Но он, как известно, проживает в Голливуде. А на отечественных просторах службу несут обычные милиционеры. Часто замордованные службой, неустроенным бытом, нищенской зарплатой до полного одурения… Авторы даже думают, что такой жизни не выдержал бы и «робот-полицейский», хоть он и железный. А что? Запросто. Щелк — и замкнуло в электронных мозгах, и па-а-а-ехала крыша… А наши люди как-то умудряются держаться. Наверно, за счет водки.
Так что вояж Шмуля большого риска не предполагал. Разве что какая-нибудь случайность… Вот эта-то пакостная случайность и произошла. Шмуль уже выполнил задание и возвращался обратно. Он даже сходил в вагон-ресторан и хлопнул там водочки. Настроение поднялось, и до Питера оставалось совсем недалеко. А там на электричку и в деревню… Но в тамбуре одного из вагонов нос к носу столкнулся Шмулевич с опером из той самой зоны, с которой сорвался два года назад. Опер был в отпуске, возвращался с юга на службу через Питер, где жила у него сестра. Стоял опер в тамбуре маленько нетрезвый, в футболке, спортивных штанах и домашних тапочках. Курил. Тут-то и подвернулся гражданин Шмулевич. И ведь не узнал опер Шмулевича! Не узнал… настроение у него было еще отпускное, благодушное. Водочка, опять же, душу греет. Да и Шмуль с лагерной поры изменился: лицо округлилось, усишки отпустил.
Так что опер Шмуля не признал. Но Шмуль узнал опера! И… бросился бежать. Ну, тут уж извините… опер как был в домашних тапочках, так и припустил за Илюшей по проходу. Догнал, сбил с ног, а когда в морду лица всмотрелся — ахнул:
— Мать честная! Никак гражданин Шмулевич? Вот так встреча!
На ближайшей станции в поезд подсел наряд милиции, и в Питер Шмуль приехал уже под конвоем. Положение у него было скверное: три с лишним года досиживать старого сроку, плюс за побег, плюс за вооруженный налет… ну и мелочишка в виде поддельных документов. В сумме корячилась как минимум десяточка. Но самое страшное — раненный при побеге конвоир! Вот за это на зоне спросят строго. Из ШИЗО вылезать не будешь. И срок твой кончится гораздо раньше определенного судом времени… на лагерном кладбище.
Тошно стало Шмулевичу. Не приведи Бог, как тошно.
В отделении милиции на Московском вокзале Шмуль сказал дежурному:
— Вызовите прокурора. Я хочу сделать важное заявление.
Дежурный сперва хотел отмахнуться: ишь ты, заявление! Вам какого прокурора — города или области?.. Хотел, но Шмуль что-то тихонько сказал ему на ухо, и дежурный вдруг посерьезнел и стал куда-то звонить. На Шмулевича он посматривал хмуро…
Начальнику 15-го отдела РУОП подполковнику Кудасову позвонили из Л ОВД на Московском вокзале. Когда Никита Никитич снял трубку, он еще не знал, цепочку каких событий инициирует этот звонок рядового оперуполномоченного транспортной милиции.
— Кудасов, — сказал подполковник, снимая трубку.
— Товарищ подполковник, — услышал он голос, — оперуполномоченный ЛОВД капитан Тарасов беспокоит.
— Здорово, Володя, — ответил Кудасов. — Ты чего это так официально?
— Извините, Никита Никитич… ну, вы же теперь подполковник, — сказал Тарасов вроде бы и шутливо, но показывая, что разницу в служебном положении понимает… Собственно говоря, и сам-то звонок капитана подполковнику стал возможен потому, что не так давно они «пересеклись» на одной интересной теме, сработали нормально и друг другу понравились.
— Кончай ты дуру мне гнать, — сказал Кудасов.
— Ну, ежели дуру не гнать, Никита, то дело есть… тебя напрямую касается…
— Слушаю.
— У нас тут сидит один дядя интересный. Так вот, он говорит, что знает кое-что о событиях двадцать восьмого сентября девяносто четвертого… помнишь?
— Помню, — медленно ответил Никита и машинально потрогал рукой затылок. То место, которое зацепила пуля утром 28 сентября далекого уже 94-го.
Он отлично помнил то холодное и пасмурное утро. …Он вышел из подъезда первым. Придержал подпружиненную дверь, помогая Наталье. Она улыбнулась и подняла воротник плаща. Никита пошел к служебной «семерке», вынимая на ходу ключи с брелком сигнализации. У машины остановился, обернулся к Наташе, и она доверчиво прижалась к нему. Никита наклонился и ощутил аромат ее волос. И дотронулся губами до светлой прядки над ухом… Наташа улыбнулась… В доме напротив снайпер уже прильнул к прицелу СВД, но тогда подполковник Кудасов еще ничего об этом не знал.
— Я сяду сзади, Никита, — сказала Наташа. — У тебя передняя дверца такая идиотская.
— Садись где хочешь, — ответил он тогда… аромат ее волос кружил голову.
Он распахнул правую заднюю дверь и помог сесть Наташе. В свете фонаря блестели мелкие бисеринки влаги на бортах автомобиля… Никита обошел машину и сел. В этот момент он уже должен был стать трупом. Но снайпера на чердаке отвлек шум на лестнице… Никита пустил двигатель «семерки». Его голова была уже в прицеле, и рука снайпера выбрала свободный ход спускового крючка.
— Никита, — позвала Наташа с заднего сиденья.
Подполковник обернулся, а стрелок нажал спуск. В ту же секунду Никита ощутил удар в затылок и закричала Наташа… Если бы тогда Наталья не позвала его и он не обернулся, переместив голову в сторону? По сути, Наташин голос спас подполковника. Он подумал, что прошло уже больше полутора лет с того злосчастного утра, а он так и не спросил у жены, что же она хотела тогда сказать?.. Впрочем, так ли уж это важно?
— Помню, — ответил подполковник, потирая затылок и переключаясь с воспоминаний на реальность.
— Можешь ко мне подъехать?
— Конечно. Еду, Володя. Через десять минут у тебя.
— Жду, — буднично отозвался Тарасов.
* * *
Никита гнал «семерку» на площадь Восстания. Ту самую «семерку», в которой пуля снайпера зацепила его и Наташу. В том месте, где пуля чиркнула по затылку и сорвала кусок кожи, волосы так и не росли. В парикмахерских у Никиты Никитича иногда спрашивали: что это у вас? «Бандитская пуля», — отвечал, усмехаясь, подполковник… А у Наташи остался шрам на лице. Хирурги сделали все возможное, но шрамик все равно остался.
А что все-таки она хотела спросить тогда?
Подполковник припарковал «семерку» у вокзала со стороны Лиговки, среди машин наглых таксистов. Один из них попытался наехать на «борзого частника», но Кудасов внимательно на него посмотрел… таксист пробормотал: пардон, пардон. Больше ни у кого вопросов не было.
Кудасов быстро прошел в ЛОВД, показал дежурному удостоверение, спросил про Тарасова.
Капитан поднялся из-за стола, вышел навстречу. Он был довольно полный мужчина с умными глазами на круглом лице. Выглядел Тарасов несколько неуклюжим, но Никита знал, что это не так… и что Владимир Тарасов — опер толковый. Они поздоровались и сразу перешли к делу. Капитан быстренько изложил преамбулу:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
Так что вояж Шмуля большого риска не предполагал. Разве что какая-нибудь случайность… Вот эта-то пакостная случайность и произошла. Шмуль уже выполнил задание и возвращался обратно. Он даже сходил в вагон-ресторан и хлопнул там водочки. Настроение поднялось, и до Питера оставалось совсем недалеко. А там на электричку и в деревню… Но в тамбуре одного из вагонов нос к носу столкнулся Шмулевич с опером из той самой зоны, с которой сорвался два года назад. Опер был в отпуске, возвращался с юга на службу через Питер, где жила у него сестра. Стоял опер в тамбуре маленько нетрезвый, в футболке, спортивных штанах и домашних тапочках. Курил. Тут-то и подвернулся гражданин Шмулевич. И ведь не узнал опер Шмулевича! Не узнал… настроение у него было еще отпускное, благодушное. Водочка, опять же, душу греет. Да и Шмуль с лагерной поры изменился: лицо округлилось, усишки отпустил.
Так что опер Шмуля не признал. Но Шмуль узнал опера! И… бросился бежать. Ну, тут уж извините… опер как был в домашних тапочках, так и припустил за Илюшей по проходу. Догнал, сбил с ног, а когда в морду лица всмотрелся — ахнул:
— Мать честная! Никак гражданин Шмулевич? Вот так встреча!
На ближайшей станции в поезд подсел наряд милиции, и в Питер Шмуль приехал уже под конвоем. Положение у него было скверное: три с лишним года досиживать старого сроку, плюс за побег, плюс за вооруженный налет… ну и мелочишка в виде поддельных документов. В сумме корячилась как минимум десяточка. Но самое страшное — раненный при побеге конвоир! Вот за это на зоне спросят строго. Из ШИЗО вылезать не будешь. И срок твой кончится гораздо раньше определенного судом времени… на лагерном кладбище.
Тошно стало Шмулевичу. Не приведи Бог, как тошно.
В отделении милиции на Московском вокзале Шмуль сказал дежурному:
— Вызовите прокурора. Я хочу сделать важное заявление.
Дежурный сперва хотел отмахнуться: ишь ты, заявление! Вам какого прокурора — города или области?.. Хотел, но Шмуль что-то тихонько сказал ему на ухо, и дежурный вдруг посерьезнел и стал куда-то звонить. На Шмулевича он посматривал хмуро…
Начальнику 15-го отдела РУОП подполковнику Кудасову позвонили из Л ОВД на Московском вокзале. Когда Никита Никитич снял трубку, он еще не знал, цепочку каких событий инициирует этот звонок рядового оперуполномоченного транспортной милиции.
— Кудасов, — сказал подполковник, снимая трубку.
— Товарищ подполковник, — услышал он голос, — оперуполномоченный ЛОВД капитан Тарасов беспокоит.
— Здорово, Володя, — ответил Кудасов. — Ты чего это так официально?
— Извините, Никита Никитич… ну, вы же теперь подполковник, — сказал Тарасов вроде бы и шутливо, но показывая, что разницу в служебном положении понимает… Собственно говоря, и сам-то звонок капитана подполковнику стал возможен потому, что не так давно они «пересеклись» на одной интересной теме, сработали нормально и друг другу понравились.
— Кончай ты дуру мне гнать, — сказал Кудасов.
— Ну, ежели дуру не гнать, Никита, то дело есть… тебя напрямую касается…
— Слушаю.
— У нас тут сидит один дядя интересный. Так вот, он говорит, что знает кое-что о событиях двадцать восьмого сентября девяносто четвертого… помнишь?
— Помню, — медленно ответил Никита и машинально потрогал рукой затылок. То место, которое зацепила пуля утром 28 сентября далекого уже 94-го.
Он отлично помнил то холодное и пасмурное утро. …Он вышел из подъезда первым. Придержал подпружиненную дверь, помогая Наталье. Она улыбнулась и подняла воротник плаща. Никита пошел к служебной «семерке», вынимая на ходу ключи с брелком сигнализации. У машины остановился, обернулся к Наташе, и она доверчиво прижалась к нему. Никита наклонился и ощутил аромат ее волос. И дотронулся губами до светлой прядки над ухом… Наташа улыбнулась… В доме напротив снайпер уже прильнул к прицелу СВД, но тогда подполковник Кудасов еще ничего об этом не знал.
— Я сяду сзади, Никита, — сказала Наташа. — У тебя передняя дверца такая идиотская.
— Садись где хочешь, — ответил он тогда… аромат ее волос кружил голову.
Он распахнул правую заднюю дверь и помог сесть Наташе. В свете фонаря блестели мелкие бисеринки влаги на бортах автомобиля… Никита обошел машину и сел. В этот момент он уже должен был стать трупом. Но снайпера на чердаке отвлек шум на лестнице… Никита пустил двигатель «семерки». Его голова была уже в прицеле, и рука снайпера выбрала свободный ход спускового крючка.
— Никита, — позвала Наташа с заднего сиденья.
Подполковник обернулся, а стрелок нажал спуск. В ту же секунду Никита ощутил удар в затылок и закричала Наташа… Если бы тогда Наталья не позвала его и он не обернулся, переместив голову в сторону? По сути, Наташин голос спас подполковника. Он подумал, что прошло уже больше полутора лет с того злосчастного утра, а он так и не спросил у жены, что же она хотела тогда сказать?.. Впрочем, так ли уж это важно?
— Помню, — ответил подполковник, потирая затылок и переключаясь с воспоминаний на реальность.
— Можешь ко мне подъехать?
— Конечно. Еду, Володя. Через десять минут у тебя.
— Жду, — буднично отозвался Тарасов.
* * *
Никита гнал «семерку» на площадь Восстания. Ту самую «семерку», в которой пуля снайпера зацепила его и Наташу. В том месте, где пуля чиркнула по затылку и сорвала кусок кожи, волосы так и не росли. В парикмахерских у Никиты Никитича иногда спрашивали: что это у вас? «Бандитская пуля», — отвечал, усмехаясь, подполковник… А у Наташи остался шрам на лице. Хирурги сделали все возможное, но шрамик все равно остался.
А что все-таки она хотела спросить тогда?
Подполковник припарковал «семерку» у вокзала со стороны Лиговки, среди машин наглых таксистов. Один из них попытался наехать на «борзого частника», но Кудасов внимательно на него посмотрел… таксист пробормотал: пардон, пардон. Больше ни у кого вопросов не было.
Кудасов быстро прошел в ЛОВД, показал дежурному удостоверение, спросил про Тарасова.
Капитан поднялся из-за стола, вышел навстречу. Он был довольно полный мужчина с умными глазами на круглом лице. Выглядел Тарасов несколько неуклюжим, но Никита знал, что это не так… и что Владимир Тарасов — опер толковый. Они поздоровались и сразу перешли к делу. Капитан быстренько изложил преамбулу:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91