У инженера задрожали губы. Он кивнул:
– Да, Баранок, лично. Негодяй он, вот кто. Пристанет – не отдерешь.
– И к ней приставал?
– Ко мне. Возможно, к ней тоже, черт его знает, мы с ней тогда уже разошлись, порвали, я был без работы. Вера строила из себя гранд-даму… Половину пособия, что нам давали, выбрасывала на косметику. Однажды я не выдержал – сидел голодный, – в полном отчаянии хлопнул дверьми, потом пожалел… Но было уже поздно: когда вернулся, она исчезла. – Голиан прижал ладонь ко лбу. – Мне ее и сейчас недостает, – прошептал он, – иногда я хочу, чтоб она вернулась. Но нет, не вернется.
– А если вдруг вернется?
Голиан допил молоко.
– Нет, – покачал он головой и, отказавшись от бутерброда с сыром, сказал, что поест с похмелья в столовой селедочки. – Мы сегодня ночью с Эдитой выпили, – объяснил он. – Когда вернулся, хотел и с тобой чокнуться, но ты уже спала.
– Нет, – вздохнула Анна, – не спала.
– Света в окне не было, – сказал Голиан и вдруг заметил, что сестра внимательно рассматривает его рубашку. – Новая, вчера купил, перед самым закрытием, представь, оказался последним покупателем, только ушел – и магазин заперли. Мотор забарахлил, пришлось менять свечи, второпях весь извозился в масле… Думаю, нет, ее уже не отстираешь, взял и выбросил… Все равно была плохонькая… Убери, пожалуйста, эти булки!
Голиан дождался, когда сестра выйдет, и беспомощно огляделся вокруг: стол, старый диван, полочка с книгами, шкафчик… Картины, олеография – Христос, сидящий на скале. Стиснув зубы, он схватил свой портфель. Уже в дверях услышал из кухни голос сестры: «Вернись сегодня пораньше!» – но сделал вид, что не слышит.
В почтовом ящике у ворот газет не было – значит Сага уже ушел.
Инженер Голиан сидел в своем кабинете и думал: «Здесь работа, а там, за окном, тополя, палатка, скамейки и зелень…»
Кто-то постучал в дверь.
– Латинский, – представился тучный мужчина в желтой рубашке с воротом нараспашку и сандалиях на босу ногу. – Надеюсь, я не заставил вас долго ждать, мы сейчас быстренько все закруглим.
Сотрудник органов госбезопасности, принесший фотографии, явно спешил закончить работу поскорее и не задавал лишних вопросов. «Может быть, он ничего не заметил, – подумал после его ухода Голиан, – но я просто не знаю, куда девать руки, все время верчусь на стуле, мнусь… Удивительно, но фотографии я разглядел яснее, чем толстое лицо Лазинского».
Зазвонил телефон: Голиан вздрогнул, услыхав голос инженера Бауманна.
– У меня нет времени. – Свой собственный голос он слышал словно издалека. – Если хочешь, часа в два пополудни или что-нибудь около этого.
– Очень прошу тебя, в два часа уже может быть поздно! – настаивал старческий голос.
В окно было видно солнце, спрятавшееся за облаком, тополя, автобус у забора, за рулем курил шофер. Вахтер учтиво склонился перед Лазинским. И все это, словно далекое ночное море, омывает шум завода. Фосфаты на экспорт, их повезут поезда и пароходы. Ливан, Алжир, Куба…
– Сейчас я очень занят, – повторял он упорно и, повесив трубку, потащился в столовую. Селедки не было, Голиан взял булку с ветчиной. Он дожевывал свой бутерброд на телефонной станции и, поглядывая на телефонистку, ждал междугородную.
– Никто не отвечает, – сказала она.
В дверях вдруг показалась лысина. Это был инженер Бауманн.
– Это все? – спросил разочарованно директор. – У вас все, товарищ Сикора?
– Все, – подтвердил молоденький инженер с наивным мальчишеским лицом.
– А вы что скажете?
Стеглик тоже ничего не мог сказать.
– Ну, а лаборанты? Знал кто-нибудь из них, что за опыты проводятся у вас в лаборатории?
– Вероятно, нет, – после короткой паузы ответил Стеглик.
А Сикора сказал:
– Не знаю, я с ними и знаком-то мало. Может, кое-кто и понимал.
– Следовательно, вы полагаете, что им известна лишь самая малость?
– Похоже, что так, – согласился Стеглик и засмеялся, – Парни думают только о футболе, а девушки – о париях. Малигака Токарова, та, пожалуй, интересуется. Наверное, потому, что обожает Бауманна. Она вообще обожает пожилых холостяков.
– Бауманн вдовец.
– Все равно она его боготворит.
Дальнейший разговор – бесполезная трата времени. Сага отпустил инженеров и рассеянно уставился в пустоту. Потом достал папку Голиана и стал просматривать ее: отчеты, копии заключений об анализах полученного сырья и другие не представляющие интереса бумаги. Негласное соглашение руководства о том, что бывший эмигрант не должен иметь доступа к чему-либо серьезному, недоверие к его прошлому – все это Голиан безропотно принял и, кажется, понял, потому и не просил другой должности, смирился… И вдруг Сага насторожился – последним в папке лежал черновик заявления. «Прошу освободить меня от занимаемой должности, так как выполняемая мною работа меня не удовлетворяет, полагаю найти для себя…»
Директор отложил бумагу. Он подумал: «А мне ведь постоянно твердил обратное. И не только здесь, дома тоже. В коттедже со старыми почерневшими стенами, обвитыми диким виноградом». И тут на память пришли слова майора Швика: «Немедленно сообщите мне, если он вдруг решит уволиться…» Это было давно, с тех пор многое изменилось. Швика сняли. Но эта история с Бауманном… Нет ли тут какой связи?
Черновик заявления написан от руки, похоже, что авторучкой.
Сага достал из докладной Бауманна несколько страниц и сравнил. «Да, старик не обманул меня. И почерк тот же и перо. Стеглик слышал, как Голиан вчера сокрушался о том, что изобретение это потянет на Государственную премию».
Директор закурил сигарету и, отыскав в записной книжке нужный номер, снял трубку.
Капитан Шимчик приехал в голубой «победе» и сразу же из проходной позвонил Саге.
– Не знаю, что ты скажешь, – уже в коридоре начал Сага, – может быть, все это чепуха. Но заявить я должен.
Свое сообщение он закончил вопросом: «Ну, как?» Они уже стояли посреди кабинета с тяжелой канцелярской мебелью. Несмотря на то что директор был явно взволнован – он и не пытался скрывать этого, – вид у него, как обычно, был строго официальный: добротный темный костюм из магазина готового платья, ботинки на толстой подошве, и лишь только пиджак, так же как и стол, густо обсыпанный пеплом, снижал респектабельность и подчеркивал его волнение.
– Да ты лучше сядь, – вместо ответа сказал капитан. И когда директор послушно опустился на стул, спросил: – Где документация открытия?
– Здесь, в сейфе.
– Ты ее инженерам показывал?
– Я им об этом ничего не говорил.
– Что они знают об открытии?
– Я их не спрашивал, – солгал директор. – Стеглик говорил, что старик давал ему задания на маленьких листках. А иногда просто устные указания. Он и Сикора работали над этим больше всех, конечно, лаборанты тоже делали кое-что, но думаю, что о существе открытия они не имеют представления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38