Внимание и сочувствие такой особы, уже ставшей к тому времени обаятельной барышней, Федоту было весьма приятно.
По указу императрицы Екатерины был ему выдан и заграничный паспорт с большой государственной печатью на красном воске:
«Божиею милостью мы, Екатерина Вторая, императрица и самодержица Всероссийская и протчая и протчая и протчая.
Объявляем через сие всем и каждому, кому о том ведать надлежит, что показатель сего наш подданный Федот Иванов сын Шубин отправлен из России для наук морем во Францию и Италию. Того ради мы всех высоких областей дружелюбно просим, и от каждого по состоянию чина и достоинства, кому сие представится, приятно желаем, нашим же воинским и гражданским управителям всемилостивейше повелеваем, дабы означенного Федота Шубина не только свободно и без задержания везде пропускать, но и всякое благоволение и вспоможение показывать велели. За что мы каждым высоким областям взаимно в таковых случаях воздавать обещаем. Наши же подданные оное наше повеление да исполнят, во свидетельство того дан сей паспорт с приложением нашея государственный печати…»
С таким документом бывший беглый холмогорский косторез мог быть теперь вполне спокоен.
Когда он на прощанье показал паспорт Гордееву, тот не смог скрыть от него явного недовольства, вскипел и гневно сказал Шубину:
– Дразнишься! Дескать, Гордеев неуч, недоросль, не поспел за тобой! В душе смеешься… Ладно, Шубин! Буду и я за границей…
Федот покачал головой, ответил учтиво, не повышая голоса:
– Напрасно ты так, Федор… Я тебе не хочу худого. Пошлют и тебя в Париж, и я рад буду увидеться с тобой. А зависть – чувство поганое, зависть и ненависть неразлучны друг с другом. Я думал в начале учения, что будешь ты другом мне, а вышло совсем иначе…
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Князь Дмитрий Алексеевич Голицын уже не первый год был послом при Версальском дворе. По тому времени это был человек обширных знаний, политик и ценитель художеств. По поручению царицы Екатерины Голицын закупал за границей для Эрмитажа и дворцов предметы искусства: картины, статуи, гобелены и всякую драгоценную утварь. Был он в близких отношениях с передовыми людьми Франции, особенно с уважением относился к Дени Дидро и увлекался чтением его литературных и философских трудов.
Под опеку князя Голицына и были направлены три пенсионера из русской Академии художеств. Семь недель они добирались морем и сушей до Парижа.
Им был дан строгий наказ от Императорской академии – никуда не ходить, не повидавшись с Голицыным. В русском посольстве пенсионерам было сказано:
– Их сиятельство изволили отбыть по весьма важным делам. Пока они не вернутся от короля, позаботьтесь устроиться где-либо…
Голицын был приглашен для участия в королевской охоте на кабанов и оленей, загнанных в один из пригородных парков. Сотни слуг с собаками всевозможных мастей и пород сгоняли полудиких животных в угол парка. Король, расположившись с приближенными на помосте под бархатным балдахином, потешая себя, расстреливал на выбор и кабанов и оленей. Приближенные ему помогали.
Подобная охота Голицыну не доставляла большого удовольствия, но будучи приглашен королем, он не мог отказаться от участия в ней…
Не дожидаясь, когда вернется Голицын, Федот Шубин отправился искать для себя и для товарищей жилище. Скоро он подыскал для всех троих комнату у женатого бездетного цирюльника. О месте своего жительства они сообщили секретарю посольства.
Вернувшись с охоты, Голицын немедленно потребовал к себе приехавших из России пенсионеров, послав за ними посольскую карету. Шубин и его товарищи были поражены его добродушным и сердечным приемом. Князь был действительно им рад. Как только они показались в приемной посольства, он вышел к ним навстречу и, обняв поочередно всех, сказал:
– Наконец-то и русские пчелки прилетели сюда! Добро пожаловать…
За обедом князь долго расспрашивал, как они доехали, что нового в Петербурге, понравился ли им Париж, куда они успели здесь сходить…
О своем путешествии из Петербурга в Париж все трое рассказывали подробно и с оживлением, не забыли прибавить, что денег у них после долгого пути не осталось.
О российской столице поведали, что она растет и ширится с каждым годом, а Парижа они еще не успели по-настоящему разглядеть и сказать о нем им пока нечего.
– Почему? – спросил удивленный Голицын. – Ужели за неделю вы не успели ничего приметить в столице Франции?
– Не удивляйтесь, ваше сиятельство, – сказал Шубин. – Мы поступили так, как нам предписывала Академия. В инструкции, нам данной, сказано: «когда приедете в Париж, сейчас же являйтесь к его сиятельству господину министру ее величества». И мы терпеливо вас ожидали, не выходя из своей квартиры, снятой временно у одного бедного цирюльника.
Голицын одобрительно усмехнулся.
– Это говорит о вашем благонравии. Однако вы могли бы за это время побывать на берегах Сены, в Лувре, в Соборе богоматери, в парижских парках, в кои здесь свободный доступ.
Обед затянулся. После обеда Голицын просматривал аттестаты, интересовался биографиями и способностями пенсионеров. Узнав, что Шубин из одной деревни с Ломоносовым, князь оживился:
– Весьма знаменательно! – воскликнул он, посмотрел на Федота особенно пристально и добавил: – Хорошо, кабы России побольше иметь Ломоносовых. После смерти его у нас на родине другого такого ученого мужа не осталось.
– Они будут у нас, – уверенно заметил Шубин. – Не зря покойный Михайло Васильевич в своем сочинении написал, что «может собственных Платонов и быстрых разумом Невтонов Российская земля рождать».
Разбирая полученную из России почту, Голицын прочел письмо от секретаря Академии художеств Салтыкова – своего старого знакомого. В письме говорилось о Шубине:
«Разрешите мне рекомендовать вашему сиятельству г-на Шубина. Наклонности, талант и вкус его заставили всех членов надеяться, что он может усовершенствоваться в чужих краях. Они не решились бы однако отправить его в путешествие, если бы его поведение и его хороший нрав, испытанные в течение долгого времени, не были его гарантией».
Князь прочитал все письма и, бережно сложив их в сафьяновую папку, сказал:
– Всё, друзья мои, будет устроено, О времени, проведенном в Париже, вы не пожалеете.
Потом разговорились об искусстве. Голицын в начале разговора предупредил пенсионеров, что он хотя и не кончал Императорской художественной академии в Петербурге и не имеет золотой медали, тем не менее в искусстве достаточно разумеет, иначе не имел бы от царицы доверия приобретать здесь художественные ценности.
– Вы не поймите, дорогие друзья, так, – сказал князь, – что искусство должно изображать только прекрасные предметы или показывать сиятельных особ, с их «сиятельной» стороны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42