Не отрывая взгляда от неуверенно шевелящихся спиц, Кира шепотом считала петли.
Эля села на свою кровать и поставила коробку с печеньем на тумбочку, которая стояла между кроватью и креслом. Ее злость не то чтобы прошла она просто не знала, с чего начать. Надо найти такие слова, чтобы они с ходу припечатали эту святошу, которая изображает из себя невесть что, лицемерно потупив глазки.
Как обычно, от волнения у Эли проснулся волчий аппетит, и, таская печенье одно за другим, она в считанные минуты опорожнила чуть ли не всю коробку. Опомнившись наконец, она сварливым голосом спросила:
- А ты почему не берешь?
- Ты ведь не угощаешь, - спокойно ответила Кира.
- Вот еще! Тебя упрашивать надо?
- Не надо. Просто угостить.
Шваркнув коробку так, что она с грохотом покатилась через всю комнату, Эля крикнула:
- Не смей ее сюда водить!
- Почему? - вся подобравшись, не сразу отозвалась Кира.
- Последний раз предупреждаю! Тебе ясно?
- Тетя Оля сказала, что это и мой дом.
- Мало ли что тебе тетя Оля сказала! Это мой дом! И больше ничей! А ты здесь вроде квартирантки, ясно? Или ты будешь вести себя как надо, или... или я не знаю что!
Последние слова Эля выкрикнула со слезами и, бросившись на постель, расплакалась, уткнувшись лицом в подушку. Все получилось не так, как надо. Никого ее слова не припечатали, а вместо этого она еще сама разревелась.
Совершенно не к месту вспомнился дурацкий случай, когда она, Сериков и Шамраев пошли в кино и ребята в шутку заспорили, кому брать билеты. В конце концов решили сыграть в крестик-нолик, и Сериков объявил: "Проигравший плачет!" Разумеется, он хотел сказать "платит", просто смешно оговорился. Но теперь уж действительно - проигравший плачет. То, что она проиграла, было яснее ясного. Молча, упорно и непоколебимо эта тихоня делала свое дело, рыла да рыла свой хитроумный подкоп, который, может, и не виден на поверхности, но зато раз - и порушит в один миг до основания все, на чем вообще держится Элина жизнь в ее собственном доме.
Разве и так все уже не было порушено? И некому пожаловаться. Да и что сказать? "Я ваша доценька-бегемоценька, а ее отдайте злому Бармалею"? Как ни было тошно в этот миг Эле, все же она чуть не рассмеялась.
А той, как видно, все было трын-трава. Разлепив опухшие веки, Эля увидела, как Кира что-то пишет, сидя за столом. Позже она принялась зачем-то бродить по комнате, вроде бы что-то передвигая или переставляя, Эля не видела, потому что снова зажмурилась.
Когда же Эля снова посмотрела, она увидела раскрытый чемодан, стоявший посреди комнаты, почти полный. Тот самый, с которым приехала к ним Кира. Вошла и она сама, переодетая в лыжный костюм, сложила свой халат, спрятала его в чемодан и закрыла крышку.
- Ты... куда?
Эля прекрасно понимала - куда, но ведь надо было что-то сказать!
- К бабушке.
Кира снова вышла и появилась уже в куртке и вязаном колпачке. "Может, на понт берет? - с надеждой подумала Эля. - Хочет, чтобы я у нее в ногах повалялась? Ну, не дождется..."
Однако не похоже было, чтобы Кира брала ее на понт. Наклонившись, она подняла чемодан, сразу перегнувшись на одну сторону, и сказала:
- До свидания.
"Что ж ото будет? - вся похолодев, подумала Эля. - Что ж я им скажу?.. Вечером они приезжают с дачи, войдут, а..."
Что будет дальше, даже думать было страшно.
- Хочешь, я у тебя прощения попрошу? - выдавила Эля.
- Нет. Не хочу.
Забежав вперед, Эля преградила Кире дорогу.
- Улизнула тайком, как свинья!
- Я написала. Твоим и Зайцу. - Кира расстегнула карман куртки и показала уголок конверта. - По дороге брошу.
- Мне же попадет!
- А мне какое дело? - с насмешкой сказала Кира. - Я же квартирантка. Пожила и съехала.
Обойдя Элю, она протиснулась в дверь. Потом в прихожей что-то загрохотало - кажется, она свалила полку для обуви, потом щелкнул замок, и стало тихо.
Наконец Эля была одна.
"Ну и что такого они мне сделают? - успокоила она себя. - Конечно, будут ругаться, будут кричать, чего-нибудь не купят, куда-нибудь не повезут - все это, в конце концов, можно пережить. Не смертельно, успокаивала себя Эля. - Пройдет!" Как переживала она, когда получила по контрольной пару! Прошло. На следующий день как корова языком слизнула. А какая трагедия была, когда в четвертом классе ее забраковали на киностудии! Сами же пригласили, приходила тетенька в школу, искала детей на роли, а потом забраковали! Взяли какую-то страшилу - Эля потом специально ходила смотреть этот фильм, - а ее отшили. Потом Эля даже сама удивлялась: так переживала, а теперь хоть бы хны, в кинотеатре была совершенно спокойной и безразличной. Вот с тех пор она и поняла: все проходит. "И нечего бояться, - сказала она себе. - Они ругать, а ты думай: все проходит".
Рванув заклеенную на зиму дверь, Эля вышла на балкон. Весна была поздняя, но дружная. Сияло солнце, стучала капель, бежали ручьи, и разливались необъятные лужи. Эля смотрела, как там, внизу, бредет через двор Кира. Точнее, не бредет, а топчется - из-за глубоких луж пройти было невозможно, приходилось обходить, возвращаться, снова обходить, опять возвращаться, и в итоге пройден был какой-нибудь метр.
Вот Кира и топталась, да еще с тяжеленным чемоданом. Эля видела, как одной ногой она ухнула в лужу, - наверное, проломился раскисший лед. Но злорадства не было. И надо было как-то пристраиваться жить по-новому, потому что хочешь не хочешь, а Эля уже привыкла к жизни с сестрой.
Кира топталась все там же, кружа между лужами и почти не продвигаясь вперед. Целых два квартала ей еще брести до троллейбуса. Правда, он идет прямо к вокзалу. Возьмет билет и завтра будет у бабушки. Тут в мыслях у Эли словно бы произошла какая-то зацепка: "Возьмет билет". Возьмет значит, купит. За какие деньги, интересно? Последние два рубля из той десятки, что дала ей "на дорожку" бабушка, Кира потратила на Восьмое марта, купив Элиной матери, а своей тете, цветы. Денег у Киры не было ни копейки!
"Меня не касается, - мстительно подумала Эля. - Сама заварила, сама и расхлебывай. Так даже лучше: побродит и домой вернется. С поджатым хвостом! И тогда посмотрим, чья будет сверху". Эля, чуть не рассмеявшись, представила, как Кира важно говорит кассирше: "Один купейный", а потом растерянно ищет, хлопает себя по карманам, и выясняется, что не то что на купейный, но и на плацкартный, и даже на общий денег у нее нету! "А без денег мы билетов не даем!" - сердито говорит ей кассирша. Кира берет свой чемодан, и плетется обратно...
Стоп. Опять какая-то зацепка. И Эле в один миг стало ясно: да ведь знает она, что у нее нет ничегошеньки. И поэтому все будет не так, как придумала сейчас Эля, а совсем по-другому.
Но что значит по-другому?! Не на крышу же она заберется, как мешочница из фильмов про гражданскую войну! Или, как беспризорники когда-то - Эля тоже видела в кино, - забирались под вагоны в какие-то ящики.
1 2 3 4 5 6 7 8