Согласна на эти пятьдесят тысяч долларов? Теперь, если это устроит твоего жениха, я согласен и на франки – они вновь в цене. Только всю сумму наличными! У меня давнее недоверие к чекам. Из рук в руки, конечно, без всяких банков.
– Где я могу найти такую сумму за сутки?
– В карманах Джеймса. Он не сможет ни в чем тебе отказать.
– Даже если бы он этого хотел, он не смог бы собрать такую сумму так быстро.
– Тем не менее это нужно сделать.
– Но почему?
– Ты еще спрашиваешь? Если я не получу деньги завтра, в три часа последний срок, ты не сможешь выйти замуж послезавтра, в это же время. Вот и все.
– Я не понимаю, что же этому помешает?
– Я. Это будет очень легко. Ты, наверное, догадываешься, что у меня есть кое-какие связи? Я принял необходимые меры. Если ты не вручишь мне деньга в назначенное время, двое из моих друзей, слова которых не подлежат сомнению, так как они работают в полиции нравов, отправятся на корабль, чтобы обо всем рассказать командиру твоего жениха – я даже могу сказать, что это вице-адмирал – о твоей истинной деятельности за эти четыре года.
– Несомненно, они также расскажут и о твоей?
– Не обо мне речь. Я простой обыватель, у которого есть неплохая квартира, за которую он уплатил свои деньги и согласился приютить тебя из милости, чтобы ты не жила на улице и не была проституткой.
– Бог тебя накажет, Боб!
– Бог! Если он существует, то, в первую очередь, он должен любить умных. И ты напрасно вмешиваешь его в наши дела. У него столько дел поважнее! В одном ты должна быть уверена: что все будет так, как я сказал, даже если к тому времени у меня будут неприятности. Я представляю, как произойдет эта сцена в штабе эскадры. Твоего Джеймса вызовут к вице-адмиралу, который скажет ему, в то время как бедный влюбленный будет стоять по стойке «смирно»: «Капитан, вы не можете жениться на этой особе. Это всего лишь «девка»! Это произведет большой эффект. Я плохо представляю себе, что твой капитан решится поступить по-другому, подав в отставку из-за проститутки!
– А если я тебя убью?
– Это тебе ничего не даст. Сначала ты отправишься в тюрьму на долгое время, что явно отсрочит твое замужество… Возможно, тебя в конце концов оправдают, но это наделает много шума, что у меня есть все основания полагать, что влюбленный капитан передумает жениться на тебе. Поверь мне, самое лучшее, если ты сама принесешь деньги в назначенное время. Я ясно сказал – сама? Не может быть и речи о моей встрече с твоим будущим мужем. Ему это так же нужно, как и мне. Подобные семейные сцены не приняты в обществе. Вот так, милая Аньес, ты еще хорошо отделаешься.
– Допустим, что мне удастся найти деньги, но где гарантия того, что ты оставишь меня в покое и не будешь продолжать меня шантажировать?
– Мне кажется, ты плохо знаешь, что значит слово в нашем кругу. Видишь ли, малышка, это слово – закон. Однако, если это тебя успокоит, и в том случае, если ты принесешь деньги, я согласен дать тебе отпускную под мое слово чести.
– Твоей чести?
– Вот именно, моей чести. Я засвидетельствую, что ты всего лишь моя подруга, и я считал своим долгом предоставить тебе жилье на какое-то время, так как ты не могла найти квартиру, и что ты ничего мне не должна, уплатив половину за жилье. Такова формулировка. Согласись, я неплохой малый.
– Мне нужно подумать, – медленно проговорила Аньес.
– Ты права, размышления – вещь полезная. Ожидая тебя, я как раз этим и занимался. Если бы я поступил иначе: кричал, угрожал, даже избил бы тебя, к чему бы это привело? Лучше разойтись полюбовно.
– Ты считаешь себя очень умным. Хорошо! Я с этим согласна. Но есть человек, которого ты боишься: Джеймс.
– Это было бы странно. Видишь ли, эти американцы…
– Ты боишься его, потому что Джеймс – человек честный, огромной силы воли, если он сочтет необходимым, он убьет тебя, как собаку!
– Он этого не сделает по двум причинам… Во-первых, ты ему никогда не скажешь, кем ты была в действительности. Во-вторых, ты слишком его уважаешь, чтобы позволить ему торговаться – скажем так! – снизойдя до разборов с человеком моего круга… Красавица моя, нам больше нечего сказать друг другу, предоставляю тебе свободу действий до завтра. Я вернусь ровно в три часа, чтобы забрать деньги. Конечно, рассчитавшись, ты сможешь забрать и свои вещи – я имею в виду твою одежду и белье. Тебе останется только бросить все в машину, которую я тебе оставляю.
– Ты так щедр!
– Я всегда говорил, что она принадлежит тебе. А затем ты уберешься отсюда, чтобы больше никогда не возвращаться.
– А когда же придет сюда «новенькая»?
– В тот же вечер, дорогая. Я не хочу терять времени, а ей не терпится перейти сюда жить. До завтра!
В очередной раз Аньес наблюдала за тем, как отъехала машина Боба. Вопреки тому, что происходило с ней после каждой угрозы месье Боба, она оставалась спокойной. Однако она понимала, что ни в чем не сможет признаться Джеймсу, а тем более собрать нужную сумму, У нее был один выход, к которому она должна была прибегнуть еще несколько месяцев тому назад: покончить с собой. Она сделает это сегодня вечером, написав прощальное письмо своему жениху.
Сохраняя спокойствие, она села за стол. Письмо она начала словами: «Моя любовь…» Но, написав эти два слова, в которых было все, рука ее перестала повиноваться. Она отказывалась писать дальше, потому что нежный голос, который она так часто слышала в своей душе в самые трудные минуты, шептал ей: «Почему ты снова забываешь обо мне? Сейчас, как никогда раньше, я ближе к тебе в молитвах. Приди! Расскажи мне о том, что ты смогла доверить мне утром, я так беспокоюсь за тебя. Я жду».
Аньес скомкала ненужный лист и поднялась. Через несколько минут она уже направлялась в сторону монастыря с намерением рассказать все сестре. Она одна могла помочь ей спасти ее любовь.
Элизабет слушала Аньес более двух часов. Когда они вышли из приемной, сестра сказала:
– Сейчас пойдем в часовню просить прощения у Бога.
В который раз они молились вместе.
Аньес, раскаявшись, молила Всевышнего: «Господи, я сознаю, что до конца жизни не смогу искупить свою вину за те годы, когда я жила, попирая небесную и даже земную мораль. Я также понимаю, что недостойна такого человека, как Джеймс… Но ты, Господи, который есть сама любовь, неужели ты откажешь мне в искуплении любовью же?»
Молитва Элизабет выражала одну покорность: «Господи, я не имею права упрекать свою сестру, потому что ты единственный мог позволить мне помочь ей вынести все это, как это сделал Соломон во время твоего восхождения на Голгофу, помогая нести твой крест… Но за те годы, что я являюсь слугой твоей, я познала твое всепрощение; если я и простила сестру, то это лишь потому, что ты это сделал прежде меня… Господи, я тебя слушаю, подскажи, что я должна сделать, чтобы помочь ей вернуться на путь истины?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
– Где я могу найти такую сумму за сутки?
– В карманах Джеймса. Он не сможет ни в чем тебе отказать.
– Даже если бы он этого хотел, он не смог бы собрать такую сумму так быстро.
– Тем не менее это нужно сделать.
– Но почему?
– Ты еще спрашиваешь? Если я не получу деньги завтра, в три часа последний срок, ты не сможешь выйти замуж послезавтра, в это же время. Вот и все.
– Я не понимаю, что же этому помешает?
– Я. Это будет очень легко. Ты, наверное, догадываешься, что у меня есть кое-какие связи? Я принял необходимые меры. Если ты не вручишь мне деньга в назначенное время, двое из моих друзей, слова которых не подлежат сомнению, так как они работают в полиции нравов, отправятся на корабль, чтобы обо всем рассказать командиру твоего жениха – я даже могу сказать, что это вице-адмирал – о твоей истинной деятельности за эти четыре года.
– Несомненно, они также расскажут и о твоей?
– Не обо мне речь. Я простой обыватель, у которого есть неплохая квартира, за которую он уплатил свои деньги и согласился приютить тебя из милости, чтобы ты не жила на улице и не была проституткой.
– Бог тебя накажет, Боб!
– Бог! Если он существует, то, в первую очередь, он должен любить умных. И ты напрасно вмешиваешь его в наши дела. У него столько дел поважнее! В одном ты должна быть уверена: что все будет так, как я сказал, даже если к тому времени у меня будут неприятности. Я представляю, как произойдет эта сцена в штабе эскадры. Твоего Джеймса вызовут к вице-адмиралу, который скажет ему, в то время как бедный влюбленный будет стоять по стойке «смирно»: «Капитан, вы не можете жениться на этой особе. Это всего лишь «девка»! Это произведет большой эффект. Я плохо представляю себе, что твой капитан решится поступить по-другому, подав в отставку из-за проститутки!
– А если я тебя убью?
– Это тебе ничего не даст. Сначала ты отправишься в тюрьму на долгое время, что явно отсрочит твое замужество… Возможно, тебя в конце концов оправдают, но это наделает много шума, что у меня есть все основания полагать, что влюбленный капитан передумает жениться на тебе. Поверь мне, самое лучшее, если ты сама принесешь деньги в назначенное время. Я ясно сказал – сама? Не может быть и речи о моей встрече с твоим будущим мужем. Ему это так же нужно, как и мне. Подобные семейные сцены не приняты в обществе. Вот так, милая Аньес, ты еще хорошо отделаешься.
– Допустим, что мне удастся найти деньги, но где гарантия того, что ты оставишь меня в покое и не будешь продолжать меня шантажировать?
– Мне кажется, ты плохо знаешь, что значит слово в нашем кругу. Видишь ли, малышка, это слово – закон. Однако, если это тебя успокоит, и в том случае, если ты принесешь деньги, я согласен дать тебе отпускную под мое слово чести.
– Твоей чести?
– Вот именно, моей чести. Я засвидетельствую, что ты всего лишь моя подруга, и я считал своим долгом предоставить тебе жилье на какое-то время, так как ты не могла найти квартиру, и что ты ничего мне не должна, уплатив половину за жилье. Такова формулировка. Согласись, я неплохой малый.
– Мне нужно подумать, – медленно проговорила Аньес.
– Ты права, размышления – вещь полезная. Ожидая тебя, я как раз этим и занимался. Если бы я поступил иначе: кричал, угрожал, даже избил бы тебя, к чему бы это привело? Лучше разойтись полюбовно.
– Ты считаешь себя очень умным. Хорошо! Я с этим согласна. Но есть человек, которого ты боишься: Джеймс.
– Это было бы странно. Видишь ли, эти американцы…
– Ты боишься его, потому что Джеймс – человек честный, огромной силы воли, если он сочтет необходимым, он убьет тебя, как собаку!
– Он этого не сделает по двум причинам… Во-первых, ты ему никогда не скажешь, кем ты была в действительности. Во-вторых, ты слишком его уважаешь, чтобы позволить ему торговаться – скажем так! – снизойдя до разборов с человеком моего круга… Красавица моя, нам больше нечего сказать друг другу, предоставляю тебе свободу действий до завтра. Я вернусь ровно в три часа, чтобы забрать деньги. Конечно, рассчитавшись, ты сможешь забрать и свои вещи – я имею в виду твою одежду и белье. Тебе останется только бросить все в машину, которую я тебе оставляю.
– Ты так щедр!
– Я всегда говорил, что она принадлежит тебе. А затем ты уберешься отсюда, чтобы больше никогда не возвращаться.
– А когда же придет сюда «новенькая»?
– В тот же вечер, дорогая. Я не хочу терять времени, а ей не терпится перейти сюда жить. До завтра!
В очередной раз Аньес наблюдала за тем, как отъехала машина Боба. Вопреки тому, что происходило с ней после каждой угрозы месье Боба, она оставалась спокойной. Однако она понимала, что ни в чем не сможет признаться Джеймсу, а тем более собрать нужную сумму, У нее был один выход, к которому она должна была прибегнуть еще несколько месяцев тому назад: покончить с собой. Она сделает это сегодня вечером, написав прощальное письмо своему жениху.
Сохраняя спокойствие, она села за стол. Письмо она начала словами: «Моя любовь…» Но, написав эти два слова, в которых было все, рука ее перестала повиноваться. Она отказывалась писать дальше, потому что нежный голос, который она так часто слышала в своей душе в самые трудные минуты, шептал ей: «Почему ты снова забываешь обо мне? Сейчас, как никогда раньше, я ближе к тебе в молитвах. Приди! Расскажи мне о том, что ты смогла доверить мне утром, я так беспокоюсь за тебя. Я жду».
Аньес скомкала ненужный лист и поднялась. Через несколько минут она уже направлялась в сторону монастыря с намерением рассказать все сестре. Она одна могла помочь ей спасти ее любовь.
Элизабет слушала Аньес более двух часов. Когда они вышли из приемной, сестра сказала:
– Сейчас пойдем в часовню просить прощения у Бога.
В который раз они молились вместе.
Аньес, раскаявшись, молила Всевышнего: «Господи, я сознаю, что до конца жизни не смогу искупить свою вину за те годы, когда я жила, попирая небесную и даже земную мораль. Я также понимаю, что недостойна такого человека, как Джеймс… Но ты, Господи, который есть сама любовь, неужели ты откажешь мне в искуплении любовью же?»
Молитва Элизабет выражала одну покорность: «Господи, я не имею права упрекать свою сестру, потому что ты единственный мог позволить мне помочь ей вынести все это, как это сделал Соломон во время твоего восхождения на Голгофу, помогая нести твой крест… Но за те годы, что я являюсь слугой твоей, я познала твое всепрощение; если я и простила сестру, то это лишь потому, что ты это сделал прежде меня… Господи, я тебя слушаю, подскажи, что я должна сделать, чтобы помочь ей вернуться на путь истины?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54