Которые и закончились согласно неписанным канонам этих самых отношений: Томази, конечно, дошёл до того, чтобы обещать жениться, но под разными предлогами это мероприятие откладывал.
Дилара взбунтовалась, стала угрожать разрывом. Потом привела угрозу в исполнение пусть не оригинальным, но действенным способом: когда Томази в очередной раз поехал к себе домой, в Грузию, Дилара отдалась президенту другой кавказской группировки, низенькому и толстому Гранти.
Дилара была очень довольна своей маленькой женской местью. Когда Томази от жарких объятий законной супруги захотел вернуться в жаркое лоно любовницы, она сразу же ему об этом объявила:
- У меня, мол, другой мужчина.
Томази разговаривал с ней по телефону, он собирался навестить Дилару после двухнедельной разлуки. Он уже купил цветы и в предвкушении встречи уже испытывал радостное возбуждение (слово «волнение» тут не подходит). И тут - «У меня другой мужчина». Это гром с ясного неба обухом по голове.
Но и это было не самое страшное. Хоть и обидно, конечно. Ещё как обидно! Самое страшное, самое обидное, самое унизительное было впереди.
- Кто он? - спросил Томази, надеясь втайне, что Дилара решила просто его немножко припугнуть.
- Так, один человек, - уклончиво ответила ему Дилара. Крупный бизнесмен. Круче тебя.
Обидно, конечно.
Но и это всё были мелочи, сущая ерунда по сравнению с тем, что ещё потом узнал Томази.
Он спросил:
- Он татарин?
- Нет.
- Русский?
- Нет.
- Грузин?..
- Нет.
Последовала длинная, глубокая пауза.
Потом осторожно, боясь самой страшной своей догадки, почти шёпотом:
- Армянин?
Дилара тоже выдержала паузу. Потом с наслаждением, как будто вонзая кинжал по самую рукоять в сердце врагу всего рода человеческого, она чувственно и внятно шепнула в трубку:
- Да…
Дальше Томази не мог больше разговаривать. Он бросил трубку, выскочил из телефонной будки и стал рвать на себе волосы во всех местах, куда только мог дотянуться руками и зубами.
Когда я познакомился с Диларой, у неё уже не было ни Томази, ни Гранти.
Она сказала мне, что я у неё седьмой. Мысленно пересчитала, загибая пальцы. Сказала, а потом задумалась:
- Да… седьмой… Неужели у меня было уже столько мужчин?
Я почему-то представил, как семеро мужчин, изголодавшихся самцов, стоят голыми в одну шеренгу, со своими орудиями наизготовку. Великолепная семёрка. Среди них - я. А Дилара, тоже голая - напротив.
И как всегда, стеснительно улыбается.
Из всех прежних знакомств один Томази не мог забыть Дилару, не мог до конца её оставить. Он ей звонил, заезжал к ней на работу. Угрожал, уговаривал - требовал свиданий.
У Дилары завязывались новые романы, развязывались, а Томази всё пытался втиснуться промеж них. Бежал рядом с жизнью Дилары, свистел, корчил рожи и улюлюкал, но она уже всерьёз не воспринимала этого настырного грузина.
Хотя, когда у неё, случалось, достаточно долго не появлялось, не бывало уж совсем никого-никого, дверь Томази она открывала.
Дилара, конечно, не удержалась, чтобы, со свойственной ей, почти детской, откровенностью, рассказать бывшему своему любовнику (здесь речь идёт о Томази), о том, что она уже опять не одна. Томази на всех прежних было наплевать. Никого из них он не воспринимал серьёзно, а вот ко мне Дилару, которую до сих пор считал своей, приревновал. Обещал задавить на дороге своими «Жигулями-люкс». Дилара пересказывала мне со смехом об этих телефонных угрозах отверженного грузина. Говорила, что у него есть ещё и пистолет.
Наверное, чтобы ситуация в моих глазах выглядела ещё забавней.
Наши отношения успешно развивались.
Количество оргазмов у моей очаровательной подруги благополучно возрастало. Семь-восемь за одну ночь. На моих два. Один.
Все оргазмы рождаются у женщины в сердце, поэтому с ней не обязательно быть половым гигантом. Я не считал себя сильным мужчиной, и свои ресурсы расходовал экономно. Старался контролировать ситуацию. Если уж совсем бывало невмоготу, то уж только тогда расслаблялся, позволял себе разделить удовольствие с моей Диларой.
Иногда удавалось довести страстотерпицу до такого состояния, что наступивший у неё оргазм не заканчивался. Он как будто зависал, и тогда возникало впечатление, что женщина сошла с ума. Особенно часто это случалось, когда Дилара находилась сверху. Приседая всё сильнее, всё резче, она как будто впадала в транс и уже не могла остановиться. Крики морской чайки звучали всё громче, вызывая у соседей серьёзную тревогу. Однажды они даже вызвали милицию, подозревая, что у одинокой Дилары поселился какой-то изверг и вот сейчас, уж точно, её добивает.
И стражи порядка прискакали. Быстрее, чем скорая помощь. Нам пришлось всё бросить.
Что-то на себя накинув, и не особенно заботясь о том, удалось ли прикрыть голое, зацелованное мной тело, Дилара открыла двум молодым сотрудникам милиции в форме и разозлёнными для схватки с извергом лицами. Узнав о причине визита, расхохоталась и провела стражей порядка в спальню, где среди смятых простыней и подушек валялся кроткий я.
А я не нашёлся ничего им ответить, кроме как - ну что, ребята, по коньячку? И - прикрылся. Потому что почувствовал в глазах посетителей положенную им по должности моральную укоризну.
От коньячку они, впрочем, не отказались. У Дилары в холодильнике всегда была бутылочка армянского трёхзвёздочного. Мы прошли на тесную кухню. Я оделся - обмотался простынёй. Дилара - в том, в чём побежала открывать дверь. В шарфике и в мини-юбке, надетой задом наперёд. В пупке пирсинг - всё, как у людей. С соска забыла снять прищепку.
Милиционеры старались в её сторону не смотреть. Выпили сдержанно, по рюмочке. Закусили конфеткой. Узнали, что у нас медовый месяц. Хотя можно было ничего и не объяснять. Я спросил что-то о росте преступности на вверенном им участке, а также - делаются ли им доплаты, когда к нам в город приезжают президенты, за работу в выходные и в ночное время? Чувствуется, наступил на больной мозоль. Милиционеры попросили налить им ещё по рюмочке. Конфеткой только занюхали.
Потом вежливо взяли под козырёк и ушли.
Мы вернулись в постель. Я лежал на спине. Дилара легла рядом, прислонила голову к моей груди. Её длинные волосы рассыпались по мне лёгким, чуть прохладным, шёлком. Получилась такая утончённая ласка.
Глядя в потолок, я вдруг сказал:
- Дилара, - сказал я, - а это хорошо, когда у женщины много мужчин.
- Почему? - спросила она, приподняв голову, и посмотрела на меня недоверчиво.
- Понимаешь, женщина в начале своего женского пути - это драгоценный камень, который только добыли из шахты. А к тридцати-сорока годам это уже алмаз, обработанный мастерами.
Диларе понравилась моя такая точка зрения.
Мне почему-то особенно запомнился один осенний день, который мы с Диларой провели за городом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
Дилара взбунтовалась, стала угрожать разрывом. Потом привела угрозу в исполнение пусть не оригинальным, но действенным способом: когда Томази в очередной раз поехал к себе домой, в Грузию, Дилара отдалась президенту другой кавказской группировки, низенькому и толстому Гранти.
Дилара была очень довольна своей маленькой женской местью. Когда Томази от жарких объятий законной супруги захотел вернуться в жаркое лоно любовницы, она сразу же ему об этом объявила:
- У меня, мол, другой мужчина.
Томази разговаривал с ней по телефону, он собирался навестить Дилару после двухнедельной разлуки. Он уже купил цветы и в предвкушении встречи уже испытывал радостное возбуждение (слово «волнение» тут не подходит). И тут - «У меня другой мужчина». Это гром с ясного неба обухом по голове.
Но и это было не самое страшное. Хоть и обидно, конечно. Ещё как обидно! Самое страшное, самое обидное, самое унизительное было впереди.
- Кто он? - спросил Томази, надеясь втайне, что Дилара решила просто его немножко припугнуть.
- Так, один человек, - уклончиво ответила ему Дилара. Крупный бизнесмен. Круче тебя.
Обидно, конечно.
Но и это всё были мелочи, сущая ерунда по сравнению с тем, что ещё потом узнал Томази.
Он спросил:
- Он татарин?
- Нет.
- Русский?
- Нет.
- Грузин?..
- Нет.
Последовала длинная, глубокая пауза.
Потом осторожно, боясь самой страшной своей догадки, почти шёпотом:
- Армянин?
Дилара тоже выдержала паузу. Потом с наслаждением, как будто вонзая кинжал по самую рукоять в сердце врагу всего рода человеческого, она чувственно и внятно шепнула в трубку:
- Да…
Дальше Томази не мог больше разговаривать. Он бросил трубку, выскочил из телефонной будки и стал рвать на себе волосы во всех местах, куда только мог дотянуться руками и зубами.
Когда я познакомился с Диларой, у неё уже не было ни Томази, ни Гранти.
Она сказала мне, что я у неё седьмой. Мысленно пересчитала, загибая пальцы. Сказала, а потом задумалась:
- Да… седьмой… Неужели у меня было уже столько мужчин?
Я почему-то представил, как семеро мужчин, изголодавшихся самцов, стоят голыми в одну шеренгу, со своими орудиями наизготовку. Великолепная семёрка. Среди них - я. А Дилара, тоже голая - напротив.
И как всегда, стеснительно улыбается.
Из всех прежних знакомств один Томази не мог забыть Дилару, не мог до конца её оставить. Он ей звонил, заезжал к ней на работу. Угрожал, уговаривал - требовал свиданий.
У Дилары завязывались новые романы, развязывались, а Томази всё пытался втиснуться промеж них. Бежал рядом с жизнью Дилары, свистел, корчил рожи и улюлюкал, но она уже всерьёз не воспринимала этого настырного грузина.
Хотя, когда у неё, случалось, достаточно долго не появлялось, не бывало уж совсем никого-никого, дверь Томази она открывала.
Дилара, конечно, не удержалась, чтобы, со свойственной ей, почти детской, откровенностью, рассказать бывшему своему любовнику (здесь речь идёт о Томази), о том, что она уже опять не одна. Томази на всех прежних было наплевать. Никого из них он не воспринимал серьёзно, а вот ко мне Дилару, которую до сих пор считал своей, приревновал. Обещал задавить на дороге своими «Жигулями-люкс». Дилара пересказывала мне со смехом об этих телефонных угрозах отверженного грузина. Говорила, что у него есть ещё и пистолет.
Наверное, чтобы ситуация в моих глазах выглядела ещё забавней.
Наши отношения успешно развивались.
Количество оргазмов у моей очаровательной подруги благополучно возрастало. Семь-восемь за одну ночь. На моих два. Один.
Все оргазмы рождаются у женщины в сердце, поэтому с ней не обязательно быть половым гигантом. Я не считал себя сильным мужчиной, и свои ресурсы расходовал экономно. Старался контролировать ситуацию. Если уж совсем бывало невмоготу, то уж только тогда расслаблялся, позволял себе разделить удовольствие с моей Диларой.
Иногда удавалось довести страстотерпицу до такого состояния, что наступивший у неё оргазм не заканчивался. Он как будто зависал, и тогда возникало впечатление, что женщина сошла с ума. Особенно часто это случалось, когда Дилара находилась сверху. Приседая всё сильнее, всё резче, она как будто впадала в транс и уже не могла остановиться. Крики морской чайки звучали всё громче, вызывая у соседей серьёзную тревогу. Однажды они даже вызвали милицию, подозревая, что у одинокой Дилары поселился какой-то изверг и вот сейчас, уж точно, её добивает.
И стражи порядка прискакали. Быстрее, чем скорая помощь. Нам пришлось всё бросить.
Что-то на себя накинув, и не особенно заботясь о том, удалось ли прикрыть голое, зацелованное мной тело, Дилара открыла двум молодым сотрудникам милиции в форме и разозлёнными для схватки с извергом лицами. Узнав о причине визита, расхохоталась и провела стражей порядка в спальню, где среди смятых простыней и подушек валялся кроткий я.
А я не нашёлся ничего им ответить, кроме как - ну что, ребята, по коньячку? И - прикрылся. Потому что почувствовал в глазах посетителей положенную им по должности моральную укоризну.
От коньячку они, впрочем, не отказались. У Дилары в холодильнике всегда была бутылочка армянского трёхзвёздочного. Мы прошли на тесную кухню. Я оделся - обмотался простынёй. Дилара - в том, в чём побежала открывать дверь. В шарфике и в мини-юбке, надетой задом наперёд. В пупке пирсинг - всё, как у людей. С соска забыла снять прищепку.
Милиционеры старались в её сторону не смотреть. Выпили сдержанно, по рюмочке. Закусили конфеткой. Узнали, что у нас медовый месяц. Хотя можно было ничего и не объяснять. Я спросил что-то о росте преступности на вверенном им участке, а также - делаются ли им доплаты, когда к нам в город приезжают президенты, за работу в выходные и в ночное время? Чувствуется, наступил на больной мозоль. Милиционеры попросили налить им ещё по рюмочке. Конфеткой только занюхали.
Потом вежливо взяли под козырёк и ушли.
Мы вернулись в постель. Я лежал на спине. Дилара легла рядом, прислонила голову к моей груди. Её длинные волосы рассыпались по мне лёгким, чуть прохладным, шёлком. Получилась такая утончённая ласка.
Глядя в потолок, я вдруг сказал:
- Дилара, - сказал я, - а это хорошо, когда у женщины много мужчин.
- Почему? - спросила она, приподняв голову, и посмотрела на меня недоверчиво.
- Понимаешь, женщина в начале своего женского пути - это драгоценный камень, который только добыли из шахты. А к тридцати-сорока годам это уже алмаз, обработанный мастерами.
Диларе понравилась моя такая точка зрения.
Мне почему-то особенно запомнился один осенний день, который мы с Диларой провели за городом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119