Тавернер покачал головой.
— Я связывался с банком. У них нет никаких документов, принадлежащих мистеру Леонидису, за исключением нескольких ценных бумаг.
— Может быть, Роджер... Или тетя Эдит... София, позови их сюда, пожалуйста.
Но призванный на семейный совет Роджер Леонидис ничем не смог помочь.
— Просто бред какой-то! — заявил он. — Папа подписал завещание и совершенно определенно сказал, что собирается отправить его мистеру Гэйтскиллу на следующий же день.
— Если память не изменяет мне, — начал мистер Гэйтскилл, откидываясь на спинку кресла и прикрывая глаза, — двадцать четвертого ноября прошлого года я составил проект завещания согласно инструкциям мистера Леонидиса. Он его одобрил и вернул мне, после чего я переслал ему уже оформленное завещание на подпись. Примерно через неделю я осмелился напомнить мистеру Леонидису, что до сих пор не получил должным образом подписанного и заверенного завещания, и поинтересовался, не желает ли он внести в него какие-либо изменения. Мистер Леонидис ответил, что завещанием полностью удовлетворен, и добавил, что уже отослал подписанный и заверенный документ в свой банк.
— Совершенно верно, — горячо подтвердил Роджер. — Это было где-то в конце прошлого ноября, помнишь, Филип? Папа собрал всех нас как-то вечером и зачитал завещание.
Тавернер повернулся к Филипу Леонидису.
— Это совпадает с вашими воспоминаниями, мистер Леонидис?
— Да, — ответил Филип.
— Все это происходило в довольно торжественной обстановке. — Магда вздохнула с довольным видом. — Я всегда считала: связанные с завещаниями мероприятия очень драматичны.
— Мисс София?
— Да, — сказала София. — Я помню все точно.
— А каковы условия завещания? — спросил Тавернер.
Мистер Гэйтскилл собрался было ответить со свойственной ему обстоятельностью, но Роджер Леонидис опередил его:
— Условия завещания предельно просты. Поскольку Электра и Джойс умерли, их доля возвратилась к отцу. Сын Джойс, Уильям, погиб на войне в Бирме, и его деньги тоже вернулись к отцу. Филип с детьми и я — последние оставшиеся в живых Леонидисы. Папа оставил пятьдесят тысяч тете Эдит и сто тысяч плюс этот дом — Бренде. Все остальное делится на три равные части: одна — мне, другая — Филипу, а третья распределяется между тремя внуками поровну. Кажется, я все верно изложил, мистер Гэйтскилл?
— Да. В общих чертах это и есть условия завещания, которое я оставлял для мистера Леонидиса, — подтвердил мистер Гэйтскилл, несколько недовольный тем, что ему не дали говорить самому.
— Отец зачитал нам документ, — продолжал Роджер, — и спросил, есть ли у нас какие-нибудь замечания и возражения. Конечно, ни у кого никаких замечаний и возражений не было.
— У Бренды было замечание, — подала голос мисс де Хэвилэнд.
— Да! — с жаром подтвердила Магда. — Она говорила, что не может слышать, как ее милый Аристид говорит о смерти. Мол, у нее мурашки бегают от таких разговоров. И мол, после его смерти ей не нужны будут эти противные деньги.
— Традиционное для людей ее класса поведение, — сказала мисс де Хэвилэнд.
Это было жестокое и язвительное замечание. Внезапно я осознал, насколько сильно Эдит де Хэвилэнд не любит Бренду.
— Очень ясные и разумные условия, — сказал мистер Гэйтскилл.
— И что же случилось после того, как завещание было зачитано?
— После того как завещание было зачитано, папа подписал его, — сказал Роджер.
Тавернер подался вперед.
— Как и когда именно он подписал его?
Роджер оглянулся и призывно посмотрел на жену. Заговорила Клеменси. Все члены семьи, похоже, были довольны, что слово взяла именно она.
— Вы хотите знать, как все происходило, в мельчайших подробностях?
— Да, пожалуйста, миссис Леонидис.
— Мой свекор положил завещание на стол и попросил одного из нас — кажется, Роджера — позвонить в колокольчик. Роджер позвонил. Когда на звонок пришел Джонсон, свекор велел ему пригласить в гостиную Джанет Волмер, горничную. Когда Джонсон и Джанет вернулись, мистер Леонидис подписал документ и приказал слугам тоже поставить свои подписи.
— Все правильно, — вставил мистер Гэйтскилл. — Завещание должно быть подписано завещателем в присутствии двух свидетелей, которые после этого должны поставить на документе и свои подписи.
— И затем? — спросил Тавернер.
— Мой свекор поблагодарил слуг, и те покинули гостиную. Мистер Леонидис взял завещание, положил его в длинный конверт и сказал, что наутро отправит его мистеру Гэйтскиллу.
— Вы все подтверждаете точность этого рассказа? — инспектор Тавернер обвел взглядом присутствующих.
Все согласно закивали головами.
— Значит, завещание лежало на столе. Как далеко вы находились от стола?
— Довольно далеко. В пяти-шести ярдах.
— Зачитывая завещание, мистер Леонидис сидел за столом?
— Да.
— Он вставал или выходил из-за стола перед тем, как подписать документ?
— Нет.
— Могли ли слуги прочитать текст завещания, когда подписывали его?
— Нет, — ответила Клеменси. — Свекор прикрыл текст листом бумаги.
— Как и подобает в таких случаях, — вставил Филип. — Содержание завещания слуг совершенно не касается.
— Понятно, — сказал Тавернер. — То есть... ничего не понятно.
Резким движением он извлек из кармана длинный конверт и протянул его поверенному.
— Взгляните, — предложил он. — И объясните, пожалуйста, что это такое.
Мистер Гэйтскилл вынул из конверта сложенный лист бумаги, развернул его и пробормотал с ошеломленным видом:
— Нечто совершенно неожиданное... Ничего не понимаю... Где вы нашли это, инспектор?
— В сейфе, среди бумаг мистера Леонидиса.
— Но что это? — спросил Роджер. — О чем вы?
— Это то самое завещание, которое я подготовил для вашего отца, Роджер... Но непонятно... После всего, что вы рассказали... Документ не подписан!
— Как? А-а, это, наверное, черновик.
— Нет, — сказал поверенный. — Черновик мистер Леонидис мне вернул, после чего я переписал завещание начисто — вот это самое завещание, — мистер Гэйтскилл постучал по документу пальцем, — и послал его вашему отцу на подпись. Согласно вашим показаниям, мистер Леонидис и двое свидетелей подписали завещание в вашем присутствии... И тем не менее документ не подписан.
— Но это невозможно! — воскликнул Филип Леонидис, наконец-то демонстрируя слабые признаки каких-то эмоций.
— Как у вашего отца было со зрением?
— Он страдал глаукомой и для чтения пользовался сильными очками.
— Он был в очках в тот вечер?
— Конечно. И не снимал их до тех пор, пока не подписал документ. Я прав?
— Абсолютно, — подтвердила Клеменси.
— И никто не подходил к столу перед тем, как завещание было подписано?
— Никто к столу не подходил, — твердо сказала София. — И дедушка из-за стола не вставал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48