Да капитан и не рвался в бой. Он берег личный состав для других испытаний.
Каждый молодой новичок хотя бы неделю должен был отслужить в качестве его личного слуги. Дошла очередь и до Томми. Он отлично справился с чисткой сапог и приборкой в командирской квартире. Вечером рядовой Хопкинс натаскал воды и приготовил для начальника горячую ванну. Каково же было его изумление, когда капитан Гартман приказал своему слуге первым залезть в эту душистую пену! Тут-то он и сообразил, почему его приятели в полку так хихикали, узнав, что Томми направлен во второй эскадрон. А капитан, верзила под два метра ростом, уже разделся и принялся расстегивать пуговицы на мундире рядового Хопкинса, коря его за медлительность.
Пока стальные пальцы капитана боролись с оловянными пуговицами, рядовой Хопкинс прикидывал, чем может грозить отказ от выполнения приказа в не боевой обстановке. Ничего хорошего не предвиделось. В лучшем случае бессрочный наряд в патрульную службу. А если уступить? Тогда гарантировано безбедное существование в тыловом эскадроне, на всем готовом, да еще жалованье капает на счет, обеспечивая приличную жизнь после службы. И вообще, об этом никто не узнает, а один раз не считается, да к тому же все через это прошли, и никто не умер.
Да, не умер никто, кроме капитана Гартмана. Так уж получилось, что Томми слишком долго продержал его под водой. Капитана могли бы посчитать утонувшим в ванне из-за собственной неосторожности, если бы не отпечаток на лбу. Этот характерный след оставила табуретка, попавшаяся Томми под руку.
Табуретка от удара сломалась, а капитан зашатался и упал в ванну, где его и придержал рядовой Хопкинс.
А потом уже у Томми не было выбора. Он прихватил с собой немного денег и винчестер капитана, тайно пробрался на станцию и спрятался в уходящем поезде, в вагоне для скота. Ночью вагон отцепили посреди степи, да там и оставили, а поезд ушел. Томми пришлось шагать пешком, ать-два, и дошагал он до самых гор, не встретив на пути ни одного человека — ни белого, ни черного.
Он шагал и тихо молился. Наконец-то Господь даровал ему свободу, и так хотелось попользоваться ей вволю. Спрашивается, если ты так мечтал о свободе, зачем поперся в армию? Ну а куда денешься, если ты черный? Да, рабство отменили, и рабы превратились в безработных. Самый распоследний белый пьяница, неграмотный и ленивый, всегда может устроиться. А черного не возьмут даже в грузчики, хотя он и читать-считать обучен, и не пьет, не дерется, не спорит… Нет, старики не врали — раньше было лучше.
На счастье, благодетели из Вашингтона придумали, что делать с черными парнями, слоняющимися без дела. Во время Гражданской войны северяне сформировали несколько негритянских полков. После победы эти черные солдаты, оккупировавшие Юг, стали вызывать раздражение белой публики. Полки было решено разогнать. Но даже в федеральном правительстве всегда найдется пара чиновников, у которых в голове мозги, а не дерьмо. И эти государственные мужи схватились за голову: "Разогнать черные полки? Добавить ко всем нашим бедам еще двести тысяч безработных, да еще таких, кто привык зарабатывать с помощью оружия? Наоборот, надо эти полки расширять, превращать в дивизии и армии!" Так начался набор в черную кавалерию. Хотя война давно закончилась, для солдат всегда было достаточно работы. Они должны были прийти на помощь фермерам, строителям железных дорог, почтарям, ковбоям, охотникам на бизонов, лесорубам, шахтерам и всем остальным, кто двигался на Запад, и кому не давали житья индейцы. Пусть краснокожих убивают черножопые, решили в Вашингтоне. И Томми Хопкинс отправился убивать индейцев.
Сказать по правде, сам он во время недолгой службы несколько раз мог погибнуть вовсе не от индейских стрел, а от рук белого человека. Черным солдатам не дозволялось заходить в города, тем более — в салуны. А если такое случалось, их там били смертным боем. Получив сообщение об очередной драке, кавалерийский патруль отправлялся к месту неприятного инцидента и с риском для жизни эвакуировал незадачливого самовольщика, спасая его от разъяренных белых фермеров, ковбоев, шахтеров и так далее.
Кто знает, может быть, прихлопнув капитана Гартмана, рядовой Хопкинс спас не только свою невинность, но и саму жизнь.
Он знал, что дезертиров не судят, тем более черных. Поэтому держал винчестер наготове. И пустил его в дело при первой возможности. Правда, не слишком удачно. Хотя — как сказать. Если б он тогда, в лесу на Холме Смерти, не промахнулся, где бы он сейчас был? Качался бы пониже моста. Солдаты, захватившие его с Мушкетом, так и собирались сделать. Белого доставить в Денвер, а черного повесить. Эту веселую процедуру они наметили на вечер, после чая. Но пришел мистер Волк, или как вас там, и все испортил.
— Теперь твоя очередь, Горящий Волк, — сказал Мушкет. — Ты про нас знаешь самые пикантные подробности, а нам неизвестно даже твое настоящее имя.
— Какая разница, — ответил Степан. — Что в имени тебе моем? Лучше глянь вперед да подумай, куда нам свернуть.
Впереди за холмами незаметно выросло пыльное облако. Оно становилось все гуще, и это могло означать только одно — оттуда, из-за холмов, приближается колонна всадников.
Пока Мушкет ругался и скреб щетину, Гончар бросил свой винчестер рядовому Хопкинсу и достал из сумки еще два револьвера, найденные в палатке карателей.
— Была бы трава повыше, мы бы залегли, — бормотал Мушкет. — Был бы хоть какой овражек поблизости, мы бы загнали туда лошадей. Черт, черт, черт! Ну почему мне сегодня так не везет!
— Держи. — Степан протянул ему револьверы. — У нас на троих — пять стволов. Отобьемся, если надо будет. Едем спокойно. Прямо навстречу. Если это "красноногие", то тут и думать нечего. С разгона вклиниваемся в середину. Держимся рядом и бьем во все стороны. Главное — встать внутри кольца и начать первыми. А когда они ответят, то перебьют друг друга.
— Неплохо придумано. — Мушкет с треском провернул барабаны. — Только я вот что думаю. От Томми все равно никакой пользы. Пускай он тут где-нибудь отсидится. Потом, когда мы все уладим, он нас догонит.
— Я не против, — сказал Гончар.
— А я против, — сказал негр. — Вы такие быстрые, что вас потом не догонишь. Если хотите от меня избавиться, так и скажите.
— Ну, как знаешь, — кивнул Степан и послал вороного рысью.
Отряд всадников показался на гребне дальнего холма и снова исчез из вида, спустившись в ложбину.
— Волк! Ты их сосчитал? — крикнул Мушкет. — Их не больше дюжины! По четыре на нос!
— Не заводись раньше времени, — ответил Гончар. — Это тебе не пассажиры, не почтальоны и не охранники. "Красноногие" не разбегаются при выстрелах.
— Вот и хорошо, что не разбегаются, — храбрясь, выкрикнул Томми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
Каждый молодой новичок хотя бы неделю должен был отслужить в качестве его личного слуги. Дошла очередь и до Томми. Он отлично справился с чисткой сапог и приборкой в командирской квартире. Вечером рядовой Хопкинс натаскал воды и приготовил для начальника горячую ванну. Каково же было его изумление, когда капитан Гартман приказал своему слуге первым залезть в эту душистую пену! Тут-то он и сообразил, почему его приятели в полку так хихикали, узнав, что Томми направлен во второй эскадрон. А капитан, верзила под два метра ростом, уже разделся и принялся расстегивать пуговицы на мундире рядового Хопкинса, коря его за медлительность.
Пока стальные пальцы капитана боролись с оловянными пуговицами, рядовой Хопкинс прикидывал, чем может грозить отказ от выполнения приказа в не боевой обстановке. Ничего хорошего не предвиделось. В лучшем случае бессрочный наряд в патрульную службу. А если уступить? Тогда гарантировано безбедное существование в тыловом эскадроне, на всем готовом, да еще жалованье капает на счет, обеспечивая приличную жизнь после службы. И вообще, об этом никто не узнает, а один раз не считается, да к тому же все через это прошли, и никто не умер.
Да, не умер никто, кроме капитана Гартмана. Так уж получилось, что Томми слишком долго продержал его под водой. Капитана могли бы посчитать утонувшим в ванне из-за собственной неосторожности, если бы не отпечаток на лбу. Этот характерный след оставила табуретка, попавшаяся Томми под руку.
Табуретка от удара сломалась, а капитан зашатался и упал в ванну, где его и придержал рядовой Хопкинс.
А потом уже у Томми не было выбора. Он прихватил с собой немного денег и винчестер капитана, тайно пробрался на станцию и спрятался в уходящем поезде, в вагоне для скота. Ночью вагон отцепили посреди степи, да там и оставили, а поезд ушел. Томми пришлось шагать пешком, ать-два, и дошагал он до самых гор, не встретив на пути ни одного человека — ни белого, ни черного.
Он шагал и тихо молился. Наконец-то Господь даровал ему свободу, и так хотелось попользоваться ей вволю. Спрашивается, если ты так мечтал о свободе, зачем поперся в армию? Ну а куда денешься, если ты черный? Да, рабство отменили, и рабы превратились в безработных. Самый распоследний белый пьяница, неграмотный и ленивый, всегда может устроиться. А черного не возьмут даже в грузчики, хотя он и читать-считать обучен, и не пьет, не дерется, не спорит… Нет, старики не врали — раньше было лучше.
На счастье, благодетели из Вашингтона придумали, что делать с черными парнями, слоняющимися без дела. Во время Гражданской войны северяне сформировали несколько негритянских полков. После победы эти черные солдаты, оккупировавшие Юг, стали вызывать раздражение белой публики. Полки было решено разогнать. Но даже в федеральном правительстве всегда найдется пара чиновников, у которых в голове мозги, а не дерьмо. И эти государственные мужи схватились за голову: "Разогнать черные полки? Добавить ко всем нашим бедам еще двести тысяч безработных, да еще таких, кто привык зарабатывать с помощью оружия? Наоборот, надо эти полки расширять, превращать в дивизии и армии!" Так начался набор в черную кавалерию. Хотя война давно закончилась, для солдат всегда было достаточно работы. Они должны были прийти на помощь фермерам, строителям железных дорог, почтарям, ковбоям, охотникам на бизонов, лесорубам, шахтерам и всем остальным, кто двигался на Запад, и кому не давали житья индейцы. Пусть краснокожих убивают черножопые, решили в Вашингтоне. И Томми Хопкинс отправился убивать индейцев.
Сказать по правде, сам он во время недолгой службы несколько раз мог погибнуть вовсе не от индейских стрел, а от рук белого человека. Черным солдатам не дозволялось заходить в города, тем более — в салуны. А если такое случалось, их там били смертным боем. Получив сообщение об очередной драке, кавалерийский патруль отправлялся к месту неприятного инцидента и с риском для жизни эвакуировал незадачливого самовольщика, спасая его от разъяренных белых фермеров, ковбоев, шахтеров и так далее.
Кто знает, может быть, прихлопнув капитана Гартмана, рядовой Хопкинс спас не только свою невинность, но и саму жизнь.
Он знал, что дезертиров не судят, тем более черных. Поэтому держал винчестер наготове. И пустил его в дело при первой возможности. Правда, не слишком удачно. Хотя — как сказать. Если б он тогда, в лесу на Холме Смерти, не промахнулся, где бы он сейчас был? Качался бы пониже моста. Солдаты, захватившие его с Мушкетом, так и собирались сделать. Белого доставить в Денвер, а черного повесить. Эту веселую процедуру они наметили на вечер, после чая. Но пришел мистер Волк, или как вас там, и все испортил.
— Теперь твоя очередь, Горящий Волк, — сказал Мушкет. — Ты про нас знаешь самые пикантные подробности, а нам неизвестно даже твое настоящее имя.
— Какая разница, — ответил Степан. — Что в имени тебе моем? Лучше глянь вперед да подумай, куда нам свернуть.
Впереди за холмами незаметно выросло пыльное облако. Оно становилось все гуще, и это могло означать только одно — оттуда, из-за холмов, приближается колонна всадников.
Пока Мушкет ругался и скреб щетину, Гончар бросил свой винчестер рядовому Хопкинсу и достал из сумки еще два револьвера, найденные в палатке карателей.
— Была бы трава повыше, мы бы залегли, — бормотал Мушкет. — Был бы хоть какой овражек поблизости, мы бы загнали туда лошадей. Черт, черт, черт! Ну почему мне сегодня так не везет!
— Держи. — Степан протянул ему револьверы. — У нас на троих — пять стволов. Отобьемся, если надо будет. Едем спокойно. Прямо навстречу. Если это "красноногие", то тут и думать нечего. С разгона вклиниваемся в середину. Держимся рядом и бьем во все стороны. Главное — встать внутри кольца и начать первыми. А когда они ответят, то перебьют друг друга.
— Неплохо придумано. — Мушкет с треском провернул барабаны. — Только я вот что думаю. От Томми все равно никакой пользы. Пускай он тут где-нибудь отсидится. Потом, когда мы все уладим, он нас догонит.
— Я не против, — сказал Гончар.
— А я против, — сказал негр. — Вы такие быстрые, что вас потом не догонишь. Если хотите от меня избавиться, так и скажите.
— Ну, как знаешь, — кивнул Степан и послал вороного рысью.
Отряд всадников показался на гребне дальнего холма и снова исчез из вида, спустившись в ложбину.
— Волк! Ты их сосчитал? — крикнул Мушкет. — Их не больше дюжины! По четыре на нос!
— Не заводись раньше времени, — ответил Гончар. — Это тебе не пассажиры, не почтальоны и не охранники. "Красноногие" не разбегаются при выстрелах.
— Вот и хорошо, что не разбегаются, — храбрясь, выкрикнул Томми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81