Лоренцен рад был сбросить с себя эту тяжесть. Прекрати, поверь Эвери
на слово, перестань размышлять, беспокоиться и бояться. В свое время будет
дан ответ на все вопросы. Это его не касается.
Он сжимал зубы и заставлял себя идти в своих расследованиях дальше.
Ему не приходило в голову, что он сильно изменился. Раньше он не был таким
упрямым и агрессивным. В том, что не касалось его исследований, он был
подобен другим людям, склонен позволить другим думать и решать за себя;
больше он уже никогда таким не будет.
Спуск вниз к морю был изнурительным, но занял всего несколько дней.
Спустившись к ровной береговой линии, они почувствовали себя так, словно у
них начались каникулы. По словам Эвери, Джугац утверждал, что до цели им
осталось несколько дней.
В этом месте береговая равнина с трудом оправдывала свое название:
она сужалась до километровой ширины полоски, покрытой травой и деревьями,
а дальше начинались высокие скалы - подножие гор. Берег был похож на
калифорнийский, широкая полоса прекрасного песка, собранного в пологие
дюны и омываемого соленой водой. Но на Земле никогда не бывает такого
яростного прибоя, ревущего и пенящегося у берега, не бывает и такого
мощного прилива, который дважды в день заливает весь берег. Никакой добычи
здесь не попадалось, и отряд питался травами и кореньями.
Лоренцен чувствовал, как в нем растет напряжение по мере того, как
позади оставались километры пути. Еще несколько дней, и тогда ответ? Или
новые вопросы?
Смерть посетила их, прежде чем они достигли конца путешествия.
В первый же день, когда они достигли места, где скалы круто
обрывались прямо в море, их застиг прилив. Скалы и обветренные валуны
лежали, наполовину погрузившись в песок и образуя невысокую стену поперек
их пути; за стеной берег изгибался длинной узкой петлей, образуя залив,
ограниченный десятиметровой высоты утесом. Вода в заливе была пробита
зубами скал, разрывавших ее поверхность; устье залива в километре от
берега было белым от яростных волн, разбивавшихся о линию рифов.
Лоренцен остановился на верху стены, неуверенно глядя вперед, на
узкую полосу песка.
- В прилив этот песок заливает водой, - сказал он. - А прилив
приближается.
- Не так быстро, - ответил Гуммус-луджиль. - Нам понадобится меньше
получаса, чтобы перейти этот залив; мы даже не замочим ног. Пошли!
Он спрыгнул вниз на песок, Лоренцен пожал плечами и последовал за
ним. Рорванцы шли впереди, двигаясь с грацией, которая стала уже привычна
за последние недели.
Они были на полпути, прижимаясь к подножию скалистого берега, когда в
залив ворвалось море.
Лоренцен увидел, как белый занавес внезапно вырос над рифами. Гул
прибоя превратился в ревущую канонаду. Лоренцен отпрыгнул назад и побежал
вдоль берега.
Волна приближалась с бешеной скоростью. Лоренцен закричал, когда ее
ледяные зубы сомкнулись вокруг его колен. Вторая волна шла за первой, в
зеленой и белой ярости, брызжа ему в лицо, и море захватило его по горло.
Он упал, вода сомкнулась над его головой; ему показалось, что кто-то
кулаком сбил его с ног.
Барахтаясь в воде, он сопротивлялся, но его уносило отливом прибоя.
Сапоги тянули вниз. Вода проглотила и выплюнула его, гребень прибоя понес
его к скалам.
Ухватившись за что-то в вспенившейся воде, он осмотрелся
полуослепшими глазами. Впереди возвышался утес. Лоренцен старался
удержаться на поверхности воды. Он услышал чей-то короткий предсмертный
крик, и море вновь сомкнулось над ним.
Вверх... вниз... попытаться доплыть... скользкий камень не держался в
руках. Волна подхватила его и понесла назад, потом вперед, под скалой, он
сомкнул на ней свои руки и повис.
Вода шумела вокруг него и над ним, он ничего не видел и не слышал,
ничего не чувствовал, он лежал слепой, глухой, немой, полумертвый, только
воля к жизни удерживала его здесь.
Потом все кончилось, вода отступила с ревом. Он почувствовал, что его
тело уже лишь наполовину погружено в воду, и с трудом взобрался на утес.
Когда он делал это, море вернулось, но он успел опередить его. Волна
потянулась за ним, но он был уже наверху. Почти в истерике он убегал от
волны и упал на траву. Здесь он долго лежал неподвижно.
Постепенно к нему вернулись силы и сознание. Он встал и осмотрелся.
Ветер бросал ему в лицо остро пахнущую пену, шум моря заглушал его голос.
Но здесь были и остальные, они безмолвно стояли рядом и смотрели друг на
друга. Глаза людей и рорванцев встретились с выражением ужаса.
Наконец они пересчитали уцелевших. Не хватало троих: Гуммус-луджиля,
Аласву и Янвусаррана. Силиш застонал, и это звучало, как человеческое
выражение боли. Лоренцен чувствовал себя больным.
- Надо осмотреть все вокруг. - Эвери говорил громко, но в гневе моря
они слышали лишь шепот. - Они, может быть... живы... где-нибудь.
Начинался отлив. Фон Остен вскарабкался на стену и осмотрел залив.
Две фигуры видны были на противоположной стороне. Они махали руками. Немец
закричал:
- Гуммус-луджиль и другой живы! Они живы!
Силиш сузил глаза, пытаясь рассмотреть их в свете садящегося солнца и
блеске воды.
- Ю Янвусарран. - Голова его поникла.
- Что это было? - выдохнул Эвери. - Что это обрушилось на нас?
- Это место - ловушка, - заикаясь, проговорил Лоренцен. Конфигурация
залива, крутой наклон дна... прилив наступает, как полчища ада. На Земле
бывают подобные штуки... но здесь прилив гораздо выше... если бы мы только
знали!
- Это рорванцы! - губы фон Остена побелели. - Они знали! Они хотели
погубить нас всех.
- Не будьте дураком, - ответил Лоренцен. - Прилив погубил одного из
них и чуть не погубил всех. Это был несчастный случай.
Фон Остен удивленно посмотрел на него, но замолчал. Прилив быстро
отступал. Они в сумерках пересекли залив и присоединились к Гуммус-луджилю
и Аласву. Рорванцы собрали плавник для костра, а турок передал сообщение о
случившемся по своему чудом уцелевшему приемопередатчику. Нигде не было и
следа Янвусаррана: вероятно, его унесло в море, а может, его тело плыло у
рифов, дожидаясь рыб.
Рорванцы выстроились в ряд и опустились на колени. Руки они вытянули
в сторону воды. Лоренцен слушал похоронное пение и был способен перевести
большую часть текста.
- Он ушел, он исчез, он больше не ходит, для него нет больше ветра и
света, но его (память?) жива среди нас...
"Их горе неподдельно", - подумал астроном.
Наступила тьма, лишь узкий круг света лежал вокруг костра.
Большинство спало:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28