ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

площадь замерла, как будто на нее внезапно выпал снег и заморозил всех присутствующих. Гу Яньшань, Ли Маньгэн и другие руководители села тоже молчали, словно немые.
– Вытащить на сцену правого буржуазного элемента Цинь Шутяня! – вдруг разорвал эту ледяную тишину голос одного из членов рабочей группы.
В тот же момент Ван Цюшэ с каким-то ополченцем выволокли из толпы Помешанного Циня и бросили его на сцену, точно мешок. Площадь зашумела и сразу стихла. Цинь встал на краю сцены, опустив голову и вытянув руки по швам. Ослепительный свет газового фонаря не давал ему открыть глаз; тень от его длинной худой фигуры падала на навес сцены и вырастала в нечто демоническое.
Ли Госян, до этого неподвижно сидевшая в президиуме, вышла из-за стола, привычным движением откинула со лба волосы и, указывая на Циня, отчетливым голосом заговорила:
– Перед вами известный вредитель села Цинь Шутянь, или Помешанный Цинь. Все знают, как революционные массы, то есть бедняки и бедные середняки, ненавидят помещиков и кулаков. А как мы должны относиться к таким классовым врагам, как Цинь Шутянь? Об этом нужно спросить прежде всего кадровых работников, которые в период трехлетних трудностей нашего государства сделали Циня своим любимцем, позволяли ему петь, танцевать и писать все, что он захочет. Каждую зиму, когда устраивались свадьбы, его приглашали играть в оркестре. На каждом празднике, где нужно было расписывать фонари или фигуры драконов и тигров, опять не обходились без него. В обычные дни многие из вас здоровались с ним, угощали его сигаретами, слушали, как он рассказывает свои вредоносные истории, высмеивая современность под видом древности! А в скольких семьях дети – эти несмышленыши, не знающие, что такое эксплуатация, – называли его дядей Цинем?
Ли Госян говорила спокойным, негромким голосом, повышая его лишь в самых необходимых местах. Люди по-прежнему молчали, как замороженные, почти не дыша. Но Гу Яньшаню, Ли Маньгэну и супругам Ху, сидевшим у самой сцены, начало казаться, что они слышат подземные толчки.
– Таких удивительных вещей много, товарищи члены коммуны, бедняки и бедные середняки! – размеренно продолжала Ли Госян, как бы ведя со всеми непринужденную беседу. Видно было, что она поднаторела в искусстве борьбы и упивалась своим умением держать в руках массы. – Недавно одна лоточница из вашего села построила новый дом. Некоторые говорили, что он еще роскошнее, чем самые лучшие магазины в вашем селе до революции. А к слову сказать, сколько денег заработала эта лоточница за последние годы? У кого она их получила? Откуда она добывала рис к каждому базарному дню? Об этом мы пока не будем говорить, но спросим: кто писал параллельные надписи на дверях ее нового дома? Ну-ка, Цинь Шутянь, напомни их всем присутствующим!
Помешанный Цинь чуть приподнял голову, искоса посмотрел на руководительницу группы и ответил:
– Да, это я писал. Первая надпись была такая. «Трудолюбивые супруги обрели красное социалистическое богатство», а вторая – «Жители горного села умножают славу народных коммун»…
– Это реакционные надписи, товарищи! – Ли Госян сделала Циню знак, чтобы он замолчал, и чуть повысила голос. – Обратите внимание хотя бы на первую строчку. Чувствуете реакционный дух? Какое богатство можно обрести, когда строишь социализм? Раньше говорили, что конь без ворованной травы не жиреет, а человек без тайных денег не богатеет. Цинь просто пытается соблазнить людей реакционным лозунгом о «красном социалистическом богатстве», опорочить коллективное хозяйство народных коммун! Сейчас в вашем селе богатые строят дома, а бедные продают им землю… О чем это свидетельствует? Сами хорошенько подумайте, товарищи! А вторая строчка, насчет жителей горного села, которые умножают славу народных коммун, еще прозрачнее. Что это за «жители горного села»? Настоящие бедняки и бедные середняки или всякие темные личности с неясным происхождением и сомнительными связями? Насколько мне известно, муж этой лоточницы еще в пятидесятых годах клеветал на нашу политику в отношении деревни, на нашу классовую линию, сочиняя такие стишки:
К лентяям наша власть добра,
Труда же не заметит,
Хоть гнись с утра до вечера.
А если денег подсобрал –
Начальство рвет и мечет.
Это, как вы понимаете, не обычные глупости отсталого человека! Разве могут такие люди «умножать славу народных коммун»?! Ведь народная коммуна – это рай, цветущий сад, который сам себя прославляет и не нуждается в помощи какой-то частной собственности. Подобное извращение, товарищи, – это выступление не только против социализма, но и против политической линии. И такие реакционные надписи открыто появляются в вашем селе, да еще на красной бумаге! Хозяева этого дома здесь? Эти надписи нельзя срывать, надо оставить их как поучительный материал и всем прочесть по три-четыре раза! Нельзя недооценивать все эти писания и рисуночки, товарищи, – они часто становятся оружием в руках классового врага, одним из способов его наступления на социализм…
Помешанный Цинь снова непокорно приподнял голову и поглядел на Ли Госян, но державший его Ван Цюшэ тут же с силой ударил его по шее, а несколько других активистов движения взревели:
– Помешанный Цинь не признает своих ошибок! На колени его!
– Согласимся ли мы, если он не встанет на колени?
Площадь немного помедлила и ответила:
– Не согласимся!
Цинь Шутянь, весь дрожа, умоляюще взглянул на секретаря партбюро, но тот сидел, опустив голову и будто ничего не слыша. Сидевшие за Ли Маньгэном супруги Ху тоже дрожали от страха. Видя это, Цинь подчинился и с глухим стуком упал на колени.
– Можешь подняться, Цинь Шутянь! – неожиданно сказала Ли Госян. Собственно, в этом не было ничего неожиданного: работники, присылаемые сверху, лучше знали официальные правила.
Цинь подчинился и снова встал – по-прежнему с опущенной головой и руками, вытянутыми по швам. Только на коленях у него были видны грязные следы.
– А сейчас, Цинь Шутянь, – продолжала Ли Госян, – сними свою разрисованную шкуру перед ясными глазами масс! Старшее поколение сельчан наверняка знает историю героев с горы Ляншань, среди которых был искусный каллиграф Су Жан. Правильно? Так вот, некоторые руководящие работники вашего села тоже рассматривают Цинь Шутяня как героя, как непревзойденного каллиграфа. Поглядите на лозунги, которые висят здесь, на площади, на стенах домов, на горных склонах, на скалах: «Партия отдает все силы развитию сельского хозяйства!», «Да здравствует политика „трех красных знамен“!», «Основа сельского хозяйства – рис, основа промышленности – сталь», «Во что бы то ни стало освободим Тайвань!» и прочие. Чьим почерком написаны эти лозунги?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68