и скорей ты погибнешь сам, чем дашь погибнуть ему. И если ты сумеешь стать таким, то люди скажут про тебя: "Вот настоящий мужчина, вот кто настоящий охотник..."
Я слушал Спиридона Иннокентьевича и думал, что я тоже, хоть у меня и нет своего ружья, сумею научиться всему этому, чтобы и про меня когда-нибудь так сказали люди.
- Патроны дома, - сказал отец Кристепа. - Сто штук. Кончатся - мама ещё купит, она знает. Ножны бабушка бисером вышила, прислала из деревни. Учи Ыйгена стрелять и ходить по следу. Приехал к нам жить - тоже пусть будет охотник. Однако, мне пора...
Мимо нас, верно, проскочила последняя упряжка.
Спиридон Иннокентьевич и со мной попрощался за руку, а потом надел шапку и стал подниматься дальше в гору. Олени бежали помедленнее, и мы с Кристепом махали вслед шапками, и Спиридон Иннокентьевич оборачивался, тоже махал нам, пока не исчез в деревьях за новой петлей дороги.
Кристеп вынул винтовку из чехла, перекинул её через плечо дулом вниз, как тогда. Нож привязал к поясу. Нож был блестящий, острый; мы попробовали построгать им палку от лыж - он без всякого нажима снял большую стружку.
- Больше я... никогда не буду! - сказал Кристеп и погладил приклад "тозовки".
А я понял, о чём он: больше не будет лазить тайком в сундук, под медвежью шкуру, и вообще... тайком ничего не будет брать. Охотнику нельзя.
Мы припустили с горы. Кристеп впереди, а мне лицо покалывала снежная пыль.
Он кричал:
- Доброй охоты!
Я ответил ему:
- Доброй охоты! Доброй охоты!
Тайга до этого времени молчала, а теперь откликнулась нам с вершины горы:
"...о-ой, хо-ты..."
Мы торопились, но в школу опоздали.
Когда прибежали с сумками, в коридорах было тихо, а из нашего класса доносился ровный голос Веры Петровны.
Она начала перекличку.
Я не сразу, но набрался храбрости и толкнул дверь, и мы остановились у порога...
- Занятия в школе начинаются в два часа, - сказала Вера Петровна.
Я смотрел мимо неё в окно, на ледяные узоры.
- Я понимаю, - продолжала она. - Гермогенов, наверно, провожал отца: все охотники сегодня ушли в тайгу. А ты, Савельев, ты почему опоздал?
- И я с ним... Мы на оленьей упряжке до горы. Не успели...
- Хорошо, садитесь, - разрешила она.
Я слушал, как она выкликает по фамилии наших ребят и девочек, как они отвечают: "я", "тут", "здесь"... Вот у Кристепа тоже бывают двойки, и лет ему столько же, сколько мне, он даже на один месяц и двадцать дней моложе меня, и дома он тоже иногда не слушается... А Спиридон Иннокентьевич всё равно подарил ему ружьё. И патроны. И нож с ножнами, расшитыми голубым и красным бисером, под цвет северных ягод. А мне никто никогда этого не подарит. Мама - женщина, а ведь женщины в таких делах ничего не понимают.
5
Нам поставили дома телефон!
Приходил монтёр. На усах сосульки... Он их с хрустом обкусывал, пока толстыми шурупами прилаживал к стене аппарат. А потом полез на столб, что врыт на улице напротив окна. Ловко он цеплялся на своих "кошках" - это крючья, большие и кривые. А верно, что они так называются... Если человек их надевает, он и в самом деле может, как кошка, забраться куда угодно. Монтёр со столба протянул к нашему окну два тонких провода, просверлил в раме дырочку и подключил телефон. Он здесь совсем другой, не такой, как в Москве. Диска нет, никаких не надо набирать цифр... Покрутишь ручку и можешь сказать дежурной, кого тебе вызвать, - она соединит. Телефон поставили не потому, что Фёдор Григорьевич перешёл к нам жить. Это для мамы. Ей часто звонит дежурный врач или она сама звонит ему: спрашивает, как себя чувствует какой-нибудь тяжелобольной, говорит, что надо сделать, чтобы ему стало легче.
Телефон дома - и хорошо и плохо. Надо мне - звоню в больницу, спрашиваю у мамы... Но ведь и она теперь сама в любую минуту может позвонить мне. И если никто не берёт трубку, значит, я гоняю где-то с ребятами, вместо того чтобы сидеть за уроками.
Но в то утро мне повезло. Только я собрался на улицу - оделся уже, как затрезвонил телефон. Голос у него дребезжащий, хриплый, точно он один раз сильно простудился и с тех пор не может вылечиться.
Звонила, конечно, мама - кто же ещё?
- Слышишь меня, Женя?.. Мне сейчас некогда, придётся тебе самому... Ты знаешь, где дядя Федя работает? Это рядом с тем магазином, где мы покупали тебе ушанку, прямо в соседнем доме. Ты найдёшь?
- Найду, - ответил я, а сам подумал: "Вот ещё не хватало мне на работу к нему таскаться, делать больше нечего!"
- Зайдёшь к дяде Феде, он тебя отведёт...
- А куда?
- Ты не перебивай, слушай!.. Мы решили не покупать тебе пальто. Пальто ещё неизвестно когда привезут и какие они будут. Возьмём меховую куртку. Одна женщина их шьёт... Может быть, у неё найдётся готовая, а если нет - закажете. Она быстро сделает. Ты понял меня?
Понять-то я, конечно, понял. Кто станет спорить, меховую куртку куда лучше, чем какое-то пальто! Буду как настоящий полярный волк. Сфотографируюсь и пошлю в Москву. Пусть ребята посмотрят, какие тут морозы, как я тут хожу зимой.
- Возьми листок бумаги и напиши название учреждения, - продолжала мама. - Взял? Пиши: "Контора геологической экспедиции No 3". А фамилию дяди Феди ты помнишь? Маковский, Маковский... Тоже запиши. Ну вот, кажется, всё. Сейчас же иди, не задерживайся. Слышишь?
- Сейчас же и пойду, - сказал я.
Бумажку я сунул в карман телогрейки, натянул варежки и выбежал на улицу. День был пасмурный, морозный. Над теми домами, в которых топились печи, стояли ровные столбы дыма. Этот дым заволок всё небо, со всех сторон, - так мне казалось, потому что тучи были точь-в-точь того же цвета, что и дым.
До площади, до магазина, я бежал бегом. Уже холодно в телогрейке, хоть мама и добавила туда ваты. Куртку - это они вовремя решили взять.
Контору я сразу нашёл, нисколько даже не искал. Рядом с магазином был длинный дом из старых, тёмных брёвен. На доме вывеска: "ГЕОЛОГОРАЗВЕДОЧНАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ No 3". Большие белые косые буквы на зеленоватой фанере. И чего это мама спрашивала, найду ли я?.. Всё ей кажется, что я маленький, что меня за ручку надо водить! А я и фамилию знал: Маковский, Маковский, Маковский, - в бумажку не пришлось заглядывать.
Там был длинный пустой коридор, в их конторе. В него с обеих сторон выходили двери, много дверей. Все они были плотно закрыты. В какую стучаться - поди узнай! Не станешь же открывать все подряд? Я постоял немного в коридоре - может, появится кто-нибудь. Так и получилось. Одна тётка вышла из второй с краю комнаты. На плечи у неё был накинут серый пуховый платок, а на ногах - торбаса оленьи, сверху расшиты бисером, голубым и красным, как у Кристепа ножны.
Я кашлянул, и тётка ко мне повернулась:
- Ты к кому, мальчик?
- А как тут... как Маковского найти? - спросил я.
Она внимательно меня осмотрела. Как это в книжках пишут, с головы до ног.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31