- Привет, стряпуха! - кричат ему. - Где твои фартук?.. Ты бы юбку надел, для порядка.
Игнат не умеет отвечать шуткой на шутку, угрюмо молчит и все больше насупливается.
Сашук пристраивается на корточках рядом с Жоркой разбирать рыбу. Бимсу шумная суета на причале очень нравится, он путается у всех под ногами и всюду тычет свою нюхалку с высунутым языком. Его отгоняют, но это кажется ему тоже частью веселой игры, он мечется еще азартнее и подкатывается под ноги Игнату. Тот зло пинает его сапогом, Бимс коротко, будто подавившись, вякает, взлетает в воздух и падает в море.
Сашук бросается к краю причала. Бимс не барахтается, не плывет, а, медленно переворачиваясь, опускается на дно.
- Захлебнулся?
- Не может того быть...
Рыбак с лодки сачком на длинной рукоятке подхватывает щенка, поднимает из воды и вываливает на причал. Сашук трогает его рукой, но щенок лежит неподвижно. Из полуоткрытого рта выливается немножко воды и вываливается кончик розового языка. Рыбаки стоят, молча смотрят на щенка, Сашука и Игната, и только чайки над ними мечутся из стороны в сторону и пронзительно орут.
- Убился? - спрашивает кто-то за спиной Сашука.
- Убил, а не убился. Много ему надо!
- Нашел, на ком зло срывать...
Только тогда до Сашука доходит смысл происшедшего. Он хватает щенка на руки, прижимает, трясет. Хвост и лапы безжизненно мотаются, повисшая голова показывает мелкие зубы и просунутый между ними кусочек языка. Сашук слепнет от слез, отчаяния и ненависти.
- Ты... ты - фашист! - кричит он Игнату. - Кугут проклятый!
Склоненный над ящиком Жорка медленно и страшно распрямляется, перешагивает через ящик, сгребает Игната за грудки и заносит над ним кулак.
- Егор!
Окрик Ивана Даниловича - как удар бичом. Несколько секунд Жорка сумасшедшими глазами смотрит на Ивана Даниловича, жилы у него на шее так вздуваются, что кажется, сейчас лопнут. Он опускает кулак и отталкивает Игната; тот стукается спиной о стойку транспортера.
- Иди, гад... чтоб я тебя больше не видел!
Игнат подхватывает выпавшую из рук кошелку и, втянув голову в плечи, торопливо уходит с причала. Рыбаки молча смотрят ему вслед.
- Слышь, Боцман, - все еще тяжело дыша, говорит Жорка Сашуку и кладет ему руку на плечо. - Ты его на солнышко. Может, отойдет...
- Давай-давай, ребята, - командует Иван Данилович. - Хватит!
Солнце не помогает. Шерсть на щенке обсыхает, но сам он коченеет, лапы становятся твердыми, негнущимися, как палки. Сашук сидит рядом с ним, уткнувшись в колени, и безутешно плачет. Он не поднимает голову, даже когда подходит Жорка и садится рядом.
- Хана! - говорит Жорка, потрогав труп щенка. - Ладно, чего уж теперь реветь...
- Ж-жалко, - захлебываясь, выдавливает Сашук.
- Понятно, жалко, только все одно жалостью не поможешь... Надо его зарыть. - Сашук отчаянно мотает головой.- А как же иначе? Оставить - чайки расклюют, крабы растащат. Эта тварь на падаль падкая...
Поодаль от причала, возле глинистого обрыва, Жорка руками вырывает яму в песке, кладет туда труп и засыпает. Потом берет Сашука за руку, ведет домой. Это очень кстати, потому что Сашук то и дело спотыкается. Слезы застилают ему глаза, он размазывает, стирает их кулаком, но они набегают снова и снова. Жорка его уговаривает, даже стыдит, но Сашук безутешен. Его терзает щемящая жалость. Он с опозданием корит себя не только за то, что в эти дни не обращал на щенка внимания, совсем забросил, а даже за то, что привез его сюда, в Балабановку. Он не хотел оставлять кутьку в Некрасовке, боясь, что тот без него пропадет, а он вот пропал здесь. Останься Бимс в Некрасовке, может, жил и жил бы, а теперь...
И хлеб, и кондер кажутся Сашуку горькими, не идут в горло. Он старается сдержать всхлипывания, но от этого они только становятся глубже, судорожнее. Рыбаки едят молча, мрачно, без обычных шуточек и пересмешек. Не то чтобы все расстроились из-за гибели щенка - никто к нему не был особенно привязан, - но настроение у всех испорчено. За все время только кто-то бурчит:
- У Насти оно вроде послаще, смачнее получалось...
Говорящего никто не поддерживает. Игнат делает вид, что не слышит. Рыбаки идут отдыхать. Чтобы не оставаться с Игнатом, Сашук уходит со двора.
Полуденный зной дрожит, струится над буграми и ямами старых окопов, бетонными глыбами взорванного дота. Теперь Сашук смотрит на них без всякого интереса - играть в войну не с кем. Нет даже Бимса, хотя он тоже не умел играть в войну. Может, потом и научился бы...
Сашук садится над обрывом и смотрит в море. Там ни лодки, ни дыма, ни паруса. Только бесконечная россыпь блестков, солнечных зайчиков да воспаленная мгла, затянувшая горизонт. Даже чаек нет, они куда-то попрятались - должно быть, тоже улетели отдыхать. Никого нет и на земле. Бригадный двор пуст, безлюдна придавленная зноем Балабановка, а в степи и подавно никого нет. И Сашук сам себе кажется таким маленьким, таким затерянным в огромном безлюдье, что ему становится нестерпимо жалко себя. Беда за бедой. Мать увезли в больницу. Звездочет уехал и увез Анусю. А теперь пропал Бимс, и Сашук остался совсем один. С рыбаками разве поговоришь? Они только смеются. А играть и вовсе... Все они хорошо относятся к Сашуку, но что толку, если они большие и все время или работают, или спят, отдыхают. Разве только Жорка...
Жорка первый отсыпается и выходит из барака. Они идут вместе купаться, потом лежат на песке и разговаривают про разное.
- Ты не горюй, - говорит Жорка. - Вернемся в Некрасовку, такого щенка найдем - закачаешься! Настоящую ищейку. Какие у пограничников, знаешь?
- Ага. - Иметь ищейку Сашуку очень хочется, однако, подумав, он говорит: - То ж будет уже другая собака. Не Бимс.
- Бимса не воротишь, чего уж тут... Кабы не Иван Данилыч, я б тому гаду...
- Хоть бы разик врезал! - с сожалением вздыхает Сашук.
- Нельзя, брат, я Ивану Данилычу слово дал. Я, когда остервенюсь, таких дров наломать могу...
За обедом опять кондер, и опять он кажется Сашуку невкусным. И не только ему. Тот же рыбак, что утром помянул Настю, бултыхает ложкой кондер и говорит:
- Чистая баландея!
- Игнат, да ты сало клал или нет?
- А как же, - говорит Игнат.
- Так где ж оно, если сальчина за сальчиной гоняется с дубиной.
- Сколько есть. Растягивать надо. А то раз будет густо, потом пусто.
- Что, у нас сала нет? - спрашивает Иван Данилович.
- Есть, да мало. Полтора куска осталось.
- Куда ж оно девалось? Было много.
- А я почем знаю? Кабы я сначала за продукты отвечал. А то кто хотел, тот в кладовку и лазал. Вон и этот, - кивает Игнат на Сашука, - туда лазал. Может, собаку свою салом кормил...
У Сашука даже перехватывает дыхание. Как он может? Зачем он врет?.. Сашук так поражен и возмущен, что не может сказать ни слова и только с ужасом во все глаза смотрит на бесстыже лгущего Игната.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21