— А где твой… э-э… отец?
— Мой старик? Где-то в Шотландии. Служит в одном из этих унылых министерств, где только и делают, что подшивают бумаги да снимают с них копии.
— Твоя мать, наверное, поехала к нему.
— Нет, это в секретной зоне, и женам въезд туда воспрещен.
— Гм… Ну, значит, она уехала… в другое место.
Тони окончательно пришел в замешательство — особенно потому, что Дебора не сводила с него больших грустных глаз, в которых застыла тревога.
— Но зачем? Это очень странно. Ведь все мамины письма полны рассказами о тете Грейси, саде и прочем.
— Понятно, понятно, — заторопился Тони. — Конечно, ей хочется, чтобы ты думала… Но в наше время… Словом, я хочу сказать, что человеку нужно иногда проветриться.
Тревога в глазах Деборы немедленно сменилась гневом.
— Если ты полагаешь, что мама решила провести конец недели с кем-нибудь.. посторонним, то ошибаешься. Мои родители любят друг друга, по-настоящему любят. Мама никогда…
— Конечно, никогда, — опять заторопился Тони. — Извини, пожалуйста. Я вовсе не хотел…
Гнев Деборы утих, но она тут же снова нахмурилась.
— Самое странное, что на днях мне кто-то сказал, будто видел маму в Лихемптоне. Я, разумеется, ответила, что это невозможно — я ведь думала, что она в Корнуолле. Но теперь…
Рука Тони, подносившая спичку к сигарете, повисла в воздухе. Спичка потухла.
— В Лихемптоне? — быстро переспросил он.
— Да. Вот уж неподходящее место для мамы. Общество отставных полковников, старых дев и сплошное безделье.
— Что и говорить, место неподходящее, — отозвался Тони, раскурил сигарету и словно невзначай спросил: — А чем занималась твоя мать в ту войну?
— Тем же, что и другие: работала в госпитале, водила машину — не свою, конечно, а генеральскую, — перечислила Дебора.
— А я думал, что она, как и ты, была на секретной службе.
— Ну, что ты! На это у нее не хватило бы ума. Впрочем, они с папой были, кажется, одно время чем-то вроде сыщиков: секретные документы, шпионы и прочее. Конечно, милые старики все преувеличивают — им кажется, что это было страшно важно.
Когда на другой день Дебора пришла со службы домой, ей показалось, что в комнате что-то изменилось. Чтобы разобраться, в чем дело, ей потребовалось несколько минут. Затем она позвонила и сердито осведомилась у хозяйки, где большая фотография, обычно стоявшая на комоде. Миссис Роули была и огорчена и обижена. Она ничего не знает. Она не притрагивалась к карточке. Может быть, Гледис… Та заверила, что она тоже не касалась фотографии.
— Может быть, это газовщик — он тут приходил днем, — с надеждой в голосе добавила она.
Однако Дебора категорически отказалась допустить, чтобы служащий газовой компании неожиданно воспылал симпатией к немолодой женщине и унес ее фотографию. Гораздо более вероятно, решила про себя Дебора, что Гледис разбила стекло и поспешила скрыть следы преступления, бросив и рамку и карточку в мусорный ящик.
Тем не менее Дебора не стала поднимать шум. При случае она попросит мать прислать ей другую фотографию, и все.
Глава одиннадцатая
Наступила очередь Таппенс потолковать с рыбаком, сидящим в конце пирса. Вопреки здравому смыслу она надеялась, что мистер Грант скажет ей что-нибудь утешительное. Но надежды ее не оправдались. Грант тоже не получал от Томми никаких известий.
— Значит, нет оснований предполагать, что он… что с ним что-то случилось? — спросила Таппенс, стараясь придать голосу твердость и деловитость.
— Никаких. Но допустим, что они есть. Как вы поступите?
— Я… Буду продолжать, разумеется.
— Вот и правильно. Плакать будем после боя. А сейчас мы в самой его гуще, и время не ждет. Одна информация, которую вы нам дали, подтвердилась. Вы подслушали разговор о «четвертом». Это четвертое следующего месяца, дата большого прыжка на нашу страну.
— Вы уверены?
— Совершенно. Наши враги — люди методичные. Планы у них всегда составлены точно и разработаны до деталей. Итак, дата — четвертое. Все теперешние налеты — пустяки, так сказать, разведка боем: немцы прощупывают пашу оборону и интересуются, как мы реагируем на бомбежки. А четвертого нанесут настоящий удар.
— Но раз вам это известно…
— Мы знаем дату вторжения. Знаем или предполагаем, где оно, примерно, произойдет, и по мере сил готовимся. Но тут снова всплывает старая история с осадой Трои. Троянцам, как и нам, было известно, что за силы угрожают им извне. А нам нужно знать, кто угрожает нам изнутри, что за люди сидят в деревянном коне, потому что именно они могут открыть врагу ворота крепости. Мы обязаны вовремя узнать, кто эти люди.
— Не могли бы вы пустить кого-нибудь из ваших по следу миссис Перенны?
— Уже сделано. Информация, полученная нами, Такова: «Миссис Перенна — член Ирландской республиканской армии, подозревается в антианглийских настроениях». Информация абсолютно точна, но никаких других улик у нас нет. У нас нет фактов, которые нужны нам, как воздух. Поэтому не отступайтесь, миссис Бирсфорд. Не отступайтесь и сделайте все, что в ваших силах.
— Четвертое? — повторила Таппенс. — Значит, осталось меньше недели?
— Ровно неделя.
Таппенс стиснула руки.
— Мы должны справиться. Я говорю «мы», потому что чувствую — Томми идет по следу. Поэтому он и не вернулся. Ох, только бы мне тоже кое в чем разобраться! А что, если…
И Таппенс нахмурилась, обдумывая план новой атаки.
— Понимаете, Алберт, это вполне возможно.
— Я, конечно, понимаю, что вы имеете в виду, мэм. Но честно признаюсь, идея мне не по душе.
— И все-таки она может сработать.
— Вполне, мэм. Но вы ставите под удар себя, и это мне не нравится. Да и хозяину тоже не понравилось бы.
— Обычные способы мы уже перепробовали. Я хочу сказать: мы сделали все, что можно сделать, оставаясь под прикрытием. Думаю, что у нас есть теперь лишь один шанс — сыграть в открытую.
— Хотел бы я знать, где сейчас капитан Бирсфорд!
— Я тоже, — с тоской отозвалась Таппенс.
— Все это как-то неестественно — исчезает, не сказав ни слова, а потом даже весточки не шлет. Вот почему…
— Что, Алберт?
— Вот почему я и говорю, что уж если он пошел в открытую, так, может, вам все-таки лучше оставаться в тени?
— Алберт помолчал, собираясь с — мыслями, потом закончил:
— Я вот что хочу сказать. Допустим, они засекли капитана. Но о вас-то они могут и не знать. Поэтому вам лучше оставаться под прикрытием.
— Сама не знаю, на что решиться, — вздохнула Таппенс.
— А как вы хотели все это устроить, мэм?
— Я думала потерять письмо, написанное моей рукой, — неуверенно начала Таппенс. — Подниму из-за этого шум, притворюсь очень расстроенной. Затем его найдут в холле, и служанка, вероятнее всего, положит конверт на стол. А тогда уж тот, кто нам нужен, обязательно заглянет в него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
— Мой старик? Где-то в Шотландии. Служит в одном из этих унылых министерств, где только и делают, что подшивают бумаги да снимают с них копии.
— Твоя мать, наверное, поехала к нему.
— Нет, это в секретной зоне, и женам въезд туда воспрещен.
— Гм… Ну, значит, она уехала… в другое место.
Тони окончательно пришел в замешательство — особенно потому, что Дебора не сводила с него больших грустных глаз, в которых застыла тревога.
— Но зачем? Это очень странно. Ведь все мамины письма полны рассказами о тете Грейси, саде и прочем.
— Понятно, понятно, — заторопился Тони. — Конечно, ей хочется, чтобы ты думала… Но в наше время… Словом, я хочу сказать, что человеку нужно иногда проветриться.
Тревога в глазах Деборы немедленно сменилась гневом.
— Если ты полагаешь, что мама решила провести конец недели с кем-нибудь.. посторонним, то ошибаешься. Мои родители любят друг друга, по-настоящему любят. Мама никогда…
— Конечно, никогда, — опять заторопился Тони. — Извини, пожалуйста. Я вовсе не хотел…
Гнев Деборы утих, но она тут же снова нахмурилась.
— Самое странное, что на днях мне кто-то сказал, будто видел маму в Лихемптоне. Я, разумеется, ответила, что это невозможно — я ведь думала, что она в Корнуолле. Но теперь…
Рука Тони, подносившая спичку к сигарете, повисла в воздухе. Спичка потухла.
— В Лихемптоне? — быстро переспросил он.
— Да. Вот уж неподходящее место для мамы. Общество отставных полковников, старых дев и сплошное безделье.
— Что и говорить, место неподходящее, — отозвался Тони, раскурил сигарету и словно невзначай спросил: — А чем занималась твоя мать в ту войну?
— Тем же, что и другие: работала в госпитале, водила машину — не свою, конечно, а генеральскую, — перечислила Дебора.
— А я думал, что она, как и ты, была на секретной службе.
— Ну, что ты! На это у нее не хватило бы ума. Впрочем, они с папой были, кажется, одно время чем-то вроде сыщиков: секретные документы, шпионы и прочее. Конечно, милые старики все преувеличивают — им кажется, что это было страшно важно.
Когда на другой день Дебора пришла со службы домой, ей показалось, что в комнате что-то изменилось. Чтобы разобраться, в чем дело, ей потребовалось несколько минут. Затем она позвонила и сердито осведомилась у хозяйки, где большая фотография, обычно стоявшая на комоде. Миссис Роули была и огорчена и обижена. Она ничего не знает. Она не притрагивалась к карточке. Может быть, Гледис… Та заверила, что она тоже не касалась фотографии.
— Может быть, это газовщик — он тут приходил днем, — с надеждой в голосе добавила она.
Однако Дебора категорически отказалась допустить, чтобы служащий газовой компании неожиданно воспылал симпатией к немолодой женщине и унес ее фотографию. Гораздо более вероятно, решила про себя Дебора, что Гледис разбила стекло и поспешила скрыть следы преступления, бросив и рамку и карточку в мусорный ящик.
Тем не менее Дебора не стала поднимать шум. При случае она попросит мать прислать ей другую фотографию, и все.
Глава одиннадцатая
Наступила очередь Таппенс потолковать с рыбаком, сидящим в конце пирса. Вопреки здравому смыслу она надеялась, что мистер Грант скажет ей что-нибудь утешительное. Но надежды ее не оправдались. Грант тоже не получал от Томми никаких известий.
— Значит, нет оснований предполагать, что он… что с ним что-то случилось? — спросила Таппенс, стараясь придать голосу твердость и деловитость.
— Никаких. Но допустим, что они есть. Как вы поступите?
— Я… Буду продолжать, разумеется.
— Вот и правильно. Плакать будем после боя. А сейчас мы в самой его гуще, и время не ждет. Одна информация, которую вы нам дали, подтвердилась. Вы подслушали разговор о «четвертом». Это четвертое следующего месяца, дата большого прыжка на нашу страну.
— Вы уверены?
— Совершенно. Наши враги — люди методичные. Планы у них всегда составлены точно и разработаны до деталей. Итак, дата — четвертое. Все теперешние налеты — пустяки, так сказать, разведка боем: немцы прощупывают пашу оборону и интересуются, как мы реагируем на бомбежки. А четвертого нанесут настоящий удар.
— Но раз вам это известно…
— Мы знаем дату вторжения. Знаем или предполагаем, где оно, примерно, произойдет, и по мере сил готовимся. Но тут снова всплывает старая история с осадой Трои. Троянцам, как и нам, было известно, что за силы угрожают им извне. А нам нужно знать, кто угрожает нам изнутри, что за люди сидят в деревянном коне, потому что именно они могут открыть врагу ворота крепости. Мы обязаны вовремя узнать, кто эти люди.
— Не могли бы вы пустить кого-нибудь из ваших по следу миссис Перенны?
— Уже сделано. Информация, полученная нами, Такова: «Миссис Перенна — член Ирландской республиканской армии, подозревается в антианглийских настроениях». Информация абсолютно точна, но никаких других улик у нас нет. У нас нет фактов, которые нужны нам, как воздух. Поэтому не отступайтесь, миссис Бирсфорд. Не отступайтесь и сделайте все, что в ваших силах.
— Четвертое? — повторила Таппенс. — Значит, осталось меньше недели?
— Ровно неделя.
Таппенс стиснула руки.
— Мы должны справиться. Я говорю «мы», потому что чувствую — Томми идет по следу. Поэтому он и не вернулся. Ох, только бы мне тоже кое в чем разобраться! А что, если…
И Таппенс нахмурилась, обдумывая план новой атаки.
— Понимаете, Алберт, это вполне возможно.
— Я, конечно, понимаю, что вы имеете в виду, мэм. Но честно признаюсь, идея мне не по душе.
— И все-таки она может сработать.
— Вполне, мэм. Но вы ставите под удар себя, и это мне не нравится. Да и хозяину тоже не понравилось бы.
— Обычные способы мы уже перепробовали. Я хочу сказать: мы сделали все, что можно сделать, оставаясь под прикрытием. Думаю, что у нас есть теперь лишь один шанс — сыграть в открытую.
— Хотел бы я знать, где сейчас капитан Бирсфорд!
— Я тоже, — с тоской отозвалась Таппенс.
— Все это как-то неестественно — исчезает, не сказав ни слова, а потом даже весточки не шлет. Вот почему…
— Что, Алберт?
— Вот почему я и говорю, что уж если он пошел в открытую, так, может, вам все-таки лучше оставаться в тени?
— Алберт помолчал, собираясь с — мыслями, потом закончил:
— Я вот что хочу сказать. Допустим, они засекли капитана. Но о вас-то они могут и не знать. Поэтому вам лучше оставаться под прикрытием.
— Сама не знаю, на что решиться, — вздохнула Таппенс.
— А как вы хотели все это устроить, мэм?
— Я думала потерять письмо, написанное моей рукой, — неуверенно начала Таппенс. — Подниму из-за этого шум, притворюсь очень расстроенной. Затем его найдут в холле, и служанка, вероятнее всего, положит конверт на стол. А тогда уж тот, кто нам нужен, обязательно заглянет в него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39