Оседлав телефон переговорного центра, загрузив карман полной пригоршней жетонов, он плотно приступил к осаде редакции. Бесстыжий аппарат с веселым звонким смешком глотал металлические кругляши один за другим, записная книжка заполнялась строчками промежуточных координат... Есть!
- Простите, пожалуйста, - ласково пропел Артем, - это не вы писали об экспедиции в карпатский монастырь? Да! Да! Я был бы вам чрезвычайно признателен, если бы вы дали мне координаты руководителя группы.
- Погиб, - ответили из Москвы.
- Его помощника...
- Скончался.
- Ну хоть кто-нибудь остался в живых? - сумрачно уточнил Артем. И услышал в ответ:
- Живые, конечно, есть...
- Как бы мне их найти? - обрадовался Артем.
- Это предельно просто, - буркнул недовольный голос. - Звоните на Канатчикову Дачу; номера в справочной!
...Нужно было что-то делать, искать другой след, выцарапывать из черного клубка новую нить, но взгляд застилало туманом разочарования, и ухватиться было категорически не за что. В самую пору набрать номер Евдокимова и посоветовать ему плюнуть на залог и срочно уносить ноги. Судьба снова жестоко подшутила над отставным следователем: поманила, подразнила, а когда он клюнул на ее обольстительный призыв - метко и беспощадно, будто старая бывалая шлюха, лягнула прямо под ложечку. Спокойно! Спокойно!
В киоске на углу он купил две двухлитровые пластиковые "торпеды" английского пива "Монарх", баночку маринованных огурцов, жесткой копченой колбасы и две коробки лососевой икры. Для непутевого отпрыска зверски интеллигентных соседей, в подобные минуты составлявшего ему иронично-сочувствующую компанию, в том же киоске были приобретены полуторалитровая бутылища "Фанты" и несколько пачек разноименной жвачки. Подобно ему самому, Никитка задарма не сочувствовал, за что Артем его тихонечко, незаметно презирал, в той мере, в какой настоящий "профи" презирает малоопытного "любителя".
Когда он, нагруженный продовольствием и напитками, пыхтя от сдвоенного - душевного и физического - дискомфорта, наконец взобрался на свой родной третий этаж, его уже поджидали. Одного взгляда на человека, скромно присевшего на приятно прохладный бетон подъездной лестницы, было достаточно, чтобы признать в нем представителя множащейся и расцветающей низовой придонной прослойки. Одет он был в относительно чистые брюки и почти новую трикотажную футболку, тщательно побрит и старательно причесан, однако неуловимый, но реально ощутимый привкус босяковщины пронизывал, казалось, не только его самого, но и вполне респектабельную лестничную площадку.
- Артему Геннадьевичу наш пламенный комсомольский привет! - бодро продекламировал бомж, отрывая от гостеприимной ступени тощую бродяжью задницу.
- Гусь? - удивился Артем. - Вот уж - кого не ждал, то и явился! Тебе чего?
- Дело есть, - сказал Гусь. - На два миллиена.
- Он тут часа два трется, - подтвердил Никитка, высовывая из прихожей розовый веснушчатый нос. - Вас спрашивал, все пытался в квартиру пролезть.
Первобытная донская злоба лишь на мгновение проскользнула в глазах Артема, но Гусь ее заметил.
- Никуда я не лез, - сказал с обидой. - Ты-то меня хорошо знаешь, лейтенант, за мной криминала нет, и не было никогда. Конечно, я понимаю, моя рожа на детей действует однозначно, но я-то думал, что ты дома, просто никого видеть не хочешь.
- А с чего это ты так решил? - хмуро полюбопытствовал Артем.
- Да уж есть с чего, - уклонился Гусь. - Говорю ведь - дело у меня. Впустишь?
- А если нет?
- Решать, конечно, тебе, - предупредил Гусь. - Но учти - плакать будем вдвоем.
Он нагнулся над потертой хозяйственной сумкой и гордо продемонстрировал бутылку молдавского коньяка:
- Видал? Два дня - ни капли, чтобы не с пустыми руками! Врубаешься?
Да, для Гуся это был подвиг неслыханной самоотверженности. В дни их последней встречи он пил все, что горит. Что не горит - тоже.
История его падения была вполне заурядной, удручающе банальной. Жил-был рядовой советский инженер, ну, не совсем рядовой, а подающий большие надежды. Была у него любимая живая работа, красавица жена и двое чудных ребятишек. И все это ухнуло в тартарары, когда выяснилось, что все его достоинства заключены исключительно в длинных, хорошо сформированных ножках его драгоценной супруги, каковые она неоднократно и весьма охотно предоставляла в распоряжение вышестоящих и руководящих... На свою беду нынешний Гусь - а по тем временам Пал Палыч Гуселетов - в один прекрасный момент очутился в кабинете одного из этих руководящих, причем в то самое время, когда его любезная находилась, так сказать, при исполнении своего интимного долга...
Рассказывать о том, что устроил этот крупный мужчина в кабинете "друга семьи", вряд ли особенно необходимо. Хорошо, что располагался кабинет, как и положено, в бельэтаже, так что дело закончилось набором сильных ушибов и психологическим шоком. Для потерпевшего. Гуселетов же сломал себе жизнь. Будучи по натуре человеком порядочным, жилье он оставил семье. С работы выперли тихой сапой. А где еще найти утешение убитому горем рассейскому мужику, прочно засевшему под тонким слоем культурного грима в каждом из нас, как не на дне граненого стакана? А переход со дна стаканного на дно социальное - дело верное, хотя и не на все "сто".
Его дважды привлекали за бродяжничество, и оба раза судьба сводила его с Артемом. Криминала за ним действительно не наблюдалось, а кроме того, его взгляды на жизнь были весьма занимательны, так что вместе они провели времени больше, чем многие из закадычных друзей.
- Ладно, - сказал, подумав, Артем. - Даю тебе сорок минут, - и ногой отодвинул дверь вместе с Никиткой.
- Ты мне только сорок секунд предоставь, - пробурчал Гусь, входя, потом умолять будешь, чтоб остался.
Никитка разочарованно смотрел им вслед, он крепко подозревал, что задушевной беседы с "шерлоком холмсом" сегодня ему не видать. Но его бурная грусть тут же испарилась, стоило Артему подбросить в воздух пачку "LM".
- Неважно живешь, лейтенант, - говорил между тем господин Гусь, водружая коньяк на журнальный столик. - Не многого ты добился в мое отсутствие.
Артем выставил два толстодонных чешских стакана и коньячную рюмку. Повздыхав, распечатал икру и огурцы, нарезал колбасу и хлеб...
- Мне тоже рюмку давай, - сказал Гусь. - Хочу быть в форме.
- Ты что? Всерьез думаешь, будто я твое пойло глотать стану? огрызнулся Артем и налил себе пива.
Бомж медленно потянул рюмку ко рту, с вожделением вдыхая ароматы дубовой древесины, истово, словно причащаясь, выцедил коньяк до капли.
- Потому и живешь ты паршиво, лейтенант, что зажрался, - промурлыкал он, блаженно откидываясь на спинку кресла. Артем невольно отметил про себя, что накидушку придется выбросить:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
- Простите, пожалуйста, - ласково пропел Артем, - это не вы писали об экспедиции в карпатский монастырь? Да! Да! Я был бы вам чрезвычайно признателен, если бы вы дали мне координаты руководителя группы.
- Погиб, - ответили из Москвы.
- Его помощника...
- Скончался.
- Ну хоть кто-нибудь остался в живых? - сумрачно уточнил Артем. И услышал в ответ:
- Живые, конечно, есть...
- Как бы мне их найти? - обрадовался Артем.
- Это предельно просто, - буркнул недовольный голос. - Звоните на Канатчикову Дачу; номера в справочной!
...Нужно было что-то делать, искать другой след, выцарапывать из черного клубка новую нить, но взгляд застилало туманом разочарования, и ухватиться было категорически не за что. В самую пору набрать номер Евдокимова и посоветовать ему плюнуть на залог и срочно уносить ноги. Судьба снова жестоко подшутила над отставным следователем: поманила, подразнила, а когда он клюнул на ее обольстительный призыв - метко и беспощадно, будто старая бывалая шлюха, лягнула прямо под ложечку. Спокойно! Спокойно!
В киоске на углу он купил две двухлитровые пластиковые "торпеды" английского пива "Монарх", баночку маринованных огурцов, жесткой копченой колбасы и две коробки лососевой икры. Для непутевого отпрыска зверски интеллигентных соседей, в подобные минуты составлявшего ему иронично-сочувствующую компанию, в том же киоске были приобретены полуторалитровая бутылища "Фанты" и несколько пачек разноименной жвачки. Подобно ему самому, Никитка задарма не сочувствовал, за что Артем его тихонечко, незаметно презирал, в той мере, в какой настоящий "профи" презирает малоопытного "любителя".
Когда он, нагруженный продовольствием и напитками, пыхтя от сдвоенного - душевного и физического - дискомфорта, наконец взобрался на свой родной третий этаж, его уже поджидали. Одного взгляда на человека, скромно присевшего на приятно прохладный бетон подъездной лестницы, было достаточно, чтобы признать в нем представителя множащейся и расцветающей низовой придонной прослойки. Одет он был в относительно чистые брюки и почти новую трикотажную футболку, тщательно побрит и старательно причесан, однако неуловимый, но реально ощутимый привкус босяковщины пронизывал, казалось, не только его самого, но и вполне респектабельную лестничную площадку.
- Артему Геннадьевичу наш пламенный комсомольский привет! - бодро продекламировал бомж, отрывая от гостеприимной ступени тощую бродяжью задницу.
- Гусь? - удивился Артем. - Вот уж - кого не ждал, то и явился! Тебе чего?
- Дело есть, - сказал Гусь. - На два миллиена.
- Он тут часа два трется, - подтвердил Никитка, высовывая из прихожей розовый веснушчатый нос. - Вас спрашивал, все пытался в квартиру пролезть.
Первобытная донская злоба лишь на мгновение проскользнула в глазах Артема, но Гусь ее заметил.
- Никуда я не лез, - сказал с обидой. - Ты-то меня хорошо знаешь, лейтенант, за мной криминала нет, и не было никогда. Конечно, я понимаю, моя рожа на детей действует однозначно, но я-то думал, что ты дома, просто никого видеть не хочешь.
- А с чего это ты так решил? - хмуро полюбопытствовал Артем.
- Да уж есть с чего, - уклонился Гусь. - Говорю ведь - дело у меня. Впустишь?
- А если нет?
- Решать, конечно, тебе, - предупредил Гусь. - Но учти - плакать будем вдвоем.
Он нагнулся над потертой хозяйственной сумкой и гордо продемонстрировал бутылку молдавского коньяка:
- Видал? Два дня - ни капли, чтобы не с пустыми руками! Врубаешься?
Да, для Гуся это был подвиг неслыханной самоотверженности. В дни их последней встречи он пил все, что горит. Что не горит - тоже.
История его падения была вполне заурядной, удручающе банальной. Жил-был рядовой советский инженер, ну, не совсем рядовой, а подающий большие надежды. Была у него любимая живая работа, красавица жена и двое чудных ребятишек. И все это ухнуло в тартарары, когда выяснилось, что все его достоинства заключены исключительно в длинных, хорошо сформированных ножках его драгоценной супруги, каковые она неоднократно и весьма охотно предоставляла в распоряжение вышестоящих и руководящих... На свою беду нынешний Гусь - а по тем временам Пал Палыч Гуселетов - в один прекрасный момент очутился в кабинете одного из этих руководящих, причем в то самое время, когда его любезная находилась, так сказать, при исполнении своего интимного долга...
Рассказывать о том, что устроил этот крупный мужчина в кабинете "друга семьи", вряд ли особенно необходимо. Хорошо, что располагался кабинет, как и положено, в бельэтаже, так что дело закончилось набором сильных ушибов и психологическим шоком. Для потерпевшего. Гуселетов же сломал себе жизнь. Будучи по натуре человеком порядочным, жилье он оставил семье. С работы выперли тихой сапой. А где еще найти утешение убитому горем рассейскому мужику, прочно засевшему под тонким слоем культурного грима в каждом из нас, как не на дне граненого стакана? А переход со дна стаканного на дно социальное - дело верное, хотя и не на все "сто".
Его дважды привлекали за бродяжничество, и оба раза судьба сводила его с Артемом. Криминала за ним действительно не наблюдалось, а кроме того, его взгляды на жизнь были весьма занимательны, так что вместе они провели времени больше, чем многие из закадычных друзей.
- Ладно, - сказал, подумав, Артем. - Даю тебе сорок минут, - и ногой отодвинул дверь вместе с Никиткой.
- Ты мне только сорок секунд предоставь, - пробурчал Гусь, входя, потом умолять будешь, чтоб остался.
Никитка разочарованно смотрел им вслед, он крепко подозревал, что задушевной беседы с "шерлоком холмсом" сегодня ему не видать. Но его бурная грусть тут же испарилась, стоило Артему подбросить в воздух пачку "LM".
- Неважно живешь, лейтенант, - говорил между тем господин Гусь, водружая коньяк на журнальный столик. - Не многого ты добился в мое отсутствие.
Артем выставил два толстодонных чешских стакана и коньячную рюмку. Повздыхав, распечатал икру и огурцы, нарезал колбасу и хлеб...
- Мне тоже рюмку давай, - сказал Гусь. - Хочу быть в форме.
- Ты что? Всерьез думаешь, будто я твое пойло глотать стану? огрызнулся Артем и налил себе пива.
Бомж медленно потянул рюмку ко рту, с вожделением вдыхая ароматы дубовой древесины, истово, словно причащаясь, выцедил коньяк до капли.
- Потому и живешь ты паршиво, лейтенант, что зажрался, - промурлыкал он, блаженно откидываясь на спинку кресла. Артем невольно отметил про себя, что накидушку придется выбросить:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38