- А-а!.. Падла! Обжег!
Опорой, оказывается, он выбрал пламя. А за него, как известно, не ухватишься.
- Все-о-о ра-а-авно ко-о-озлы!
- Еж твою мать! Это ж попугай! - первым заметил клетку в
дальнем углу кухни, у окна Топор. - Я его, падлюку, ща живьем зажарю!
- Не... не надо, - остановил его Жора Прокудин. - На хрен он нам нужен. Нам Гвидонов нужен... Точнее, его "бабки"
Вдвоем они вернулись в комнату. Жора сосал обожженный палец и оттого очень смахивал на ребенка. Или дебила. Видимо, поняв это, он со звуком пробки, вылетающей из бутылки шампанского, вырвал палец изо рта и зло сказал:
- Развязывай его! Теперь я его точно зажарю. Как свиной окорок. До розовой корочки...
- Правда? - обрадовался Топор.
Его нос в улыбке скривился еще сильнее. Можно было вложить в его дугу апельсин, и он был не упал. Или не сразу упал.
- Ща я его шустро упакую! - бросился он развязывать веревки за спинкой кресла.
- Значит, зажарим? - опять засомневался Жора.
Палец ныл и просил соболезнований. У банкира Гвидонова пальцы были из того же материала.
- Однозначно. Зажарим! - браво ответил Топор. - Я отвязал от кресла. По-новой...
- Поперли! - сдался Прокудин и опустил палец.
- Братцы, не надо! - окаменел Гвидонов. - Я не перенесу боли!
У меня - сердце! У меня больное сердце!
- Так мы ж не сердце будем жарить, а пальчики. Тебе понравится. Мертвому телохранителю, псу твоему, уже понравилось...
- Не надо, - вдруг обмяк банкир.
Еще секунду назад был тверже гранита, и вдруг обмяк, пластилином оплыл по креслу.
- Я скажу, где деньги... Они... они в мешках... В... в... Подмосковье... На одной дпа... дачке... В са... сарае...
- Адрес! - гаркнул Топор, и ему стало обидно, что банкир так быстро раскололся.
Ему и вправду хотелось посмотреть, как чернеет кожа над огнем у живого человека.
Глава пятьдесят вторая
ПЛОХАЯ ПРИМЕТА
Человек любит подсматривать за другими. в этом есть что-то от охоты. Кино родилось, как попытка показать подсмотренное. Людям понравилось. С тех пор десятки тысяч спецов неустанно трудятся на сотнях киностудий, чтобы придумать как можно более изощренное подсматривание. Актерам платят миллионы долларов за то, чтобы они с предельной натуральностью изображали, что не видят глазка камеры и, значит, не знают, что за ними как бы подсматривают.
На фоне художественного, то есть фальшивого кино, документальная съемка смотрится более убого, но зато более правдиво. Клипмейкеры, поняв это, лепят теперь свои шедевры с максимальной маскировкой под документалку. Тут тебе и раскачивающееся изображение, и полосы, и дурацкая раскадровка.
Дегтярь лежал на диване в светло-бежевых плавках из чистого хлопка, потягивал растворимый кофе без сахара и без сливок, смотрел невнимательным взглядом на экран телевизора и не мог отделаться от ощущения, что ему показывают из Останкино клип очередной тухлой поп-группы. Только без звука.
На зеленом экране зеленый Рыков с тщательностью модельера раздевал на кровати зеленую Лялечку, и зеленые часы на зеленой стене показывали без пяти двенадцать. Естественно, ночи. Иначе дурак-видеосъемщик не стал бы монтировать на объектив прибор ночного видения. Когда темно-зеленое, то есть одежда, окончательно исчезла с Лялечкиного тела, она превратилась в светло-зеленое. Как кожа у жабы на брюхе.
Могучий Рыков полюбовался собственным произведением искусства и стал опять натягивать на него одежки. Это повторялось уже в четвертый раз и медленно начинало бесить. Над Дегтярем словно издевались. И почему-то казалось, что издевается именно Рыков. С утра он орал в трубку, что потребует компенсации за скандал, устроенный ему Марченко по вине сыщика, а теперь на экране в бесконечном стриптизе туда и обратно как бы намекал, что он видит глазок камеры и будет издеваться до тех пор, пока ее не уберут.
Болотную зелень на экране рывком залило молоко. Тысячи белых точек метались из угла в угол, умудряясь не зацепить друг дружку. И точно так же они исчезли через пару минут, будто кто-то неожиданно нагрел экран, и они испарились.
- Сап-пожник! - ругнулся на мальчишку-видеостукача Дегтярь.
За год работы в сыскной конторе этот прыщавый блондин так и не научился снимать хоть что-то без разрывов. Судя по высветившимся после молока кадрам он слишком долго не мог отвинтить прибор ночного видения с объектива, а потом еще и отключал камеру.
Драка уже закончилась. Марченко стоял в позе оскорбленного дуэлянта и разговаривал с Рыковым, как с трусом, отказывающимся идти к барьеру. Выкрикнув нечто патетическое (звука, к сожалению, все так же не было), бывший коммерческий директор рванул из спальни, и Рыков метнулся за ним, будто был привязан к поясу Марченко толстенным канатом.
На смену им в комнату впорхнула Лялечка в халатике, зашторила окна, и гениальный видеооператор еще десять минут снимал почерневшие окна.
"Нет, надо точно сказать шефу, чтоб уволили его!" - решил Дегтярь, отхлебнул остывший кофе и увидел очаровательную Лялечку уже на ступеньках шейп-клуба. Она всматривалась в дорогу с таким ожиданием во взгляде, что у сыщика похолодело внутри. И дело было не в кофе. В эту минуту ему почудилось, что прыщавый видеостукач засек их встречу с Лялечкой. В лихорадочном мозгу Дегтяря замельтешили числа, дни, события. Он пытался вспомнить когда же он встретился с женой Рыкова в шейп-клубе, хорошо понимая, что если оператор засек его, то кто-нибудь с удовольствием купит такой сюжетик для Рыкова.
Он сжался на диване и чуть не уронил чашечку, когда увидел, что от машины к Лялечке идет Барташевский.
- Ну са-адюга! - кинул сыщик упрек в адрес видеостукача. - Не-е... Точно скажу, чтоб уволили!
Барташевский был, как всегда, чересчур элегантен и подчеркнуто вежлив. Но когда он достал из кармана пакетик и предложил Лялечке отведать сие изысканное лакомство, она сначала сделала удивленное лицо, потом поморщилась и что-то сказала Барташевскому на ушко. Тот прыснул со смеху, но метать псевдокартошку в рот перестал.
Бронированная дверь шейпинг-клуба поглотила их, и видеостукач с маниакальной точностью еще минут двадцать удерживал ее в кадре. Входили и выходили разные люди, но он ее упрямо не убирал.
Выдержка Дегтяря закончилась, и он пультом погнал кадры по экрану. Дверь. Дверь. Дверь. Дверь Дверь. Окно.
Палец еле успел подпрыгнуть над клавишей. Пришлось чуть-чуть отмотать пленку назад. Окно. Опять это же окно. Точно съемки уже выше. Видеостукач умудрился забраться на уровень этажа, где находилась одна из комнат шейп-клуба. Только на этаж в доме напротив. Иначе не было бы такой отвратительной резкости.
Нагая Лялечка в мутном, расплывчатом виде прошлась по комнате пару раз туда-назад, потом легла на животик на стол, и Дегтярь приготовился увидеть Барташевского.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116