– Ингрид, – произнесла она твердым и решительным голосом. – Ингрид… Я возвращаюсь домой.
Ингрид Брандт опустила трубку и некоторое время не снимала с нее руки. Ее ясные голубые глаза немного сузились – самое большее, что она позволяла себе, вместо того, чтобы хмуриться. Слегка стала видна пульсирующая жилка на ее шее, что говорило о ее напряжении, которое охватило ее сразу же, едва Петси сказала, что у телефона Лили.
Лили всегда так действовала на нее. И совсем не потому, что была молодой девушкой, – во всяком случае, когда уехала из Мандрепоры, Ингрид тщетно внушала себе, что Лили – дочь Отто и по праву может оставаться в центре его жизни. Но Лили была дочерью не только Отто, но и Магдалены. Лили представляла собой живой образ матери и очень сильно напоминала Ингрид о вещах, которые она предпочла бы забыть. В присутствии Лили всплывали все старые обиды, лишая Ингрид тщательно оберегаемого ею самообладания, делая ее опять такой же уязвимой, какой она была в молодости. Семь лет замужества, семь лет жизни в условиях бесподобной роскоши – ведь Отто обеспечил ее всем, что она только могла пожелать, – совершенно не изменили такого отношения. А теперь, когда она снова была близка к тому, чтобы потерять его, Ингрид знала, что ничто тут уже измениться и не может.
Ингрид сняла руку с телефонной трубки и поправила густые светлые локоны в высокой прическе. Ни один завиток не выбился из этого хитроумного сооружения, если не считать нескольких прядей, которые она сознательно оставила по бокам, чтобы смягчить очертания лица. Этим инстинктивным жестом она как бы защищала себя, убеждаясь, что, хотя бы внешне, остается в форме, как всегда. Потом направилась в гостиную, проходя через мягкие полосы света и тени, отбрасываемые полузакрытыми ставнями.
Отто находился на веранде, сидя в шезлонге и потягивая прохладительный напиток. Свежие газеты были разложены под рукой на журнальном столике. Хотя он был очень болен, Отто отказывался лежать в кровати. Местный житель Бейзил, который служил ему верой и правдой уже двадцать лет, мыл его в ванной, одевал и усаживал здесь, чтобы Отто, укрытый от жаркого солнца плетеными решетками, мог любоваться садами. Каждый вечер Бейзил укладывал хозяина в кровать, задаваясь вопросом со свойственной карибским островитянам невозмутимым спокойствием, поднимется ли тот завтра.
Когда Ингрид подошла к Отто, он повернул к ней голову, но она видела, что даже такое небольшое движение требовало от него значительных усилий, и ее сердце екнуло от жалости к нему – и к себе, потому что Ингрид понимала: скоро она его потеряет.
– Кто звонил? – спросил он. Голос его звучал еще довольно сильно, как будто он только в нем сосредоточил остатки своих сил, решив, что если тело и подводит его, то, по крайней мере, он не должен шептать как больной старик.
Ингрид села на плетеное кресло рядом, налила себе охлажденного лимонного напитка, капнула туда немного коньяка, бутылка которого тоже стояла на столе.
– Звонила Лили.
– Лили! – Искра света сверкнула в его голубых глазах, которые теперь помутнели от долгих часов борьбы с мучительной болью. – Тебе надо было позвать меня!
– Связь была ненадежная. Ты бы не успел подойти вовремя к телефону.
– Святые угодники! Я еще не умер! Мог бы попытаться!
– Не волнуйся, Отто. – Ингрид наклонилась к нему, положила, успокаивая, ладонь на его руку, но где-то в глубине души сознавала, что этот покровительственный жест показывает, что теперь он принадлежит ей. – Скоро ты сможешь поговорить с ней. С глазу на глаз. Она едет домой.
Сухожилия его руки напряглись под ее пальцами, и он резко зашевелился на шезлонге, будто хотел встать и что-то сделать.
– Нельзя этого допустить! Почему ты не остановила ее?
– Как же я могу! Лили отсюда за сотни миль. Она сказала, что возвращается домой, и тут связь прервалась. Она узнала, что ты заболел, Отто. Хочет видеть тебя. Вполне разумное желание.
– Кто ей сказал? Ты не сообщала, правда? Я ведь предупреждал тебя!
– Она получила письмо от своей подруги, местной девушки… как ее зовут?
– Джози. Черт подери, они все еще общаются?
– Видимо да. Не расстраивайся, дорогой. Все будет в порядке. Уверена в этом. Перед Лили открылась новая большая жизнь. Связь с Джорге давным-давно закончилась.
Руки Отто, лежавшие на коленях, сжались в кулаки.
– Ничего не закончилось с Джорге. И не закончится! Он ничего не упустит, особенно если думает, что это принадлежит ему. Такой уж тип. Нужно – не нужно, все гребет под себя.
На его лице отразилась боль и гнев, которые усиливали другую, физическую боль. Это задело и Ингрид, напомнив ее беспокойные думы о собственной безопасности.
– Ни ты, ни я ничего не сможем сделать, чтобы остановить ее теперь, – заметила она, прибегая к скорому и испытанному приему, которым она так хорошо умела пользоваться. – Она едет домой, и этим все сказано.
Он помолчал некоторое время, противоположные эмоции сотрясали его больное тело. Несмотря ни на что, ему очень хотелось снова увидеть Лили. Его дочь, его милую девочку. Она приходила к нему иногда в грезах, когда он лежал без сна глубокой ночью, потому что всегда, когда это было возможно, он отказывался принимать таблетки. В те моменты он опять видел в ней ребенка, дочку своей любимой Магдалены. Она родилась, когда он думал, что у него уже никогда не будет ребенка, и он полюбил ее страстной отцовской любовью, которая делала его очень уязвимым. Лили – вся в мать, живой копией которой она стала; Лили, которая не сознавала всех элементов и тонкостей наследия, Лили, по которой он тосковал сильнее, чем даже мог себе представить. Отто был крутым человеком, жестким и без угрызений совести, но две женщины нашли в его кованых доспехах небольшую щель. Одной женщиной была Магдалена, второй Лили. Но хоть он мечтал увидеть ее улыбку, услышать ее негромкий заразительный смех, подержать в своей руке ее изящную смуглую ладошку, он скорее бы умер, чем подверг ее опасности, которые стоили ее матери жизни. Ему бы следовало умереть – думал он с возмущением. Если бы болезнь быстрее скрутила его или он прострелил бы себе голову, когда впервые узнал о несчастье, Лили не было теперь нужды приезжать домой. А может, она все же приехала бы? Остров Мандрепора был се домом. И все, что произошло здесь, не закончилось и может иметь свое продолжение. А его бы уже не было, чтобы предостеречь и попытаться оградить ее.
– Когда она приезжает? – спросил он. Его голос прозвучал устало, от гнева он быстро ослабел.
– Она этого не сказала. Не успела.
Кулаки его разжались, он забарабанил пальцами по рисунку на салфетке, покрывавшей его колени.
– Ингрид, позвони ей сама. Узнай о ее планах, а потом организуй воздушное такси, чтобы встретить ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129