Он лежал, уткнувшись в мешок, кусал его зубами и молчал. Эжен вздохнул облегченно, когда услышал команду убрать сходни и отдать швартовы. «Мари» качнулась и стала медленно отходить от причала, направляясь к выходу из порта. Он еще слышал прощальные крики сестер и матери, но уже прислушивался и к другим звукам - к звукам настоящего плавания - плеску воды и пронзительным крикам чаек, ругани матросов и командам начальников.
Пьер стоял у фальшборта, опираясь на планширь, и не спускал глаз с семьи. Жена и трое младших детей стояли у самой кромки причального настила, махали руками, посылая воздушные поцелуи и напутствия. Что-то грустное и тревожное накатывалось на Пьера. Ему так не хотелось отправляться в такое длительное путешествие, но долг гнал его, повинуясь зову капитана Эжена. Задумавшись, он предвкушал встречу с этим замечательным человеком, радовался предстоящим беседам, но представить теперешнего лица капитана никак не мог. Солнце выкатилось из моря, когда судно покинуло акваторию порта, и справа показались скалистые очертания острова Иф с его недостроенными фортами, грозно ощетинившимися строительными лесами. Море положило на свою широкую грудь кораблик, и он закачался, запрыгал по пологой волне навстречу солнцу, разрезая форштевнем упругую голубую воду, оставляя за кормой пенный след, терявшийся вдали. Стайка дельфинов играла рядом, сопровождая судно. Матросы «Мари» радостно их приветствовали, видя в этом добрый знак. А те, пощелкав клювами-носами, ушли на глубину, и больше их не было видно. Пьер все думал об Эжене. Теперь ему казалось, что он зря не разрешил сыну ехать с собой. Молодой человек рвался познать мир и жизнь. Разве это так плохо? Но родительское сердце постоянно в тревоге за свое дитя, ему всегда кажется слишком опасным то или иное предприятие. Родители при этом забывают, что сами много раз испытывали опасности и они лишь закаляли характер, волю, готовили к жизненным трудностям, которые всегда готовы навалиться на человека, заглотить, уничтожить, смешать с грязью. Полого поднимающийся слева берег постепенно отдалялся, тускнел, растворяясь в наступающем дне. Дымка медленно поглощала четкие недавно очертания белесых отрогов недалеких гор с зелеными пятнами и массивами лесов, виноградников и кустарника. Подошел Арман, бродячий актер, старинный приятель Пьера, деливший с ним все горести и радости прежних мытарств по Африке. Он и сейчас согласился сопровождать старого друга, ибо беспорядочная жизнь не давала выхода его метущейся натуре. К тому же его продолжала глодать жажда получить хорошие деньги и зажить привольно и беззаботно. - Что, Пьер, прощаемся с домом? Дай Бог, чтобы не навсегда. Тяжело на душе? - Признаться, друг, тяжело. Меня беспокоит отсутствие Эжена. Последнее время он был не в себе. Его постоянно что-то тревожило. Вроде роман с той девушкой, в Тулоне, Дениза, кажется, ее зовут… Но явно его еще что-то тревожило. Да и не было его при отплытии… Все это как-то тревожно. - Э, Пьер! Чего тут беспокоиться! Сам не был молодым, что ли? - Когда я был молодым, то обо мне некому было беспокоиться, Арман. Отца я покинул мальчишкой и о нем вспоминал редко. Не до того было, так иногда трудно и страшно приходилось. - Пьер переминался с ноги на ногу, держась руками за планширь. - А тут дело совсем другое. Он ведь так любит мать, сестер, да и ко мне относится с любовью и уважением. - Не терзай себя, Пьер. Все образуется. А душу бередить раньше времени не стоит. Вот увидишь, Ивонна пришлет весточку на Кипр. Мы, я надеюсь, там постоим малость. Твоего друга придется подождать, так я понимаю? - Один Бог знает, Арман. Может, Гардан уже нас поджидает, а мы тащимся едва заметно. - Пьер в сердцах хлопнул ладонью по дереву. - Что это за ход? Три узла, не больше. - Море капризно, сам знаешь. Еще задует так, что и рад не будешь. А пока наслаждайся тишиной и покоем. Потом нам их будет не хватать. - Арман с видимым наслаждением оглянул горизонт. - Да, ты прав, Арман. Надо заняться арабским, это отвлечет меня малость. Пойду поищу Сасердота. Ты не хочешь к нам присоединиться? Не помешало бы. Пойдем, друг мой Арман. - Откровенно говоря, особого желания нет, но все же я согласен с тобой. Это пригодится. Пошли.
Глава 6
И вот позади остались проливы Бонифачо и Мессинский, прошли слева острова Говдас и Крит. На горизонте показался мыс Гата. Это был уже долгожданный Кипр.
Эжен так измучился в своей темнице, что молил Всевышнего побыстрее освободить его из добровольного заточения. Он жадно вслушивался в голоса на палубе, с нетерпением и страхом ожидал встречи с отцом. Воля и решимость его поубавились. Больше всего его донимало безделье и невозможность свободно передвигаться. Лежа, часами уставившись в доски нависавшей палубы, он то дремал, то грезил наяву, то предавался воспоминаниям. «Низетта, я так тебя люблю, а ты отвергаешь меня. Но я вернусь, только чуть позже. Я добьюсь всего, о чем мечтаю, - богатства и славы. Отец рассказывал - он сам уже в пятнадцать лет путешествовал. Отец… не выбросит же он меня». Лишь Убер с его постоянными страхами иногда вносил некоторое оживление в это однообразное существование. Юнга добросовестно отрабатывал полученные золотые. Раза три в неделю он с массой предосторожностей вытаскивал Эжена ночами на палубу, и тот с наслаждением вдыхал ароматы южного моря. Наблюдал редкие огоньки далеких судов и еще более далеких островов. Немало неприятностей Эжену доставляла бадейка с испражнениями. Уберу нечасто удавалось освободить это зловонное, но необходимое приспособление, и Эжену приходилось вдыхать эти испарения почти постоянно. Он стал неимоверно грязен, от него воняло, он иногда испытывал отчаянный голод и жажду. Однако парень помнил слова дяди Фомы. Не раз жалел, что отправился в путешествие, но терпел, вздыхал, ругался про себя и в ожидании момента восхитительной прогулки на палубу перебирал в памяти дни недавнего прошлого.
97
Он с удивлением обнаружил, что мысли о Денизе не так уж часто посещают его голову, но они всегда вызывали в нем чувство горечи, переходящее в злость. Эта злость в нем крепла, укоренялась. Он даже опасался, что она будет в нем сидеть вечно. В один из вечеров, когда духота в трюме почти сводила его с ума, он услышал разговор двух матросов. - Сабен, видишь вдали мыс? - И когда собеседник крякнул согласно в ответ, матрос продолжил: - Это мыс Греко. Обогнем его и завтра утром бросим якорь в порту Фамагусте. - И это конец нашему плаванию? - Вроде бы так. Здесь мы выгрузимся, снова загрузимся, и наша «Мари» отправится домой. Хорошо бы и назад идти при такой же хорошей погоде, а, как ты думаешь, Сабен? Эжен услышал новость, и его сердце забилось. Страх встречи с отцом снова поселился в нем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
Пьер стоял у фальшборта, опираясь на планширь, и не спускал глаз с семьи. Жена и трое младших детей стояли у самой кромки причального настила, махали руками, посылая воздушные поцелуи и напутствия. Что-то грустное и тревожное накатывалось на Пьера. Ему так не хотелось отправляться в такое длительное путешествие, но долг гнал его, повинуясь зову капитана Эжена. Задумавшись, он предвкушал встречу с этим замечательным человеком, радовался предстоящим беседам, но представить теперешнего лица капитана никак не мог. Солнце выкатилось из моря, когда судно покинуло акваторию порта, и справа показались скалистые очертания острова Иф с его недостроенными фортами, грозно ощетинившимися строительными лесами. Море положило на свою широкую грудь кораблик, и он закачался, запрыгал по пологой волне навстречу солнцу, разрезая форштевнем упругую голубую воду, оставляя за кормой пенный след, терявшийся вдали. Стайка дельфинов играла рядом, сопровождая судно. Матросы «Мари» радостно их приветствовали, видя в этом добрый знак. А те, пощелкав клювами-носами, ушли на глубину, и больше их не было видно. Пьер все думал об Эжене. Теперь ему казалось, что он зря не разрешил сыну ехать с собой. Молодой человек рвался познать мир и жизнь. Разве это так плохо? Но родительское сердце постоянно в тревоге за свое дитя, ему всегда кажется слишком опасным то или иное предприятие. Родители при этом забывают, что сами много раз испытывали опасности и они лишь закаляли характер, волю, готовили к жизненным трудностям, которые всегда готовы навалиться на человека, заглотить, уничтожить, смешать с грязью. Полого поднимающийся слева берег постепенно отдалялся, тускнел, растворяясь в наступающем дне. Дымка медленно поглощала четкие недавно очертания белесых отрогов недалеких гор с зелеными пятнами и массивами лесов, виноградников и кустарника. Подошел Арман, бродячий актер, старинный приятель Пьера, деливший с ним все горести и радости прежних мытарств по Африке. Он и сейчас согласился сопровождать старого друга, ибо беспорядочная жизнь не давала выхода его метущейся натуре. К тому же его продолжала глодать жажда получить хорошие деньги и зажить привольно и беззаботно. - Что, Пьер, прощаемся с домом? Дай Бог, чтобы не навсегда. Тяжело на душе? - Признаться, друг, тяжело. Меня беспокоит отсутствие Эжена. Последнее время он был не в себе. Его постоянно что-то тревожило. Вроде роман с той девушкой, в Тулоне, Дениза, кажется, ее зовут… Но явно его еще что-то тревожило. Да и не было его при отплытии… Все это как-то тревожно. - Э, Пьер! Чего тут беспокоиться! Сам не был молодым, что ли? - Когда я был молодым, то обо мне некому было беспокоиться, Арман. Отца я покинул мальчишкой и о нем вспоминал редко. Не до того было, так иногда трудно и страшно приходилось. - Пьер переминался с ноги на ногу, держась руками за планширь. - А тут дело совсем другое. Он ведь так любит мать, сестер, да и ко мне относится с любовью и уважением. - Не терзай себя, Пьер. Все образуется. А душу бередить раньше времени не стоит. Вот увидишь, Ивонна пришлет весточку на Кипр. Мы, я надеюсь, там постоим малость. Твоего друга придется подождать, так я понимаю? - Один Бог знает, Арман. Может, Гардан уже нас поджидает, а мы тащимся едва заметно. - Пьер в сердцах хлопнул ладонью по дереву. - Что это за ход? Три узла, не больше. - Море капризно, сам знаешь. Еще задует так, что и рад не будешь. А пока наслаждайся тишиной и покоем. Потом нам их будет не хватать. - Арман с видимым наслаждением оглянул горизонт. - Да, ты прав, Арман. Надо заняться арабским, это отвлечет меня малость. Пойду поищу Сасердота. Ты не хочешь к нам присоединиться? Не помешало бы. Пойдем, друг мой Арман. - Откровенно говоря, особого желания нет, но все же я согласен с тобой. Это пригодится. Пошли.
Глава 6
И вот позади остались проливы Бонифачо и Мессинский, прошли слева острова Говдас и Крит. На горизонте показался мыс Гата. Это был уже долгожданный Кипр.
Эжен так измучился в своей темнице, что молил Всевышнего побыстрее освободить его из добровольного заточения. Он жадно вслушивался в голоса на палубе, с нетерпением и страхом ожидал встречи с отцом. Воля и решимость его поубавились. Больше всего его донимало безделье и невозможность свободно передвигаться. Лежа, часами уставившись в доски нависавшей палубы, он то дремал, то грезил наяву, то предавался воспоминаниям. «Низетта, я так тебя люблю, а ты отвергаешь меня. Но я вернусь, только чуть позже. Я добьюсь всего, о чем мечтаю, - богатства и славы. Отец рассказывал - он сам уже в пятнадцать лет путешествовал. Отец… не выбросит же он меня». Лишь Убер с его постоянными страхами иногда вносил некоторое оживление в это однообразное существование. Юнга добросовестно отрабатывал полученные золотые. Раза три в неделю он с массой предосторожностей вытаскивал Эжена ночами на палубу, и тот с наслаждением вдыхал ароматы южного моря. Наблюдал редкие огоньки далеких судов и еще более далеких островов. Немало неприятностей Эжену доставляла бадейка с испражнениями. Уберу нечасто удавалось освободить это зловонное, но необходимое приспособление, и Эжену приходилось вдыхать эти испарения почти постоянно. Он стал неимоверно грязен, от него воняло, он иногда испытывал отчаянный голод и жажду. Однако парень помнил слова дяди Фомы. Не раз жалел, что отправился в путешествие, но терпел, вздыхал, ругался про себя и в ожидании момента восхитительной прогулки на палубу перебирал в памяти дни недавнего прошлого.
97
Он с удивлением обнаружил, что мысли о Денизе не так уж часто посещают его голову, но они всегда вызывали в нем чувство горечи, переходящее в злость. Эта злость в нем крепла, укоренялась. Он даже опасался, что она будет в нем сидеть вечно. В один из вечеров, когда духота в трюме почти сводила его с ума, он услышал разговор двух матросов. - Сабен, видишь вдали мыс? - И когда собеседник крякнул согласно в ответ, матрос продолжил: - Это мыс Греко. Обогнем его и завтра утром бросим якорь в порту Фамагусте. - И это конец нашему плаванию? - Вроде бы так. Здесь мы выгрузимся, снова загрузимся, и наша «Мари» отправится домой. Хорошо бы и назад идти при такой же хорошей погоде, а, как ты думаешь, Сабен? Эжен услышал новость, и его сердце забилось. Страх встречи с отцом снова поселился в нем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64