Тут позади них раздался легкий шорох и послышался голос:
– Причиной может быть, например, преступное нападение.
ГЛАВА IV
СТРАХ ПЕРЕД ГРОЗОЙ
– Дорогая! – прошептал Жернико, заключив Асунсьон в объятия.
Поцеловав молодую женщину в губы, он, легонько оттолкнув ее, двинулся к Сантеру и молча обнял его. Затем отступил на несколько шагов, и тут только Жорж смог хорошенько разглядеть его, заметив, как он изменился.
Жернико, всегда такой спокойный, уверенный в себе, вернулся похудевшим, с заросшим бородой лицом, с растерянными глазами, глядевшими в одну точку. Волосы взлохмачены, галстук повязан кое-как. Вцепившаяся в пуговицу пиджака левая рука дрожала…
Эту глубокую перемену Асунсьон, должно быть, заметила точно так же, как и Сантер. Она застыла па месте от удивления, когда Марсель оттолкнул ее, чтобы схватить в объятия друга. Какое-то время она, видимо, ждала, что Жернико после братских излияний вернется к ней. Но этого не случилось. Он остался стоять посреди гостиной, сгорбившись и глядя прямо перед собой.
Тогда она сама подошла к нему и, положив руки ему на плечи, приподнялась на мысочках, подняв к нему свое прекрасное, взволнованное лицо. Но он, казалось, не видел ее, его хмурый взгляд по-прежнему был устремлен в одну точку.
– Как ты вошел, черт возьми? – вмешался Сантер.
– Через дверь, – не поворачивая головы, ответил Жернико. И добавил: – Ты плохо закрываешь двери.
– Но консьерж обязан…
– Его там не было.
– Ты пришел пешком?
– Я приехал па такси.
– А почему мы ничего не слышали?
– Потому что я остановил машину на углу улицы.
И во второй раз осторожно, но решительно высвободившись из объятий Асунсьон, Жернико упал в кресло.
– Боюсь, скоро разразится гроза… – пробормотал он и добавил как бы про себя: – Я не выношу грозы.
Асунсьон взглянула на Сантера. На лице ее была написана растерянность. Она не узнавала этого человека, сидевшего перед ней с удрученным видом, с землистого цвета лицом, объятого непонятным страхом. Неужели это он говорил ей тогда: «Я сделаю вас королевой…»?
Вдалеке прогремел глухой раскат грома. Жернико вздрогнул.
– Гроза! – прошептал он. – Гроза!..
В голосе его слышался неподдельный ужас.
И Сантер вспомнил… Еще пять лет назад Жернико, который в ту пору, казалось, не боялся ни Бога, ни черта, приходил в неописуемое волнение при виде молнии и, пока бушевала гроза, пребывал в состоянии полной прострации. Тем не менее только этим нельзя было объяснить охватившую его теперь тревогу.
Сантеру неловко было расспрашивать Жернико, но страдальческое молчание Асунсьон вынудило его пойти на это.
– Марсель! – начал он. Жернико поднял на него глаза.
– Как погиб Намот?
– Его, должно быть, выбросили за борт, – ответил Жернико.
Сантер содрогнулся.
– Марсель! Давай начистоту. Уж не хочешь ли ты сказать, что Намота убили?
Жернико понуро опустил голову.
– Да, – молвил он, – именно это я и хочу сказать. Сантер придвинул к нему свое кресло и взял его за руку.
– Что с тобой? – с тревогой спросил он. – Ты болен?.. Да говори же ради всего святого!
– Я боюсь грозы, – едва слышно повторил Жернико. Сантер возмущенно пожал плечами.
– Безумие! Не станешь же ты утверждать, что только это довело тебя до такого состояния! Ты погляди на себя, старик! У тебя вид испуганного, затравленного человека… Да, затравленного!
– Замолчи! – глухо произнес Жернико. – Откуда тебе знать…
– Вот я и хочу узнать. Выкладывай.
– Так вот…
Жернико умолк в нерешительности, бросил на Асунсьон отчаянный взгляд и наконец сказал:
– …Я приговорен.
– Что? – воскликнул Сантер. – Приговорен! К чему приговорен?
– К смерти, – прозвучал едва внятный ответ. Сантер вскочил на ноги.
– Ты пьян или сошел с ума! – закричал он. – Что все это значит? А-а! Клянусь, либо ты объяснишься, причем немедленно, либо…
Оглушительный удар грома не дал ему договорить, по стеклу забарабанил дождь.
– Гроза! – простонал Жернико. – Боже, как мне тяжко!..
И он заломил руки.
Взгляды Асунсьон и Сантера снова встретились. Возвращение Жернико, казалось, скорее сблизило их, нежели отдалило друг от друга. Обоих постигло жестокое разочарование. Асунсьон заподозрила, что два года жизни потратила впустую, теша себя иллюзией, а Сантер горевал о том, что потерял друга.
Он первый опомнился… Этот жалкий на вид человек был когда-то открытым и крепким парнем, верным товарищем и в радости и в горе. Ему во что бы то ни стало надо помочь.
– Послушай, старина, – начал Сантер, стараясь переубедить его, – я не знаю, что с тобой сталось за эти два года. Сегодня ты выглядишь больным. Поверь, рядом с нами тебе нечего бояться. Почему ты не хочешь довериться мне? Ты сказал, что Намота выбросили за борт… А кто выбросил?
Жернико с беспокойством огляделся вокруг.
– Я не могу сказать тебе кто. Но возможно… Дверь хорошо заперта? Тебе бы следовало проверить…
Сантер безропотно повиновался. Он и сам ощущал теперь какую-то нервозность, испытывал легкое беспокойство. Однако настроенный весьма решительно, он наполнил стаканы коктейлем и выпил свой залпом.
Жернико к стакану не притронулся, он поднес руки к вороту и резким движением расстегнул его. Лицо его блестело от пота.
– Да… да… Я скажу тебе… Но как быть?.. Мне самому мало что известно. Я скорее догадываюсь, понимаю… Да, я понимаю, и это главное!..
Удары грома следовали теперь один за другим. Вцепившись в подлокотники кресла, Жернико продолжал:
– Сантер, ты веришь в предчувствия?.. Тебе доводилось когда-нибудь переживать наяву самый настоящий кошмар?.. Со мной это случилось… Первое предупреждение я, думается, получил еще в Пекине, уже тогда я в какой-то мере предвидел драму на «Аквитании». Накануне я встретил Намота. Он сказал мне, что разбогател, стал, как и я, богат. Но и он тоже, как мне показалось, опасался какой-то неведомой беды. «Хочу поскорее уехать из Пекина, – признался он мне. – Здесь трудно не нажить себе врагов, к тому же многие теперь, конечно, знают, что денег у нас пропасть. Мне это не нравится!» Мне тоже это не правилось, я испытывал такое же точно беспокойство, а после разговора с ним встревожился еще больше. Однако, по мере того как мы удалялись от берегов Азии, Намот приходил в себя, повеселел. Он с энтузиазмом рассказывал мне о своих приключениях, без конца вспоминая тебя и остальных наших друзей. Да и сам я стал гораздо спокойнее и готов уже был во всем винить тамошний климат, сыгравший, видимо, с нами шутку на свой лад, как вдруг произошла эта драма. Бесполезно расспрашивать меня об этом. Я знаю не больше того, что рассказали газеты… Но…
– Но? – переспросил Сантер.
– Я первым очутился на верхней палубе, понимаешь?
И…
– И?
– Я заметил убегавшего человека…
– Ты в этом уверен?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34