Ты его давно знаешь - он весёлый, умный. Ему довольно сложно в этой жизни, но он старается держаться в ней с достоинством и не теряет присутствия духа. Вот этому зрителю, которого мы хорошо знали, мы и рассказывали свои новости, заглянув к нему в квартиру через окошко телевизора.
Ориентируясь на него, на друга, на зрителя, мы и стали переделывать, обрабатывать поступающую к нам информацию. В передачи мы вносили элементы юмора, игры, импровизации. Всё это творилось в прямом эфире и в чём-то получалось сродни искусству театральному. То, что происходило сейчас, в это мгновение, уже никогда не могло повториться. Уже на третьем или на пятом выпуске случилось такое, за что в чопорные советские времена журналиста могли в два счёта с треском выгнать с телевидения: во время передачи я, обнаружив какую-то нелепицу, ни с кем не посоветовавшись, язвительно её прокомментировал, а Леночка, опять-таки, ни с кем не посоветовавшись, тут же, в кадре, прыснула со смеху.
Я так думаю, что в нынешние продвинутые времена такое поведение журналистов уже сочли бы предосудительным.
Но тогда нам казалось, что можно всё, что не есть пошлость, что не оскорбляет чести, не ущемляет национальных чувств. В общем, всё, чего не запрещает Закон о печати.
И тут нужно отметить ещё одну важную составляющую успеха «10 ?», - это мощный творческий, образовательный потенциал группы, которая готовила программу. Во-первых, все журналисты были пишущими, и у всех было высшее образование. Тут необходимо небольшое пояснение. Дело в том, что не всегда и не всякий журналист на телевидении может писать. Отправьте лицо, которое вы каждый день видите по телевизору, в газету, и оно там, через неделю, умрёт с голоду. Потому что писать не привыкло. Да и не умело. А только носило микрофон и спрашивало: «Вот вы директор завода… Что вы думаете по этому поводу?». И, на засыпку: «Скажите, а как вы проводите своё свободное время?..».
Без микрофона такой журналист абсолютно беспомощен.
Нельзя сказать, что подготовка и выдача в эфир выпусков «10 ?» проходила под фанфары, среди восторгов и грома рукоплесканий, что поголовно все в студии нас любили и носили на руках. Отнюдь, нет. Кому-то нравилось, а кого-то мы просто раздражали.
Правда, в открытую нам никто не говорил, что мы дурачки, потому что часто смеёмся, но слухи о такой оценке несерьёзного поведения нашей группы до нас доходили, что вызывало в группе новую волну веселья и смеха.
Зря смеялись. Одно дело, если ты раздражаешь просто какого-нибудь уважаемого товарища по работе. И совсем другое, если он вдруг из товарища становится твоим начальником.
Есть у иронии коварное свойство: она делает дурака видимым. Услышавши фразу с подтекстом, он не может определиться, на что намекает собеседник, что же хочет всё-таки сказать. В конце концов, решает, что это над ним насмешка, начинает дуться, злиться и тихо этого собеседника ненавидеть.
Ирония была основным инструментом, с помощью которого создавались выпуски «10 ?». Отсюда и неоднозначное отношение разношёрстного студийного коллектива к нашей информационно-иронической программе.
Обилие ведущих для программы «10 ?» было большим плюсом. Что-то вроде многопартийной системы. Зритель имел возможность выбора. Не нравится Леночка Гетманова, можно дождаться, когда в эфир выйдет Олег Адоров. «10 ?» - это был сериал, внутри которого уживались разные жанры. Адоров - «action», Жалдыбаева - романтизм, лирика, Гетманова - занимательность. С Горбачевским выпуски получали уклон воспитательный, педагогический, Рая Утенова терпеливо разбиралась с десятками жалоб, которые ежедневно поступали от зрителей по телефону. Выпускница ВГИКа, Альфира Ярошенко, если бы захотела, могла бы пригласить на передачу английскую королеву. У нас в городе ограничивалась первыми руководителями предприятий. Благодаря Альфире, область стала регулярно знакомиться с творчеством поэта Амантая Утегенова.
И всё-таки мы закрылись. Нет, мы не исчерпали себя, и нас не разлюбил зритель. Поменялась на дворе эпоха. Ирония, сатира уже не вписывались в формат представлений о государственном телевидении. Наше начальство постоянно испытывало давление сверху и, в свою очередь, давило на нас. Нас ограничивали в пользовании автотранспортом, мы долго, хотя в студии уже была видеокамера, работали по старинке, снимая на киноплёнку. После съёмок плёнка отдавалась в проявку, потом монтировалась. На это уходило, как правило, несколько часов. Какая тут может быть оперативность? Это в информационном-то выпуске!
Нас вдруг исключали из программы областного телевидения на несколько недель под странным предлогом, что зрителю от нас нужно, якобы, отдохнуть.
В конце концов, пришлось сдаться. Журналисты, ведущие «10 ?», поувольнялись.
Одна из последних могикан - Рая Утенова оставила телевидение, а с ним и журналистику. Я, спустя какое-то время, стал готовить программу «Часы». Председатель телерадиокомпании Васильев на летучке похвалил эти преобразования, заметив, что, «наконец, исчезло из эфира досадное ёрничанье».
На многочисленные вопросы телезрителей, которые спрашивали, куда подевалась программа «10 ?», им отвечали, что это, мол, журналисты сами не захотели вести, сами и закрыли.
В мастерской художника телестудии, Мирзояна Есенаманова, остались эскизы декораций, новых заставок для «10 ?». Ему всё казалось, что перерыв не затянется надолго, что это не навсегда…
В марте 98-го года я зашёл к юному председателю нашей телерадиокомпании Еркешу Калиеву с предложением провести кадровую перестройку в редакции. Почему-то стало доброй традицией принимать на работу людей случайных. Решали всё вышестоящие начальники, а меня потом ставили перед фактом.
Но процесс революционных преобразований на этом не остановился. Когда я зашёл к Еркешу Калиеву, и заговорил о кадрах, он неожиданно меня поддержал и… убрал меня с должности главного редактора.
Прошло уже восемь лет, как я не занимаюсь журналистикой. Жалею ли? Виню ли кого? Начальников своих - председателей Актюбинского областного ТВ -Дошаева, Калиева?..
На дворе поменялась эпоха, при чём тут они. На частной телекомпании РИКА ТВ убрали информационную программу «Провинция».
Занозистый журналист Лория оказался неуместен в руководстве газетой «Эврика».
Закрыли радиостанцию РИФМА.
И в списке-то - всё частные, так называемые, «независимые» СМИ.
Всё это звенья одной цепи.
«Нам нужны подобрей Щедрины. И такие Гоголи, чтобы нас не трогали» - вот установки, которых, если придерживаться, то журналистом можно работать. Журналистике указали её место - обслуживать нужды власти, государства. Мы это уже проходили. Раньше такая журналистика называлась советской.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
Ориентируясь на него, на друга, на зрителя, мы и стали переделывать, обрабатывать поступающую к нам информацию. В передачи мы вносили элементы юмора, игры, импровизации. Всё это творилось в прямом эфире и в чём-то получалось сродни искусству театральному. То, что происходило сейчас, в это мгновение, уже никогда не могло повториться. Уже на третьем или на пятом выпуске случилось такое, за что в чопорные советские времена журналиста могли в два счёта с треском выгнать с телевидения: во время передачи я, обнаружив какую-то нелепицу, ни с кем не посоветовавшись, язвительно её прокомментировал, а Леночка, опять-таки, ни с кем не посоветовавшись, тут же, в кадре, прыснула со смеху.
Я так думаю, что в нынешние продвинутые времена такое поведение журналистов уже сочли бы предосудительным.
Но тогда нам казалось, что можно всё, что не есть пошлость, что не оскорбляет чести, не ущемляет национальных чувств. В общем, всё, чего не запрещает Закон о печати.
И тут нужно отметить ещё одну важную составляющую успеха «10 ?», - это мощный творческий, образовательный потенциал группы, которая готовила программу. Во-первых, все журналисты были пишущими, и у всех было высшее образование. Тут необходимо небольшое пояснение. Дело в том, что не всегда и не всякий журналист на телевидении может писать. Отправьте лицо, которое вы каждый день видите по телевизору, в газету, и оно там, через неделю, умрёт с голоду. Потому что писать не привыкло. Да и не умело. А только носило микрофон и спрашивало: «Вот вы директор завода… Что вы думаете по этому поводу?». И, на засыпку: «Скажите, а как вы проводите своё свободное время?..».
Без микрофона такой журналист абсолютно беспомощен.
Нельзя сказать, что подготовка и выдача в эфир выпусков «10 ?» проходила под фанфары, среди восторгов и грома рукоплесканий, что поголовно все в студии нас любили и носили на руках. Отнюдь, нет. Кому-то нравилось, а кого-то мы просто раздражали.
Правда, в открытую нам никто не говорил, что мы дурачки, потому что часто смеёмся, но слухи о такой оценке несерьёзного поведения нашей группы до нас доходили, что вызывало в группе новую волну веселья и смеха.
Зря смеялись. Одно дело, если ты раздражаешь просто какого-нибудь уважаемого товарища по работе. И совсем другое, если он вдруг из товарища становится твоим начальником.
Есть у иронии коварное свойство: она делает дурака видимым. Услышавши фразу с подтекстом, он не может определиться, на что намекает собеседник, что же хочет всё-таки сказать. В конце концов, решает, что это над ним насмешка, начинает дуться, злиться и тихо этого собеседника ненавидеть.
Ирония была основным инструментом, с помощью которого создавались выпуски «10 ?». Отсюда и неоднозначное отношение разношёрстного студийного коллектива к нашей информационно-иронической программе.
Обилие ведущих для программы «10 ?» было большим плюсом. Что-то вроде многопартийной системы. Зритель имел возможность выбора. Не нравится Леночка Гетманова, можно дождаться, когда в эфир выйдет Олег Адоров. «10 ?» - это был сериал, внутри которого уживались разные жанры. Адоров - «action», Жалдыбаева - романтизм, лирика, Гетманова - занимательность. С Горбачевским выпуски получали уклон воспитательный, педагогический, Рая Утенова терпеливо разбиралась с десятками жалоб, которые ежедневно поступали от зрителей по телефону. Выпускница ВГИКа, Альфира Ярошенко, если бы захотела, могла бы пригласить на передачу английскую королеву. У нас в городе ограничивалась первыми руководителями предприятий. Благодаря Альфире, область стала регулярно знакомиться с творчеством поэта Амантая Утегенова.
И всё-таки мы закрылись. Нет, мы не исчерпали себя, и нас не разлюбил зритель. Поменялась на дворе эпоха. Ирония, сатира уже не вписывались в формат представлений о государственном телевидении. Наше начальство постоянно испытывало давление сверху и, в свою очередь, давило на нас. Нас ограничивали в пользовании автотранспортом, мы долго, хотя в студии уже была видеокамера, работали по старинке, снимая на киноплёнку. После съёмок плёнка отдавалась в проявку, потом монтировалась. На это уходило, как правило, несколько часов. Какая тут может быть оперативность? Это в информационном-то выпуске!
Нас вдруг исключали из программы областного телевидения на несколько недель под странным предлогом, что зрителю от нас нужно, якобы, отдохнуть.
В конце концов, пришлось сдаться. Журналисты, ведущие «10 ?», поувольнялись.
Одна из последних могикан - Рая Утенова оставила телевидение, а с ним и журналистику. Я, спустя какое-то время, стал готовить программу «Часы». Председатель телерадиокомпании Васильев на летучке похвалил эти преобразования, заметив, что, «наконец, исчезло из эфира досадное ёрничанье».
На многочисленные вопросы телезрителей, которые спрашивали, куда подевалась программа «10 ?», им отвечали, что это, мол, журналисты сами не захотели вести, сами и закрыли.
В мастерской художника телестудии, Мирзояна Есенаманова, остались эскизы декораций, новых заставок для «10 ?». Ему всё казалось, что перерыв не затянется надолго, что это не навсегда…
В марте 98-го года я зашёл к юному председателю нашей телерадиокомпании Еркешу Калиеву с предложением провести кадровую перестройку в редакции. Почему-то стало доброй традицией принимать на работу людей случайных. Решали всё вышестоящие начальники, а меня потом ставили перед фактом.
Но процесс революционных преобразований на этом не остановился. Когда я зашёл к Еркешу Калиеву, и заговорил о кадрах, он неожиданно меня поддержал и… убрал меня с должности главного редактора.
Прошло уже восемь лет, как я не занимаюсь журналистикой. Жалею ли? Виню ли кого? Начальников своих - председателей Актюбинского областного ТВ -Дошаева, Калиева?..
На дворе поменялась эпоха, при чём тут они. На частной телекомпании РИКА ТВ убрали информационную программу «Провинция».
Занозистый журналист Лория оказался неуместен в руководстве газетой «Эврика».
Закрыли радиостанцию РИФМА.
И в списке-то - всё частные, так называемые, «независимые» СМИ.
Всё это звенья одной цепи.
«Нам нужны подобрей Щедрины. И такие Гоголи, чтобы нас не трогали» - вот установки, которых, если придерживаться, то журналистом можно работать. Журналистике указали её место - обслуживать нужды власти, государства. Мы это уже проходили. Раньше такая журналистика называлась советской.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119