Пинк написал нам, что этот ее приезд в их часть он никогда не забудет, он словно побывал дома, посидел в «Коричневой кружке». Мне стало тепло на сердце при мысли, что она принесла нашим мужьям, которые воевали где-то за морями, кусочек родины. Обсуждая это с Виппи Берд, мы сошлись на том, что, раз уж мы сами не могли туда поехать, хорошо, что хоть она их «навестила». Они провели вместе весь день, Мэй-Анна даже взяла их с собой на ужин, который давали в ее честь офицеры. Пинк писал, что многие из них так хотели с ней встретиться, что притворялись, будто лично с ним знакомы, и даже после ее отъезда они с Чиком еще долго чувствовали особое отношение к себе.
Примерно через неделю после письма Пинка, из которого мы с Виппи Берд узнали всю эту историю, мы получили большой пакет с официальными печатями Армии США. В нем была большая фотография Мэй-Анны в обнимку с Пинком и Чиком и с надписью в углу: «Новая несвятая Троица. С любовью Марион Стрит – Мэй-Анна Ковакс». Мы окантовали ее и повесили над софой в гостиной – ведь это был последний снимок в жизни наших мужей.
Между тем мы с Виппи Берд и Муном жили совсем неплохо. Я начала работать по выходным у Геймера на кухне – делала тесто и пекла пирожки. Заработки там были, конечно, меньше, чем у официантки, где в иные дни только чаевых набиралось до двадцати пяти долларов, но мне хотелось научиться готовить, чтобы, когда Пинк вернется домой, я готовила лучше всех в Бьютте. Кроме того, два вечера в неделю я выполняла у Геймера обязанности распорядительницы зала. Виппи Берд продолжала работать секретарем-машинисткой в компании «Анаконда», так что одна из нас всегда находилась дома с Муном. В дни, когда в школе не бывало занятий, я брала Муна, и мы на машине отправлялись в молочное кафе. Виппи Берд забегала туда в обеденный перерыв, времени у нее бывало в обрез, так что мы с Муном приходили раньше, изучали меню и делали заказ, и, когда она появлялась в кафе, ей сразу же приносили ее обед.
Мун любил это кафе, мы с ним каждый раз обсуждали, что взять для Виппи Берд, и беспокоились, что обед остынет, если она задерживалась, но она неизменно бывала всем довольна. В хорошую погоду мы провожали ее до дверей ее конторы, находившейся сразу за магазином «Хеннесси». Потом мы ждали на улице, пока она появится в окне, чтобы помахать нам на прощание рукой. Заботясь о развитии ребенка, я время от времени водила Муна в кино на дневные сеансы, и каждую актрису-блондинку он принимал за Мэй-Анну. Так мы переживали войну, и все шло нормально до того ноябрьского утра.
Я делала Муну в школу сандвичи с ореховым маслом, и вдруг выяснилось, что хлеб у нас кончился. «Я уже оделась, – сказала Виппи Берд, – а до работы еще достаточно времени, я успею сбегать в булочную и вернуться».
Когда через несколько минут позвонили в дверь, я подумала, что это Виппи Берд забыла ключ, а потом вспомнила, что мы ведь никогда не запираем дверь. Я услышала, как Мун открыл дверь и сказал кому-то: «Я могу ее взять». Через минуту он протягивал мне телеграмму. «От тети Мэй-Анны?» – спросил он, широко улыбаясь, потому что знал, что ее послания всегда радовали нас с Виппи Берд.
– Наверное, – ответила я, вытирая руки о фартук. – Сейчас мы вместе почитаем, а ты потом расскажешь своей маме.
Я ногтем вскрыла конверт и начала читать телеграмму. Сначала я подумала, что это неудачная шутка Мэй-Анны, ведь многие ее шутки отнюдь не отличались остроумием. А быть может, телеграфист напутал слова, и получилась бессмыслица – такое иногда случалось. Но когда я снова перечитала телеграмму, смысл ее наконец дошел до меня, и я поняла, что все слова стоят как надо и что это вовсе не шутка. Я посмотрела на конверт – он был адресован Виппи Берд, а не нам обеим. И говорилось в этой телеграмме, что Чик О'Рейли погиб.
Я опустилась на софу и села, глядя в потолок, пока эти слова медленно входили в мое сознание: «С ПРИСКОРБИЕМ ИЗВЕЩАЕМ… ТЧК ВАШ МУЖ ПОГИБ… ТЧК С ГЛУБОКИМ СОЧУВСТВИЕМ… ТЧК«. Интересно, знал ли Чика лично тот человек, который по долгу службы отправлял эти телеграммы, и что сам он при этом чувствовал? На секунду мне стало жаль этого телеграфиста, которому выпала такая незавидная доля отправлять похоронные телеграммы, но я тут же забыла о нем, почувствовав страх за Виппи Берд. Что я ей скажу и как? А Мун? Он все стоял, глядя на меня, и ждал, что я скажу ему что-то забавное.
– Что-то не так, тетя Эффа Коммандер? – спросил он, начиная беспокоиться.
– Ничего, милый, все в порядке, – сказала я и обняла его.
Я прижала его к себе так, чтобы он не мог видеть слез, которых я не могла сдержать, и продолжала лихорадочно соображать, что сказать Виппи Берд, которая должна была появиться с минуты на минуту. Мне вспомнился последний приезд Чика домой на побывку, как он был рад снова увидеть семью, как спрыгнул с поезда, не дожидаясь, пока тот остановится. Как подхватил Муна и подбросил в воздух, хотя Муну было уже почти восемь лет. Я не знала другой такой счастливой семьи, и от этой мысли слезы у меня заструились сильней, но надо было что-то решать, и я взяла себя в руки.
– Хочешь знать, что не в порядке? – спросила я, отстранив от себя Муна и приняв строгий вид.
Я решила поскорее отослать его в школу, пока Виппи Берд еще не вернулась.
– Хочешь знать, что не в порядке? Это то, что ты сейчас опаздываешь в школу. Давай-ка беги побыстрее, а завтрак я сама принесу тебе в школу, попозже.
Он удивился, но спорить не стал, натянул свой маленький свитер и выбежал из дому. Я вышла на крыльцо и видела, как он в конце улицы встретился с одноклассником, а потом они вместе присели на корточки, разглядывая что-то лежавшее на мостовой. По крайней мере, сегодня он ничего не узнает, подумала я, по крайней мере, еще один день отец будет для него жив. Вот бы и Виппи Берд тоже пока ничего не узнала! Вот бы эта телеграмма ушла по неправильному адресу! Или никого не оказалось бы дома, и почтальон отнес ее обратно. Впрочем, это не помогло бы воскресить Чика.
Через минуту после того, как Мун исчез за углом, на другом конце улицы появилась Виппи Берд. Она издали помахала мне, показывая хозяйственную сумку с хлебом, и в этот момент меня поразила мысль, что Чик больше никогда ее не увидит, так что я не смогла ждать ее на крыльце и вошла внутрь, чтобы собраться с духом.
– Жаль, что я забыла продовольственные талоны, – послышался из-за двери ее жизнерадостный голос. – Знаешь, оказывается, сегодня увеличили норму отпуска сахара.
Она передала мне хлеб.
– Кажется, я там слишком застряла, но, знаешь, это ведь с начала войны впервые такое изобилие. А Мун не опоздает в школу?
– Я его уже отправила, а завтрак принесу ему позднее, – ответила я.
– Не стоит, я сама занесу, мне ведь по пути, – сказала она и покосилась на меня, заметив мою напряженность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75