Но в нем, удивляя его самого, росла злая, цепкая наблюдательность, неумолимая память на мелочи; про себя он регистрировал всякий вопрос Павла, его настроения, его поступки. Иногда ему казалось, что он вот-вот поймает Павла с поличным, иногда же, отбрасывая все подозрения, он укорял себя за то, что возводит на товарища напраслину. Даня мучился, но знал, что не простит, если Павел окажется провокатором.
Наконец он решил во что бы то ни стало увидеться с Куманьковым, выяснить, что это за человек.
Дня через четыре после пропажи листовок Павел пошел на очередное свидание с "трижды земляком". Келлерам было сказано, что Павел изучает Париж, и они посмеивались над "блондинчиком", уверяли, что изучает он не город, а какую-нибудь молоденькую продавщицу или подавальщицу в кафе, - уж очень у него довольный и торжественный вид, когда он возвращается.
На этот раз Павел вернулся позднее обычного и сразу отправился в подвал. Поманил за собой Даню.
- Куманьков просит нас прийти послезавтра к церкви Мадлен в пять часов. Хочет с тобой познакомиться.
- Вот как?
- Думаю, дело для нас нашел, - многозначительно сказал Павел. - Хочет поручить что-нибудь важное.
У Дани сильно, тяжело забилось сердце. Наконец! Наконец-то он все узнает!
- Что ж, пойдем, - хрипло выговорил он.
Павел заметно обрадовался.
- Ну и лады, ну и чудненько. А я, признаться, думал, что ты артачиться будешь, Данька. Ты же у нас интеллигент, тонкая штучка, голубых кровей. Не со всяким пойдешь в упряжку, как говорится!
- Чепуха! - пробормотал Даня. - Вечно ты треплешься.
Два дня, оставшиеся до встречи, Даня провел в каком-то нервном внутреннем возбуждении. То ему казалось, что он не должен обращать внимание на клятву, данную Павлу, а идти и все рассказать Гюставу или Келлеру, то он решал отправиться, никому не сказав и положившись только на собственное чутье. Наконец твердо постановил для самого себя: он пойдет на свидание немного позже Павла, один, и постарается сначала издали рассмотреть "трижды земляка", определить хотя бы приблизительно, как ему держаться с Куманьковым. Иногда такое впечатление со стороны может дать очень много.
Как можно непринужденнее он сказал Павлу:
- Вот досада, совсем из головы вон: Николь меня просила зайти в лавку как раз около четырех. Правда, оттуда совсем близко до Мадлен. Если буду опаздывать, поеду на метро. Сяду на Конкорд и приеду.
На самом деле Николь как раз просила его не приходить в ближайшие три дня: она и Жермен должны были съездить к тетке в Шартр.
- А не врешь? - насторожился Пашка. - Если заливаешь, лучше прямо скажи. Мы тебя неволить не станем. - Он подчеркнул слово "мы".
- Я тебя еще никогда не обманывал, Пашка. Слово даю - приду, - твердо сказал Даня.
Ровно в пять он был на площади у церкви Мадлен. Вышел из метро, поискал глазами Павла. А, вот он, стоит у самой колоннады Мадлен с коренастым человеком, одетым в полувоенный костюм. Темные усики над тонкой верхней губой, нос "картохой" - все сходится. Так вот он какой, Куманьков!
Дане было хорошо видно лицо Куманькова - грубое, рубленое, вовсе не приветливое. Он будто что-то выговаривал Пашке, а тот, сгорбившись, с самым несчастным видом слушал его, иногда пытался сказать что-то свое, может оправдаться, но Куманьков сердито отмахивался, заставляя его замолчать. Даня хотел было подойти к ним, подойти именно для того, чтоб выручить Павла, помочь ему, но Куманьков вдруг крепко взял Павла под руку и повел его в сторону, к церковной ограде. "Как же? Куда же они? Ведь Куманьков сказал, что хочет видеть меня?" - удивился Даня и вдруг заметил, что двое рослых прохожих двинулись за Куманьковым и Павлом. "Слежка? Но за кем? - Даня задержал дыхание. - Выяснить! Сейчас же выяснить - за Павлом или за Куманьковым! А может, за обоими?"
Рядом был большой шляпный магазин с зеркальными витринами. Даня остановился, сделал вид, что разглядывает цены. В витрине отразились те двое, один сделал другому знак - указал на Пашку. Надо сказать Павлу!..
Даня почти бегом обогнул квартал, вернулся и снова увидел Павла с Куманьковым. Теперь они медленно шли навстречу, и Куманьков все так же крепко прижимал к себе руку Павла. Даня, ни минуты не раздумывая, пошел прямо на них, толкнул Павла плечом, бросил: "Уходи! Слежка!" Увидел, как вспыхнул Пашка, и поспешно свернул за угол. Рядом был подъезд. Он взбежал по лестнице на четвертый этаж, постоял, услышал глухие, быстрые удары собственного сердца, облизнул пересохшие губы. "Выйти посмотреть?" Он спустился, заглянул за угол - Куманьков продолжал стоять и разговаривать с Павлом. "Значит, померещилось, - с облегчением подумал Даня. - Надо подойти. Я же обещал Пашке".
Он решительно направился к ним. Павел увидел Даню, лицо его исказилось.
- Данька, беги! Преду... - крикнул он отчаянно.
В тот же миг сухо щелкнул выстрел. Последнее, что увидел Даня, была запрокинутая кудрявая голова Павла, которая стремительно приближалась к земле.
Ступеньки метро сами летели под ноги. Даня вскочил в отходящий поезд. Выскочил на следующей остановке. Что это? Площадь Конкорд? Кажется, да. Впрочем, Даня плохо знает линии метро. Знает только, что надо во что бы то ни стало запутать следы, избавиться от преследователей. Ведь он видел тех двух, рослых, они вбежали за ним в метро... Опять поезд. Вскочить! Так. Теперь пересесть у конечной станции на другую линию. Куда она идет? Э, неважно, лишь бы удалось отвязаться от "хвоста"! Пашка! Бедный, бедный Пашка! Как же он попался! Даня опять увидел перед собой запрокинутую кудрявую голову... Сморщился от жалости, от боли в сердце.
Пассажиры густой толпой двинулись к выходу. Где это он? Ага, вокзал. Орлеанский вокзал. Отлично, здесь легче затеряться в толпе. Оглянусь? Нет, еще рано. Они еще могут быть здесь. Оглянусь? Нет, надо с толпой выйти на перрон, там будет виднее. Ускорить шаг? Ох, как хочется не только ускорить - побежать. Нет, нельзя. Нельзя обращать на себя внимание. Успели они его рассмотреть? Может, не успели, бросились инстинктивно? Оглянусь? Да, теперь, кажется, можно.
Он оглянулся. Преследователей не было. Пожалуй, можно чуть передохнуть от этой безумной скачки по лестницам и переходам? Стоп! В конце перехода, у касс, - пять одетых в черное парней в беретах и гетрах. Попался! Даня шел прямо на них, и они его видели. Они остановили его, заставили поднять руки, чтобы удобнее было ощупать.
- Ваши документы, мсье.
Он предъявил фальшивое удостоверение. Глянули. Вернули.
Ледяная струйка покатилась по Даниной спине. Вот и перрон. Люди идут с детьми, со свертками. Никому нет дела до бледного юноши в старой спортивной куртке папы Келлера. Людям не видно, как прыгает у юноши сердце.
Внезапно Даню обдает жаром. Кровь кидается ему в лицо. Постой!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85