– Когда ты с ними говорил?
Только что. Они ушли от меня еще одиннадцати не было. А сейчас семь минут двенадцатого.
– Бауманн у тебя был вчера около четырех?
– Без малого четыре. Ровно в четыре я собирался на совещание. Оно началось – чуть позже, но я задержался с Бауманном и опоздал.
– А Голиан был у тебя около двух?
– Да.
– С тех пор ты его не видел?
– Так я же тебе говорю, – Сага покачал головой, – хотел с ним потолковать, торчал до полдесятого у них, еще дома до полуночи ждал, он все не возвращался. Я от окна не отходил.
– Он и всегда так поздно возвращается?
– Довольно часто, у него роман с зубной врачихой. Он мне сам об этом как-то сказал.
– Вчера, когда Голиан к тебе заходил, он был взволнован?
– Не сказал бы. Волновался, пожалуй, больше Бауманн. Выглядел совсем больным. Если б не это, я бы с ним не стал задерживаться. Не люблю опаздывать. Несколько человек явятся позже – и приходится сидеть до бесконечности, а мне этого сидения, – он обвел рукой кабинет, – и тут хватает! С планом и сроками горим, с поставками опаздывают… Поставщики подчинены другому начальству, а министерство стружку снимает с нас.
«Постарел, сдал, – думал Шимчик, беря предложенную директором сигарету. – Когда-то бушевал, даже дома говорил как с трибуны, а сейчас сипит, слова глотает, глаза щурит. Устал, должно быть. Или, может быть, это страх?»
Капитан не сдержался, спросил.
– Оставь, пожалуйста. – Директор пододвинул к нему пепельницу. – Какой еще страх, просто я нервничаю, ты должен понять. Голиана я взял на завод по распоряжению твоей милости, хотя у нас многие протестовали, особенно те, которым я поперек горла стал, я им неугоден, они меня шпыняют где только могут. Кто-то пустил утку, будто я Голиану чем-то обязан еще со времен Восстания и потому протежирую и охраняю. Ерунда какая-то! – вспылил он. – Это я-то охраняю Голиана! Я!…
Он умолк, рассеянно глядя перед собой и не замечая, как пепел сыплется на пол.
– Ну, а Бауманн? – спокойно спросил капитан Шимчик. – Как он относится к этим сплетням? Может быть, сам распространяет их?
– Сомневаюсь, хочу думать, что нет. – Похоже было, что Сага старался убедить себя в этом.
– Продолжай. – Внимание Шимчика привлекли руки Саги.
– На чем я остановился, Феро?
– Что тебе известно об открытии Бауманна? Только попроще толкуй, я в химии абсолютный невежда.
– Речь идет о силиконах, – начал директор. – Может ты читал – недавно в нашей словацкой «Правде» был pепортаж. Это вещества с высокой химической и физической устойчивостью – одни из них практически огнеупоры, другие предохраняют от влаги и низких температур… предохраняют все: мягкие сплавы и кожу, ценные картины, бумагу… Наши ученые занимаются ими, если не ошибаюсь еще с войны, они уже многого добились, тем не менее мы отстаем. Кроме того, очень важно сократить затраты капиталовложений и тому подобное… Бауманн занялся непосредственно удешевлением производства.
– Силиконов?
– Некоторых. Силиконов много.
– Ну и чего-нибудь добился?
– Мне кажется, да. – Сага указательным пальцем растер пепел на столе. – Здесь в конверте почти вся документация открытия, не хватает некоторых страниц, но вводная часть там есть. Не слишком подробная, но достаточно основательная, с многообещающими выводами. Бауманн вообще-то любит держаться в тени… Тем более что такие обобщения пишутся обычно в конце, когда результаты уже налицо.
– Проверены опытным путем?
– Да.
– Сколько опытов провели Стеглик и Сикора?
– В общей сложности свыше трехсот. Кроме того, огромное количество провел сам Бауманн.
– Они ассистировали?
– Не всегда, – ответил директор. – Но большинство опытов – вероятно, самых ответственных – наверняка делал он один. Такой характер.
– Скрытный?
– Ты не забывай, что тут пахнет большими деньгами. Голиан говорил, что тянет даже на Государственную премию, да к тому же государство откупит патент. Если, конечно, пойдет в серийное производство. А пойти – наверняка пойдет, – подчеркнул он.
– А что, Бауманн любит денежки? – Шимчик медленно выпустил дым и распрямился.
Кожаное кресло приятно холодило. Они посмотрели друг на друга, и Сага сказал:
– Да. Я его знаю, годы вместе проработали, готов снять перед ним шляпу – большой специалист и отличный руководитель: сдержанный, объективный, людей не торопит, но следит, чтоб дело не стояло… Но что касается грошей…
– Ну, ладно, вернемся к открытию. Ты и вправду уверен, что формулы списал Голиан?
Сага колебался. Он встал, прошелся к окну и обратно, положил сигарету в пепельницу, потом достал и снова закурил.
– Ну?
– По-моему, почерк его и самописка тоже. У Голиана был ключ от сейфа, он имел возможность познакомиться с расчетами основательно. Для непосвященного эта единственная списанная формула ценности не представляет, и для Стеглика и для того, второго, но… – Он затянулся и погасил сигарету. – Но вместе с тем Голиан – человек прямой. Он – и вдруг кража или какое бы то ни было мошенничество… Голиан обвинил Бауманна в воровстве, сказал это прямо ему в лицо у него в кабинете, так прямо и бросил в лицо. Не могу себе представить, чтобы потом он вдруг спохватился, поднялся наверх, переписал формулу, и… Нет, не могу, ты уж извини.
– И что же ты считаешь?
Сага пожал плечами, потом решился: здесь какое-то жульничество.
– Жульничество? – не понял капитан.
– Более того – провокация или шантаж, – мрачно подчеркнул Сага.
– Со стороны Бауманна?
– Да. Но только Голиан вовремя это понял и хотел предвосхитить события, потому и явился ко мне и отдал ключ – ты пойми – мне, директору, хотя ведь не я ему этот ключ вручал. Он хотел остаться чистым, гарантировать себя…
– От шантажа?
– Как знать. Бауманн зубаст.
– Зачем ему топить Голиана?
– Нужно, – подчеркнул Сага. – Именно потому Бауманн настаивал на том, чтобы я поговорил с Голианом, я отказался. – Тогда он сослался на вас! Сказал, чтоб я обратился к вам! Очевидно, для того, чтобы я предупредил Голиана и тот испугался…
– А зачем ему это?
– Он хочет, чтоб Голиан с работы ушел. Исчез с нашего завода. Наверное, знал, что Голиан об этом уже подумывает, прочел в его папке черновик заявления, понял, что бумажка так и осталась черновиком, ведь Голиан об увольнении не просил, видимо раздумал… Бауманн хотел его снова на это натолкнуть, ускорить, чтобы тот исчез во что бы то ни стало. А испугавшись, что я Голиана не отпущу разыграл всю эту историю с кражей, понадеявшись, что я на Голиана здорово обозлюсь…
– И его заявление подпишешь.
– Да.
– Но зачем ему это?
– Ведь он и сам сказал, что идея принадлежит Го-лиану. И что существовала работа, которую он когда-то читал. Если она у Голиана сохранилась и тот представит ее и докажет, ну, скажем, некую зависимость или зависимость принципиальную?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38