Впрочем, сравнение некорректно: финансирование спецов Рыжего давно уже было на «мировом уровне». Более того: именно за счет госструктур шло их техническое оснащение. А в ФАПСИ люди Толяна вели себя как дома.
Меньше чем за сутки они поставили на прослушку телефоны агентства, домашний и мобильный Обнорского и всех его сотрудников, которых удалось установить.
— Что будем делать, Саша? — спросил Обнорский. — Ты отдаешь себе отчет, в какой ситуации оказался? Рано или поздно кто-то — не важно кто — сумеет пройти по той же цепочке, по какой прошел ты. Я не знаю, кто это будет: ФСБ, люди Рыжего, — двое мужчин в «пежо» с усмешкой переглянулись, — или люди Коли Наумова… Так или иначе, но они выйдут на Настю. И вот тогда всплывут ваши с Лысым имена. Скорее всего, мадам Тихорецкая постарается переложить все на вас. Вы, дескать, ее шантажировали, вымогали деньги… а потом убили Малевича. Больше того, я думаю, что она сумеет красиво и толково обставиться, сфабриковать какие-то улики. Она же юрист, и голова у нее варит как надо… Если на вас выйдут официальные власти — это, брат, одно. Тут еще можно порыпаться, доказывая свою непричастность. А если люди Рыжего или Наумова — совсем другое. Суд будет скорый и неправедный… Суд капиталистического гнева.
— Я знаю, — сказал Сашка. — У тебя есть конкретные предложения?
— Есть. Мы должны потолковать с Анастасией Михайловной и убедить ее бегом бежать к Рыжему, падать в ноги и каяться. На сегодня это, пожалуй, самый реальный путь.
Сашка долго молчал, смотрел на синеву залива.
— Ты не хочешь оставить ей ни одного шанса, — сказал он.
— Напротив, я хочу дать ей тот один-единственный шанс, который еще может ее спасти. Рыжий не захочет придавать этому делу огласку и отмажет мадам Тихорецкую.
— Или убьет.
— Ну что ж… Нас всех, в конце концов, в подворотне ждет маньяк. Но я думаю, что шанс все-таки есть… Звони ей. Или, хочешь, я сам позвоню, — сказал Андрей и протянул Сашке трубку.
Бестолково орали чайки, малолетки пили пиво. Зверев неуверенно взял в руки телефон.
* * *
В день убийства Миши Малевича Настя впервые за последние месяцы вздохнула с облегчением. Она победила! Возможно, она одержала самую большую победу в своей жизни, ставкой в которой являлась жизнь.
Строго говоря, она побеждала всегда. Начиная с детского сада, где ей давали самые главные роли в спектаклях к Новому году или к Восьмому марта. Потом в школе, где за ее внимание мальчишки дрались. А она успевала и учиться, и заниматься художественной гимнастикой, и крутить романы. Школу она закончила с золотой медалью… А кто бы знал, чего ей это стоило? Какова цена медали для девочки из семьи, где отец каждый день пьет и куражится над бессловесной матерью? Когда Насте было четырнадцать, она утопила пьяного папашку в ванной. Схватила за волосы и нажала голову вниз. Отец булькал, пытался слабо сопротивляться. Но она победила. Она всегда побеждала.
Конечно, осечки бывали и у нее. Аборт, сделанный неудачно, навсегда перекрыл мечту о детях. Первый муж, перспективный профсоюзный функционер, оказался тряпкой… Второго она выбирала тщательно. Оценивала не сегодняшнее его положение, а то, чего он сможет добиться завтра. Таким ей показался старший оперуполномоченный Павел Тихорецкий. Женатый и нищий. Но честолюбивый, удачливый и беспринципный. Настя отбила его у жены. Развод для офицера и коммуниста в те годы личное дело не украшал… Карьеру мог подпортить, но Настя решилась. И, на первый взгляд, не прогадала.
Павел Сергеевич быстро двигался вперед. Он даже не догадывался, что его карьеру в огромной степени делает Настя… Или догадывался, но делал вид, что не догадывается.
При этом Павел Сергеевич еще и деньги «зарабатывал». Опять же — Настя подтолкнула и научила. Слово «коррупция» тогда еще не употребляли, а вот коррупционеры уже были. И цеховики были, и деловые директора трестов, и завмаги, и прочие уважаемые люди. Павел Сергеич дорос до полковника, стал первым заместителем начальника ГУВД Ленинграда… И квартира была, и машина. Чего вроде бы еще хотеть? Вроде бы нечего… Да вот стал Паша выпивать. Виновата в этом была Настя. Хотя, разумеется, она никогда бы в этом не созналась. Но именно она переделала Пашу под заданную «модель». Тихорецкий был изрядный прохвост, однако видел тот край, через который нормальный мент не может перешагнуть. Для Насти этого края не существовало… Она переделывала мужа, ломала его и — сломала. Как всегда, она победила. Но результат этой победы ударил по ней же. Сумма побед оказалась поражением.
В 90-м году она поняла, что Тихорецкий ей не нужен, что ей нужна своя собственная жизнь — жизнь свободной львицы. Для свободы требовались в первую очередь деньги. Много. Сразу. Свои.
Только таким образом можно начать новую жизнь, избавиться от опостылевшего Павла Сергеевича, плюнуть на надоевшую судейскую службу… Настя стала обдумывать положение. Умная и наблюдательная, с большим опытом работы в суде (о, этот опыт! Нигде так не познается изнанка жизни, как в зале судебного заседания), она перебрала десятки вариантов. Расхожая фраза «Деньги валяются под ногами» при близком рассмотрении оказалась не более чем афоризмом. Сколь-нибудь честно заработать было совершенно невозможно. По крайней мере, сразу и много. И безопасно.
А время бежало стремительно, уже вовсю сколачивались капиталы, отмывались денежки, и надо было спешить. Кто на поезд опоздал, тот на нем не уехал… Настя не спешила! Она всегда все делала обдуманно.
Схема действий реально сложилась в голове к середине 91-го года.
Девяносто первый! Что мы помним о нем? Вильнюс и Рига… «Взгляд» и «Буря в пустыне»… Очереди за хлебом и «гуманитарные» армейские пайки из Бундесвера… Карточная система. Бартер и кукла Барби… Начало югославской мясорубки… Передача Бакатиным американскому послу схемы прослушивания посольства… Свиная рожа Гайдара с шоковой дубиной… ежик на голове Павлова с обменом «полтинников» и «стох»… Регистрация первых безработных… Пиджак Собчака и оскал Джохара на скале ичкерийской…
Ах, девяносто первый! Год торжества мародеров… «Лебединое озеро» и Ельцин на танке… Шелест шин первых «шестисотых». Поиск «золота партии»… Сдернутый с постамента памятник Феликсу… Аресты придурков из ГКЧП. Ложь! Ложь! Ложь! И — под конец — резиденция «Вискули» в Беловежской пуще. ЕБН выхватывает у Меченого ядерную авоську. Ссыт кипятком от счастья, домой несет — дочурке показать. Вот уж к Новому-то году подарочек!.. СНГ, понимаешь… А Шохин с Рыжим в это время… А Геня Дукалис?.. Тьфу, блин — Бурбулис!
Впрочем, Анастасию Михайловну Тихорецкую все это очень мало трогало. Все «поскольку — постольку»… К августу 91-го Настя полностью разработала свою комбинацию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
Меньше чем за сутки они поставили на прослушку телефоны агентства, домашний и мобильный Обнорского и всех его сотрудников, которых удалось установить.
— Что будем делать, Саша? — спросил Обнорский. — Ты отдаешь себе отчет, в какой ситуации оказался? Рано или поздно кто-то — не важно кто — сумеет пройти по той же цепочке, по какой прошел ты. Я не знаю, кто это будет: ФСБ, люди Рыжего, — двое мужчин в «пежо» с усмешкой переглянулись, — или люди Коли Наумова… Так или иначе, но они выйдут на Настю. И вот тогда всплывут ваши с Лысым имена. Скорее всего, мадам Тихорецкая постарается переложить все на вас. Вы, дескать, ее шантажировали, вымогали деньги… а потом убили Малевича. Больше того, я думаю, что она сумеет красиво и толково обставиться, сфабриковать какие-то улики. Она же юрист, и голова у нее варит как надо… Если на вас выйдут официальные власти — это, брат, одно. Тут еще можно порыпаться, доказывая свою непричастность. А если люди Рыжего или Наумова — совсем другое. Суд будет скорый и неправедный… Суд капиталистического гнева.
— Я знаю, — сказал Сашка. — У тебя есть конкретные предложения?
— Есть. Мы должны потолковать с Анастасией Михайловной и убедить ее бегом бежать к Рыжему, падать в ноги и каяться. На сегодня это, пожалуй, самый реальный путь.
Сашка долго молчал, смотрел на синеву залива.
— Ты не хочешь оставить ей ни одного шанса, — сказал он.
— Напротив, я хочу дать ей тот один-единственный шанс, который еще может ее спасти. Рыжий не захочет придавать этому делу огласку и отмажет мадам Тихорецкую.
— Или убьет.
— Ну что ж… Нас всех, в конце концов, в подворотне ждет маньяк. Но я думаю, что шанс все-таки есть… Звони ей. Или, хочешь, я сам позвоню, — сказал Андрей и протянул Сашке трубку.
Бестолково орали чайки, малолетки пили пиво. Зверев неуверенно взял в руки телефон.
* * *
В день убийства Миши Малевича Настя впервые за последние месяцы вздохнула с облегчением. Она победила! Возможно, она одержала самую большую победу в своей жизни, ставкой в которой являлась жизнь.
Строго говоря, она побеждала всегда. Начиная с детского сада, где ей давали самые главные роли в спектаклях к Новому году или к Восьмому марта. Потом в школе, где за ее внимание мальчишки дрались. А она успевала и учиться, и заниматься художественной гимнастикой, и крутить романы. Школу она закончила с золотой медалью… А кто бы знал, чего ей это стоило? Какова цена медали для девочки из семьи, где отец каждый день пьет и куражится над бессловесной матерью? Когда Насте было четырнадцать, она утопила пьяного папашку в ванной. Схватила за волосы и нажала голову вниз. Отец булькал, пытался слабо сопротивляться. Но она победила. Она всегда побеждала.
Конечно, осечки бывали и у нее. Аборт, сделанный неудачно, навсегда перекрыл мечту о детях. Первый муж, перспективный профсоюзный функционер, оказался тряпкой… Второго она выбирала тщательно. Оценивала не сегодняшнее его положение, а то, чего он сможет добиться завтра. Таким ей показался старший оперуполномоченный Павел Тихорецкий. Женатый и нищий. Но честолюбивый, удачливый и беспринципный. Настя отбила его у жены. Развод для офицера и коммуниста в те годы личное дело не украшал… Карьеру мог подпортить, но Настя решилась. И, на первый взгляд, не прогадала.
Павел Сергеевич быстро двигался вперед. Он даже не догадывался, что его карьеру в огромной степени делает Настя… Или догадывался, но делал вид, что не догадывается.
При этом Павел Сергеевич еще и деньги «зарабатывал». Опять же — Настя подтолкнула и научила. Слово «коррупция» тогда еще не употребляли, а вот коррупционеры уже были. И цеховики были, и деловые директора трестов, и завмаги, и прочие уважаемые люди. Павел Сергеич дорос до полковника, стал первым заместителем начальника ГУВД Ленинграда… И квартира была, и машина. Чего вроде бы еще хотеть? Вроде бы нечего… Да вот стал Паша выпивать. Виновата в этом была Настя. Хотя, разумеется, она никогда бы в этом не созналась. Но именно она переделала Пашу под заданную «модель». Тихорецкий был изрядный прохвост, однако видел тот край, через который нормальный мент не может перешагнуть. Для Насти этого края не существовало… Она переделывала мужа, ломала его и — сломала. Как всегда, она победила. Но результат этой победы ударил по ней же. Сумма побед оказалась поражением.
В 90-м году она поняла, что Тихорецкий ей не нужен, что ей нужна своя собственная жизнь — жизнь свободной львицы. Для свободы требовались в первую очередь деньги. Много. Сразу. Свои.
Только таким образом можно начать новую жизнь, избавиться от опостылевшего Павла Сергеевича, плюнуть на надоевшую судейскую службу… Настя стала обдумывать положение. Умная и наблюдательная, с большим опытом работы в суде (о, этот опыт! Нигде так не познается изнанка жизни, как в зале судебного заседания), она перебрала десятки вариантов. Расхожая фраза «Деньги валяются под ногами» при близком рассмотрении оказалась не более чем афоризмом. Сколь-нибудь честно заработать было совершенно невозможно. По крайней мере, сразу и много. И безопасно.
А время бежало стремительно, уже вовсю сколачивались капиталы, отмывались денежки, и надо было спешить. Кто на поезд опоздал, тот на нем не уехал… Настя не спешила! Она всегда все делала обдуманно.
Схема действий реально сложилась в голове к середине 91-го года.
Девяносто первый! Что мы помним о нем? Вильнюс и Рига… «Взгляд» и «Буря в пустыне»… Очереди за хлебом и «гуманитарные» армейские пайки из Бундесвера… Карточная система. Бартер и кукла Барби… Начало югославской мясорубки… Передача Бакатиным американскому послу схемы прослушивания посольства… Свиная рожа Гайдара с шоковой дубиной… ежик на голове Павлова с обменом «полтинников» и «стох»… Регистрация первых безработных… Пиджак Собчака и оскал Джохара на скале ичкерийской…
Ах, девяносто первый! Год торжества мародеров… «Лебединое озеро» и Ельцин на танке… Шелест шин первых «шестисотых». Поиск «золота партии»… Сдернутый с постамента памятник Феликсу… Аресты придурков из ГКЧП. Ложь! Ложь! Ложь! И — под конец — резиденция «Вискули» в Беловежской пуще. ЕБН выхватывает у Меченого ядерную авоську. Ссыт кипятком от счастья, домой несет — дочурке показать. Вот уж к Новому-то году подарочек!.. СНГ, понимаешь… А Шохин с Рыжим в это время… А Геня Дукалис?.. Тьфу, блин — Бурбулис!
Впрочем, Анастасию Михайловну Тихорецкую все это очень мало трогало. Все «поскольку — постольку»… К августу 91-го Настя полностью разработала свою комбинацию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91