Что, вы не знаете, как вымороченной площадью торгуют? Это справедливо, по-вашему?
Я приподнял руку.
- Вадим! Вы на меня производите двойственное впечатление. Нужду в жилье я и сам пережил. Но закон на стороне Полины Антоновны. Принудить ее никто не может.
- Вы уверены?
"Вот сейчас нужно разобраться".
- Послушайте! Вы не в первый раз намекаете на какие-то возможности оказать давление на Полину Антоновну. Это серьезно или блеф?
- Я слов на ветер не бросаю.
- Что вы в виду имеете?
- Это мое дело.
- Тогда придется ее защищать. Я не позволю... Это и мое дело.
Он вдруг приподнял кружку на уровень глаз и посмотрел на меня через стекло.
- Ха-ха-ха!.. На вид вы такой благообразный, а присмотришься... страшный.
- Это глупо.
- Не скажите. В этом что-то есть. Иногда стоит присмотреться через... магический кристалл. Ладно...
"Ладно", как я заметил, было его любимым словом.
- Но я вас предупредил.
Вадим пренебрежительно махнул рукой.
- Бросьте. Ловите лучше бархатный сезон. Не ваше это дело.
Я приподнялся невольно. Хотелось выплеснуть пиво прямо в физиономию наглецу. Он отклонился торопливо.
- Вы что? Сердце поберегите. Что вы взъерепенились?
- Я вам не позволю...
- И не надо. Не позволяйте. Я вам только сказал, не ваше это дело. И не мое, если вы уж так хотите.
"Что он? Струсил? Уступает?"
Но нет...
- Лена к ней пойдет. Их это дело! Ясно?
Совсем мне не было ясно. Но сердце колотилось под сорочкой, а я знал, что мне такого допускать нельзя.
- Вы, кажется, не хотели жену впутывать, - сказал я, немного задыхаясь.
- Не беспокойтесь. Она распутает. Они вместе распутают. Дышите глубже.
Я послушался и вздохнул. Полегчало.
"Ну что за истерия!.. Угораздило. А ведь этот негодяй в чем-то прав. У Полины Антоновны с Леной какие-то отношения особые. Какие?"
И тут меня будто стукнуло. Как говорится, искры из глаз, и осветило неожиданное.
"Бог ты мой! А что, если эту молодую женщину с Сергеем не одна диссертация связывала?!"
Я прямо-таки уставился на Вадима. А он уже вполне спокойно дохлебывал свое пиво.
"Нет. Это уж слишком. Он муж. Нельзя же до такой степени цинизма докатиться. Нельзя".
- Ну, как? Отошли? Не стоит так волноваться. Знаете, моя супруга фотографию притащила. Старушка ей на память о любимом учителе презентовала. И вы там есть.
- Я знаю.
- Помоложе выглядите, между прочим.
Снова я уловил издевку.
- Вы тоже не юноша, Вадим.
Он машинально провел рукой по лысеющей голове.
- Заметно? Глупый волос покидает умную голову.
Это была первая фраза, которую он произнес без самодовольства. Я не стал поддразнивать. Выпил пива.
- Ладно. А этот, третий ваш друг, погиб, кажется?
- Миша?
- Его Михаилом звали? - почему-то переспросил Вадим.
- Михаил.
- Уголовник, я слышал, его зарезал?
- Не зарезал. Ударил чем-то.
- И не поймали его?
- Нет. Да зачем это вам?
- Так просто. Размышляю.
- О чем?
- О судьбах людских. Жили-были три друга. Один в молодости... ушел. Другой в среднем возрасте. Значит, вам жить долго, - добавил он почти без насмешки.
"Может быть, я несправедлив к нему?.. Такое в голову пришло!.." Стало как-то неловко.
Тут он и исчез. Стремительно, как и вчера. Правда, на этот раз буркнул:
- Чао!
И я остался один со своей недопитой кружкой пива, допивать которое не хотелось. А мысли сразу же побежали снова.
"Конечно, мое предположение - чушь. Права на вселение предъявляет "невестка" с новым мужем, он же старый. Бред. Да и почему это должно связывать Полину Антоновну? Однако о каких-то правах говорилось... что же, если не это?.. А... К лешему! Сегодня же возьму билет".
Я отодвинул кружку, но встать мне не удалось.
- Вот не ожидал!
По крутым ступенькам спуска скатился Женька Перепахин и тут же приблизился.
- Не ожидал, брат, не ожидал, - повторил он и уселся напротив.
"Из огня да в полымя!"
- Я тоже.
Сказано было без энтузиазма, но Женьку это не смутило.
- И зря не ожидал! Я тут частенько бываю.
- Пивком балуешься?
Он захохотал.
- Посадочные места использую.
До меня смысл этих слов дошел не сразу. Я смотрел на Перепахина. Передо мною сидел тот же, несомненно, пожилой человек, которого я искал несколько дней назад и встретил при необычных обстоятельствах, и все-таки иначе чем Женькой я его про себя именовать не мог. Ничего взрослого этот коротышка с брюшком за жизнь не приобрел. В лице его так и играла полудетская простота, называемая теперь по-научному инфантилизмом, и она обезоруживала, пожалуй, не меньше, чем наглость Вадима.
- А ты по пиву?
- Я, собственно, случайно здесь.
Женька продолжал смеяться.
- Случайность есть осознанная необходимость.
"Неужели и этот философ? Впрочем, у нас доморощенных мудрецов хоть пруд пруди".
- Ты думаешь, что случайность, а таинственная рука вела нас закономерно и неуклонно, как в алгебре. Один вышел из точки A, другой из точки C, а встретились в пивной точке B, читай, в баре. Каков Киселев! Алгебра на все времена!
- Ну, если алгебра, - невольно и я улыбнулся.
- Признаешь? Закономерно?
- Предположим.
- И отметим.
Он запустил руку куда-то в глубины своего потрепанного пальто и извлек бутылку белой.
Я прикрылся обеими руками.
- Ради бога! Ты же видишь, я пиво пил.
- Ну и что? Как батюшка на вопрос ответил? "Вы что будете пить, отец? Вино или водку?" - "И пиво, сын мой, и пиво".
И, повернувшись к стойке, крикнул:
- Веруня! Мое почтение! Сполосни нам стаканчики, не откажи.
Неопрятная женщина ответила ленивым голосом:
- Вы же знаете, Евгений Иванович, у нас не положено.
Засиженное мухами соответствующее предписание действительно украшало стену: "Приносить и распивать... запрещено".
- Ну и что? - активно возразил оживленный предвкушением Женька. - А ты положи. На тарелочку огурчик. Или сырок.
- Не положено... - Он снова развернулся в мою сторону. - Знаешь анекдот? Встретились двое. Один говорит: "Давай выпьем". А другой: "Мне врачи запретили". А тот: "Ну и что? Мне тоже запретили. А я дал четвертак - разрешили!" Слыхал? Ха-ха-ха!
- Я не хочу пить, Женя.
- Обижаешь! Обижаешь. Я ведь из училища чудом спасен. И Веруню обижаешь. Она женщина славная. Видимо, уже стеклотару приготовила. Правила нарушает, а дело доброе делает. Ради нас. Такого человека обижать нельзя.
Через минуту стаканы были у него в руках.
- Так и быть. На донышко, каплю. Символическую.
Действовал он, однако, вполне реалистично, и я едва успел удержать его руку над стаканом.
- Я не буду пить, Женя.
- Ну, смотри. Была бы честь предложена, - уступил он ворчливо. - Дело хозяйское. Хозяин - барин... Надеюсь, мне позволишь?
- Хозяин - барин, - повторил я его слова.
- Вот-вот, - тут же снова приободрился Женька. - Я сегодня в барыше. Шедевр настенный завершил. В детском садике. Так сказать, Дионисий двадцатого века.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40