о том, что коллекционирование тоже может отвлекать от забот и монотонности будней?
– Пожалуй, да… Кстати, спекулянт, который продал тебе в долг белый «Дилижанс», приходил за деньгами?
– Пока нет. Если явится, я отведу его к майору Ковальскому. Я со своей стороны считаю дело законченным.
– Интересно… Как звали этого спекулянта?
– Как? Не знаю. Официантки в «Золушке» называли его Генеком. А почему, разреши спросить, тебя интересует этот Генек? Может быть, он тоже замешан в убийстве?
– Постольку поскольку.
– Очевидно, так же, как доктор Кригер или я! – скептически усмехнулась мама.
Меня интересовал Генек.
Этот клубок так и не был до конца распутай. Емёла и Ковальский теперь были прикреплены к моему делу. А дело о белых «Дилижансах», которыми торговал Генек, было прекращено…
Я решил, что сначала спрошу о Генеке в кафе «Золушка».
Мама не проявляла охоты к дальнейшим излияниям. Поэтому я допил кофе и, попрощавшись, направился в «Золушку».
Но прежде следовало узнать, что успели выяснить о Генеке Ковальский и Емёла. Поскольку Генек распространял белые «Дилижансы» и продал их даже моей маме, но исключено, что он занимается и другими делами.
Я зашел в телефонную будку и позвонил к себе в кабинет.
Через минуту отозвался Емёла:
– Понимаешь, в комнате Трахта я не мог заснуть. Во-первых, потому, что на новом месте. Во-вторых, жилище Трахта так – пардон, мне пришлось почесаться – заселено блохами, что я попрошу обсыпать меня снизу доверху ДДТ… Так вот, в первый раз я поступил как новичок, не проверив при обыске матраца. Когда ты позвонил и через комиссариат передал мне информацию о разговоре в «зиме», я уже ничего не говорил, но половина работы была сделана. Я вернулся с товаром, когда ты летел в Прагу… И даже хватило времени зайти к Генеку. Как явствует из блокнота, который я нашел в комнате Трахта, у Генека с Трахтом были общие интересы. Это любопытный парень… Как сказали официантки в «Золушке», его называли то Генеком, то Фуником, и вообще трудно во всем разобраться. Как только где-то что-то натворит – берет новое имя. Теперь, кажется, его зовут Алем…
– Как?! – заорал я в трубку.
– Ну, ясно ведь тебе говорю: Аль. Это якобы сокращение от Аль Капоне, понимаешь?
– Ты сказал об этом НД?
– Нет. Он меня не спрашивал…
Подвела координация! Откуда Емёла мог знать, что мы теперь ищем Аля?
– Говори, где Аль?
– Насыпь ему соли на хвост! Я бы поймал его уже неделю назад, если бы не осложнение с твоей уважаемой мамой! Потом полковник прикомандировал нас с Ковальским к тебе. Генек, он же Аль, уже несколько дней был настороже. И когда, найдя его адрес, мы вчера пошли туда, его уже и след простыл. Его мать, языкастая баба, каких свет не видывал, сказала, что он взял какие-то книжки и марки, уехал на велосипеде и не известно, когда вернется… Кажется, что-то его тревожило. Вчера утром какой-то паренек принес ему письмо. После этого Генек, он же Аль, смылся… Письмо это у меня. Только его сам черт не разогрет. Это, наверно, шифр. Полковник тоже эту записку вчера видел…
– Как это полковник? – прервал я его. – Ведь его нет в Варшаве?
– Да, сейчас в Варшаве его нет. Но вчера он забежал на несколько минут н спросил, что нового…
– Значит, ему известно, что Мингель убежал?
– Да… Он даже переписал содержание записки… Я прервал разговор. Видимо, Кристина не знала о беседе Емёльг с драгоценным шефом. Не знал об этом и НД.
Когда я вбежал в свои кабинет, Емёла рассматривал марки, обнаруженные в комнате Трахта во время обыска. Ковальский помогал ему записывать номера марок но каталогу. Марки, найденные в номере Посла в «Бристоле», ждали своей очереди.
– Присмотрись хорошенько, Глеб. Такое можно увидеть только раз в жизни! – сказал Емёла, увидев меня. – Вот это и есть знаменитая марка «Десять краковских крон!»
– Вот это «Батон-Руж» номер один, «Миллбери», «Цюрих» номер один и два… – пробовал объяснять Ковальский.
Они были как помешанные.
Я не мог позволить себе рассматривать марки. То, что Генек, он же Аль, получил во время моего отсутствия послание и тут же выехал, могло, вернее, должно было свидетельствовать о том, что шайка изменила срок планируемого убийства.
Мы знали, что они его готовят. Отсутствие Аля говорило о том, что это может произойти ближайшей ночью! Мы не знали только – где?
Мингель н Трахт вернулись в город, это было установлено, но разыскивать их в многолюдной Варшаве было бессмысленно.
– Где письмо? – взорвался я, даже не взглянув на «Десять краковских крон».
– Какое? – спросил Ковальский. – Есть семь писем с первой «Саксонией» на конвертах.
– То, что получил Аль! – заорал я на весь кабинет.
– А-а! Так ты разоряешься из-за этой шифрованной записки? И обязательно надо орать?! – Емёла почесал за ухом. – Где тут она… была… – Он полез в один, затем в другой карман.
Я выхватил у пего из рук серый конверт.
На листке, вырванном из блокнота, рукою Посла были написаны символы:
«PD 4 РР 5 СМ 354 + СМ 354 SD 6 СМ 72 + СМ 72 – f + CM 72».
Посол передавал Алю свои указания с помощью номеров каталога. Несомненно, это был шифр из изображений на марках!
Мне показалось, что трижды повторенный в конце СМ 72 выражает поспешность и означает быстрое действие. Я схватил телефонную трубку. Сигнал коммутатора оглушил меня, словно пожарная сирена. Протяжные гудки повторялись. Больница не отвечала.
Я набрал номер домашнего телефона доктора Кригера.
Он оказался дома.
– У меня просьба, доктор…
– Я как раз хотел вам звонить, – прервал меня доктор Кригер. – Я чувствую себя немного виноватым за тот ужин. Кроме того, марка «За лот» на конверте, который принес мне Юзек…
Не давая ему продолжать, я поспешно спросил:
– Что означают символы каталога:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64