Незаметно к нам прибежал Кузярь и, захлебываясь от смеха, победоносно притопывая валенками, захвастал:
- Вот как подрали, ага! Как рвакули, как хрястнули, думал - и мокренького от меня не останется. А они, черти, и не заметили... ямщики-то. Водку хлещут. Котенка-то я на репицу к шлее мотовязком привязал. Вцепился он в репицуто когтями, тут коренник-то и заплясал - да на дыбы, да лягаться. Ух, и шарахнули! Брякнулись об столб, об другой... и как ветром вынесло.
Сыгней схватил Кузяря за шиворот и зашипел на него, вытаращив глаза:
- Ах ты, гнида!.. Сейчас же домой! Башки тебе не скосить... Видишь, что из-за тебя делается?
Кузярь вырвался, задрал шапку на затылок и нахально заиграл глазами.
- Попробуй-ка ты так сделать, левша! Я еще им не так сделаю... Ишь нагрянули с колокольчиками! Я и самому начальнику усищи сожгу.
И, приплясывая, забарабанил скороговоркой:
Было рыло у Кирилла
Стала рваная хурда;
Били рыло у Кирилла
Благородны господа...
И угрожающе показал мне и Семе кулак: - Давайте семишник, а то окна побью.
Сема бросился за ним, но Кузярь кубарем скатился с "выхода" и исчгз в толпе.
Начальник грозно отДЖГЛ какие-то распоряженюг~Уряд-~ ники и староста с сотским окружили его и пошли во двор.
Толпа стала расходиться в разные стороны, а многие мужики побежали домой, забыв надеть шапки. Из ворот с малиновым звоном выехали тройки: две промчались в одну сторону, а одна - в другую. Отдельно, на четвертой тройке, сидел начальник. Пантелей пристроился рядом с ним неудобно, бочком. Они пересекли улицу и скрылись за кладовыми Митрия Степаныча. Урядник с саблей на боку и двое мужиков прошли вдоль избы Пантелея к Ваньке Юлёнкову, а другой урядник, тоже с двумя мужиками, направился через дорогу на наш порядок. Сыгней с испуганным лицом пошел вслед за ними.
Мы с Семой скользнули с холмика "выхода" и бегом пустились через улицу к амбарчикам - домой. Но в эту минуту на дворе у Юлёнкова опять завыла Акулина. Из ворот выбежали три черные овцы, а за ними мужик гнал хворостиной костлявую пеструю корову. За ее рога хваталась Лкулина и, падая, плакала навзрыд. Она давно лежала больная в постели, а сейчас выползла и, волочась рядом с коровой, впивалась пальцами в рога и причитала:
- Не отдам! Батюшки мои! Коровушка моя! Кормилица! Не отдам! Не предавайте смерти! Чего же делать-то будем? Пропадем, сгибнем... Пожалейте, Христа ради!
Урядник оторвал ее руки от рогов и, свирепо ругаясь, отбросил ее от себя на снег. Акулина свернулась в комок и завыла, а потом встала на колени и протянула руки к корове. Попробовала встать, но опять упала, уткнувшись головой в снег. Сам Ванька, без шапки, с искаженным от бешенства и ужаса лицом, в распахнутой шубенке, тащил за хвое г корову назад и визжал плаксиво и яростно:
- Хвост ей вырву... а не дам! Сдыхать мне, что ли?
Сволочи! Разбойники!
Он бросил хвост, одурело подбежал к мужику, который подгонял корову хворостиной, и ударил его по лицу.
- Убью! Горло перегрызу! Грабители!
Обезумевший, он подскочил к уряднику, но тот обернулся и с размаху ударил его в грудь.
Почудилось, что всюду заорали мужики, и началась свалка. .
ХIX
У нового пятистенного дома Митрия Степаныча стояла тройка, позванивая целым набором колокольчиков под дугой. Кучер в тулупе, с красными вожжами в руках сидел на облучке. Начальник и староста, должно быть, пошли в гости к Стодневу. А у ворот Сереги Каляганова стоял урядник, поддерживая левой рукой саблю, и строго покрикивал.
Перед ним на снегу стоял медный самовар в зеленых пятнах и лежала на боку старенькая прялка. Из ворот неохотно шла костлявая рыжая корова. Агафья не кричала, молчал и Серега, словно их и дома не было. Но когда двое мужиков выгоняли на улицу к уряднику корову, Серега неторопливо и как будто равнодушно вышел из ворот с топором в руке и быстрым взмахом ударил ее обухом по лбу. Корова глухо замычала, зашаталась, упала на колени, грохнулась на бок и судорожно забила ногами.
- Ты что это делаешь, каналья? - заорал на Серегу урядник и схватил его за грудки. - Душу выдавлю, прохвост!
Серега без труда оторвал его руку, отбросил от себя.
- Ты не шути со мной, урядник, ежели жизнь дорога.
Урядник отшатнулся от него и дрожащей рукой начал вынимать саблю. -А Серега с угрожающей насмешкой предупредил его:
- Ты своей жестянкой со мной не играй, полиция!
Он так же спокойно взмахнул топором и ударил по самовару, и самовар сразу весь сморщился и стал похож на корытце. А Серега походя растоптал и прялку и, не оглядываясь, зашагал обратно во двор.
Урядник растерялся: то он бросался вслед за Серегой, то возвращался и свирепо ругал мужиков. Мужики почесывали головы и ухмылялись в бороды.
Хватаясь за саблю, он опять кинулся вслед за Серегой, но вдруг остановился и погрозил ему кулаком.
- Арестую мерзавца, в тюрьме сгною.
Серега повернулся к нему с топором в руках. Урядник, стараясь не терять достоинства, оглядываясь, торопливо побежал к дому Стоднева. Серега затрясся от хохота, выпятив красную бороду, но злоба его не угасла. Мужики робко отошли в сторону и трусливо посматривали на Каляганова. Он погрозил им топором.
- Эх вы, олухи, дураки еловые! Своего брата мужика...
дуботолы!
Переминаясь с ноги на ногу, один из них, с бородой мочалкой, виновато забормотал:
- Да ведь... наше-то дело какое, голова? Рази ослушаешься? Сам посуди. Наше дело подневольное. Ты сам-то как бы?..
Я ни разу не видел в селе этих мужиков: должно быть, их привезли из волости
На высокое крыльцо дома Стоднева вышел пристав.
- Взять его, негодяя!.. Ар-рестовать!.. Посадить в жигулевку и жрать не давать!.. Я с ним потом поговорю...
Двое урядников сбежали с крыльца и вытянулись перед приставом.
- Взять сию же минуту! Ур-рядники, скр-рутить ему руки веревками!
- Ваш блаородие, - выступил на шаг вперед усатый урядник, - разрешите.
- Ну-у? Рразговаривать?
- Ваш бла-ородие, ежели он воспротивление окажет?
Он, как жеребец, сильный.
- Что? Какой же ты унтер-офицер, ежели с мужиком не можешь справиться? Кто ты - полиция или баба? Марш!
Серега шел к ним с веревкой в руке и с усмешкой пробасил:
- Не бойся, урядник! На, бери веревку-то. Вяжи!
Он швырнул веревку на снег, а сам повернулся к уряднику спиной, заложив руки назад. Урядники подбежали к нему и стали связывать его руки. Пристав разгладил свои бакены и ударил кулаком по перилам.
- Ага, мерзавец, одурел от перепуга? То-то же! Вяжи его круче, а в жигулевке скрутите ему и ноги!
Каляганов усмехнулся, как человек, для которого теперь уже все кончено и бояться ему нечего.
- А ведь это не я, вашбродь, трусу-ту верую, а твои урядники. Он вон, усатый-то таракан, к тебе жаловаться побег. Да и ты вот боишься меня: велишь ноги крутить.
Да ежели бы я захотел, так я всех вас разбросал бы, как ягнят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127