Способ перед вами тот же самый, как и при царе Михаиле, но некоторые новшества уже налицо. Несмотря на строгое правило, по которому жених до венца не имел права видеть свою невесту, царь Алексей Михайлович смотрит в тайное окошко из особо устроенной потайной комнаты на собранных кандидаток. Он лично выбирает из них трех девушек и поручает специальным экспертам уже из этих трех найти наилучшую.
Прогресс сказывается и в том, что экспертами, кроме боярынь,, каких мы видели в этой роли при царе Михаиле, выступают ещё и бояре, и даже особо командированный иноземный врач. Так именно была избрана первая жена Милославская, та самая, которая подарила царю 14 душ детей: шесть сыновей и восемь дочерей.
После смерти Милославской, Алексей, как известно, женился на Нарышкиной, и здесь, в этом втором браке, ещё более ярко сказался прогресс в области нравов. Созванных со всех концов Руси невест помещают на этот раз не в закрытых наглухо горницах Кремля, а у боярина Морозова, уже более или менее по европейски. Здесь есть уже цимбалы и клавикорды. Кандидаток расценивают уже не только по весу и по статям "как на базаре", но ещё и по "разговорному умению" и даже манерам.
Нравы смягчаются бесспорно и очевидно. В тех случаях, когда от какого-либо обычая современникам приходится очень уж тяжело, стоит только подождать каких-нибудь 50 годиков, в крайнем случае 100 лет, глядишь, нравы уже и переродились, и тягостный обычай уже отменен. Все дело только в терпении и "крепких нервах"...
Трудно судить, какой кучер получился бы из Алексея Михайловича, если бы он именно этим путем использовал свое дородство и осанистость. Но царем он был плохим. Оказавшись на троне, а не на облучке, он так и не попытался взять в руки вожжи птицы-тройки, в образе которой Гоголь рисовал Русь.
Стиль московский был соблюден полностью: царь-пушка, которая не стреляет, царь-колокол, который не звонит, и царь Алексей, который не царствует. Алексей Михайлович, "очень хороший человек, только не на троне", - был типичным сыном своего века.
Наиболее интересным отражением этого времени являются записки славянофила, хорвата по рождению, Юрия Крижанича... Многие подробности русского быта приводят его в сокрушение. "Иноземцы осуждают нас за неопрятность, - говорит он. - Мы деньги прячем в рот, посуды не моем, головы и бороды нечесаны, как лесовики ходим. В иноземных газетах писали, если русские купцы зайдут в лавку, после них целый час нельзя войти от смрада. Жилища наши неудобные, окна низкие, в избах нет отдушин, люди от дыма слепнут"...
- Ты царь, - обращается Крижанич, ярый поборник самодержавия, к царю Алексею, - держишь в руках чудотворный жезл Моисеев, которым можешь творить дивные чудеса в управлении. Царским повелением в России все можно выправить, все полезное завести, - наивно взывает Крижанич, искренно жалуясь на всеобщее в русском царстве взяточничество и "людодерство".
Тишайший Алексей, конечно, так и не захотел взмахнуть жезлом. "Людодерство" продолжалось полным ходом.
... Нечем вспомнить этого человека. Его главная заслуга сводится к тому, что он впервые надел немецкое платье, впервые стал ездить в немецкой карете, и ещё впервые вывез свою жену в театр, "комедийное действо" того времени.
Иван Василевский( - ) - российский историк.
Работал в конце XIX, начале XX вв.
Показание № 43
В Западной Европе дух личной независимости, который всегда характеризует героический период истории народов, не пропал вместе с образованием государств, потому, что в поземельной собственности высшая и низшая аристократия Европы нашла себе средства для поддержания этого духа. Этот дух, естественно, выработался в рыцарство, которое возвело на первый план сознание личного достоинства, личной чести... В нашей истории этот дух не мог сохраниться, потому что наша аристократия не могла найти ему поддержки в экономической независимости.
Все обстоятельства нашей истории благоприятствовали образованию сильной монархической власти; экономические условия поставили аристократию в крайнюю зависимость от царской власти, а потому аристократия не могла найти нигде опоры для поддержания духа личной гордости. Это чувство появилось у нас в виде смешной и, в высшей степени, вредной для государства гордости родом, которая породила местничество. Московские цари спокойно смотрели на это извращение чувства индивидуальной гордости, которое хотя было вредно государству, но было полезно для укрепления власти, отвлекая силы аристократии на другой предмет и разъединяя её.
В нашей жизни, как мы видели, шла неутомимая борьба церковных идеалов с грубой распущенностью варварского общества, борьбу этих двух начал переживал каждый человек, она отражалась на каждом характере. Если церковный элемент брал перевес, то человек делался энергическим подвижником пустыни, в посте и молитве заглушавшим инстинкты дикой природы. Если церковный, нравственный элемент не касался человека, то он делался удалым разбойником, для которого не существовало ничего заповедного. Разумеется, масса общества была, как всегда, между этими двумя крайностями. Если она приняла некоторые религиозные понятия, то в сущности её нравы сохраняли вполне варварский характер.
Николай Хлебников (1840-1880)
историк.
Показание № 44
Человеческая жизнь ценилась крайне низко, и это презрение к жизни было общим, как для убивающих, так и для убиваемых. Казни прямо ужасны. Продолжают допрашивать осужденных чуть не до эшафота, их снимают с колеса с переломанными уже членами, чтобы привести в комнату допросов, и все это не возмущало никого, даже самих осужденных на казнь.
Абсолютное подчинение индивидуума государству, одна из характерных черт эпохи, объясняет отчасти это явление. Индивидуум часто возмущается, вступает в борьбу с господствующей властью, но, побежденный, подчиняется своей участи и заботится лишь о том, чтобы умереть прилично и праведно, как если бы он был в своей избе. Часто осужденных приводят к эшафоту несвязанными, они спокойно кланяются присутствующим, повторяя: "простите, братцы!" Затем они сами помогают палачам. Зарытые в землю заживо, обвиненные в прелюбодеянии, женщины благодарят кивком головы тех милостивцев, которые бросали в колоды, специально предназначенные для этой цели, монеты на их погребение.
Казимир Валишевский (1849-1925)
польский историк, юрист, писатель.
Показание № 45
Проклятия, грубые ругательства, бранные слова - все это, а также блуд и кражи Стенька Разин старался полностью искоренить. Ибо если кто-либо уворовывал у другого что-либо хоть не дороже булавки, ему завязывали над головой рубаху, насыпали туда песку и так бросали его в воду. Я сам видел, как одного казака повесили за ноги только за то, что он походя ткнул молодой бабе в живот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100