Они пережили революцию, переживут и немецкую оккупацию. Они должны выжить, и Гийом сделает для этого все необходимое. Он не позволит Кэтрин с ее упрямством и гордыней поставить его намерение под угрозу.
Гийом посмотрел на сына со смесью презрения и жалости. Если Шарль не смог объяснить жене ее обязанности, не смог ей внушить повиновение, тогда Гийому придется сделать это самому.
– Ладно, Шарль, – произнес он устало. – Я поговорю с Катрин сам.
На озабоченном лице Шарля мелькнуло странное выражение, то ли облегчения, то ли досады.
– Не поможет. Она не послушает тебя. Гийом плотно сжал губы.
– Как бы не так, Шарль. Послушает, – уверенно произнес он.
Длинный обеденный стол был накрыт на шесть персон, но пока что в столовой никого не было. Перед обедом, как повелось, семья де Савиньи собиралась в салоне на коктейль. Блюда, которые подавались теперь, не шли ни в какое сравнение с тем, что готовилось в былые дни, до введения карточек. Но старые традиции все же сохранялись.
Как всегда, первыми пришли Гийом и Луиза, потом появился Кристиан, а за ним довольно мрачный Шарль. Согласно обычаю, все были в вечерних туалетах. Подошел генерал фон Райнгард в форме офицера третьего рейха. Не было лишь Кэтрин. Гийом разливал вино собственного производства и раздавал бокалы присутствующим. Шарль поглядывал на дверь, надеясь и не надеясь, что жена все-таки еще может прийти.
Шарль знал, что отец поднимался, чтобы переговорить с ней, но он плохо представлял себе, что тот мог сказать такого, что бы заставило ее изменить решение. Кэтрин – невозможный человек, ее трудно в чем-то переубедить. Он не понимал, что произошло с очаровательной девушкой, которую он встретил и на которой женился, с такой наивной и послушной, что у него не возникало никаких сомнений в том, что он вылепит из нее покорную жену. С девушкой, которая восторгалась им, считая чуть ли не героем, вливала в него силу; наивной и зрелой одновременно. В ней было все, к чему он стремился сам, но никак не мог обрести под суровым взором отца.
Теперь она не вызывала у него таких чувств. За шесть лет супружеской жизни он каким-то образом растерял их. Былого обожания уже не было в ее взгляде, а иногда он чувствовал, что стал чуть ли не противен ей; теперь она ставила под сомнение любое его слово и даже открыто спорила с ним на каждом шагу. И теперь уже она вселяла в него такое же чувство неполноценности, как и отец, а может быть, даже более сильное. Потому что перед своим отцом он трепетал всегда, а ведь Кэтрин еще, совсем недавно, выглядела ребенком, которого он хотел пестовать и охранять. Его все это глубоко уязвляло, вызывало замешательство и даже отравляло вкус замечательных вин отца. Теперь он иногда с удовольствием вспоминал Регину, свою любовницу, женщину, на которой ему хотелось жениться, не будь она на шесть лет старше и не состоит уже в законном браке. Регина не вела бы себя так возмутительно, не делала бы из него круглого идиота. Она бы всегда находилась рядом, укрепляя его уверенность в себе, подбадривая, говоря, что он поступает правильно, что другого он сделать не может и что, в любом случае, все не важно, за исключением того, что она любит его и что они вместе. Мысленным взором он видел ее густые светлые волосы, которые каскадом ниспадали на плечи, когда она вынимала заколки из прически, пышные груди, в которых он мог зарыться лицом, будто снова стал грудным ребенком и без нее не мог существовать. Это было всегда так – с первого момента их встречи, – ему хотелось утонуть в ее дебелой желанной плоти и позволить ей изгнать всех демонов, которые преследовали его. Регина стала для него не только любовницей: она была для него и отцом, и матерью и ребенком. Он боготворил ее. Она научила его любовным ласкам и играм, отличающимся от заурядного совокупления. Она хвалила его усилия и успехи. Она успокаивала его, подбадривала, когда дела складывались плохо. Иногда заставляла даже смеяться. Единственное, в чем она отказала ему наотрез – бросить своего мужа.
– Я не могу сделать этого, милый, не проси меня, – говорила она, нежно гладя его руку.
– Почему же нет? Почему нет, Регина? Или ты не любишь меня? – Он произнес это с вызовом, но он просто хотел, чтобы она еще раз подтвердила это.
– Конечно, люблю. Но одно не имеет отношения к другому. Я – жена Клода. Я не могу бросить его и детей. Этого не надо. Они бы страдали.
– А как же я? Разве мне ты не причиняешь боль?
– Может быть, немножко. Но никуда не денешься. Да и не так уж плохо обстоит дело, правда? Мы можем быть вместе так часто, как ты захочешь.
– Нет, не можем. Я хочу быть с тобой постоянно. Она рассмеялась. Он видел, как поднимаются и опускаются ее великолепные груди и так сильно желал близости с ней, что готов был просто умереть.
– Нет, Шарль, ты не хочешь этого, – возразила она. – Я скоро надоем тебе.
– Не надоешь! Я никогда не устану от тебя, дорогая Регина. Я хотел бы стать частью тебя, чтобы ходить с тобой повсюду вместе, быть с тобою каждый миг. И мы бы всегда оставались в объятиях друг друга, в интимной близости – в ванной, возле обеденного стола, когда ты что-то штопаешь, повсюду… везде!
– Будь благоразумным, Шарль, умоляю тебя, – притворно бранила она его, но он знал, что слышать такие слова ей приятно. – Я не могу пойти на это. Ты не должен просить меня. К тому же, я не подойду тебе как жена. Одно дело иметь любовницу, которая замужем, и совсем другое дело – узаконить наши отношения. Подумай о скандале, который возникнет из-за этого. Твой отец страшно расстроится.
– Мне наплевать. – Около нее он делался отважным. – Если бы ты стала моей, я бы не обратил внимания на то, что он думает об этом.
– Ничего подобного. Кроме того, тебе следует думать и о наследнике рода де Савиньи. А у меня детей больше не будет. Когда я родила Гилберта, доктор совершенно ясно сказал об этом. Я сильно болела. Мне заявили, что беременность мне противопоказана. Нет, ты должен найти девушку, которая станет тебе подходящей женой, Шарль, и родит сыновей, которые продолжат ваш род.
Он умолял ее, даже всплакнул, но она осталась неколебимой, и в конце концов он признал разумность ее слов. Возможно, размышлял он, я воспользуюсь лучшим и в том, и в другом. Династическая линия была для него важна: он обязан продолжить род, – но одинаково важно было для него сохранить и Регину. Вопрос заключался в том, чтобы найти нужную девушку.
Когда он познакомился с Кэтрин, то подумал, что она и является такой девушкой. Достаточно крепкая, чтобы родить ему сыновей; достаточно молодая, чтобы приспособиться к его привычкам и не доставлять неприятностей; достаточно влюбленная в него, чтобы он чувствовал себя хозяином положения; достаточно красивая, чтобы он мог гордиться ею.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129