Хрупкая, лет тридцати, умно-внимательная. Пристроилась у столика вблизи кровати. Карандаш наготове.
- Итак... - сказал Владимир Ильич.
Сегодня врачи позволили диктовать сорок минут. Уйма времени - сорок минут! Тем более, статья в голове вся написана. Если бы Владимир Ильич был на съезде, он сказал бы то, что сейчас диктовал. Это был наказ товарищам. Товарищи послушают Ленина, примут его наказ, как строить и крепить СССР. Нельзя ни в чём обездолить малые народности. Народы нельзя обижать! Советские республики должны быть равны. Дружны. И СССР станет справедливым и несокрушимым государством. И во всём мире пробудятся угнетённые империализмом народы...
Надежда Константиновна в соседней столовой слушала родной голос. Оперлась подбородком на сплетённые пальцы. Исхудавшее лицо светилось тревожной любовью.
Но диктовка кончилась, стенографистка Володичева ушла. Надежда Константиновна сменила её у постели больного. И улыбка её была ясной. Ни горя, ни страха не увидел в её взгляде Владимир Ильич. Спокойствие Надежды Константиновны Владимира Ильича успокаивало.
- Что мне вспомнилось, Надюша, - сказал Владимир Ильич. - Помню, отец бился, открывая школы в Симбирской губернии. Для чувашей, мордвинов, татар устраивал школы. До отца не было этого в Симбирской губернии.
- Редкий он был человек, - ответила Надежда Константиновна. - С малого начинал. Зато у нас теперь революция дороги открыла большие.
Она видела, Владимир Ильич доволен сегодня работой. Даже глаза разблестелись, как прежде. Компресс снял, значит, легче голове. Может, и поднимется скоро?
"Может? Что это я? - испугалась Надежда Константиновна. - Не может, а непременно! Полгода назад было похожее с ним, отболел и поднялся. Так и теперь".
Она заботливо поправила на Владимире Ильиче одеяло.
- А ведь нынче новогодний вечер, Володя, - вспомнила Надежда Константиновна. - Не зря у тебя настроение хорошее. - Нагнулась к нему, поцеловала: - С Новым годом, Володя.
ВСЕГДА В БОРЬБЕ
Врачи опасались, не повредило бы Владимиру Ильичу диктование статей. Владимир Ильич, дайте отдохнуть голове! Не думайте о государственных делах. Оставьте деловые статьи.
Ни за что!
Но переспорить докторов не так-то легко. Пришлось Владимиру Ильичу пуститься на хитрости.
- Буду диктовать не статьи, а дневник.
Провёл докторов. Уступили: диктуйте. Впрочем, наверное, доктора понимали: не про погоду будет этот дневник. Разве запретишь Ленину заботиться о судьбе созданного им государства? Владимир Ильич нервничал, совсем не мог уснуть, когда ему не разрешали диктовать. Доктора разрешили. Только осторожно. Полчаса, сорок минут в день. Не больше.
И в назначенный час приходила стенографистка Володичева. Записывала иногда страничку в день, а то две или три. В этих страничках был заключён мудрый План дальнейшего устройства нашего общества. Владимир Ильич критиковал недостатки. Советовал, как лучше наладить государственный аппарат. Как сохранить в Коммунистической партии единство и дружбу. Больше всего боялся Ленин, чтобы в партии не вышло разлада.
В постели, больной, долгие часы обдумывал Владимир Ильич каждую мысль для своих статей. Каждое слово.
Статьи Ленина печатались в "Правде". Рабочие люди читали, делились между собою:
- Правильно Ильич про нашу жизнь понимает. Чего мы и не видим, всё увидал!
И радовались:
- Видно, здоровье у нашего Ильича идёт на поправку.
Вдруг... Был мартовский день. Весело светило весеннее солнце. Вовсю чирикали воробьи на бульварах и в скверах. Пенистые ручьи шумно бежали вдоль мостовой. Всё в природе говорило о жизни и радости. Но люди, открывая в это утро, 14 марта, газету, становились хмуры и пасмурны. Люди толпились на улицах возле щитов и витрин для газет. Всюду наклеены были листы. "Правительственное сообщение".
Если правительственное, значит, что-то серьёзное. Не случилось ли несчастья какого?
"Бюллетень о состоянии здоровья Владимира Ильича.
За последние дни в состоянии здоровья Владимира Ильича произошло значительное ухудшение..."
Чёрные буквы кричали: случилось, несчастье случилось... "Значительное ухудшение". Страшно читать. Люди отходили понурив головы.
Сумрачно было в этот день в рабочих цехах.
- Ильич-то наш, эх! - вздохнёт старый рабочий.
Молодые не верили, что надвигается грозное.
- Нет, не станут зря бюллетень выпускать, - сокрушались старики. - Эх, Ильич!
А Владимиру Ильичу было плохо. Беспощадно наступала болезнь. Владимир Ильич потерял речь. Что может быть горше! Ленин умолк. Не слышно стало живого, немного картавого, быстрого говора.
Круглые сутки дежурили в квартире Владимира Ильича доктора. Наука, талант, искусство медиков вступили в сражение за его жизнь. Вся страна с надеждой следила. Утром люди спешили к газете, прочитать бюллетень.
Вечер! Весенний ветер колышет красный флаг над, зданием Совнаркома. Что там, в кремлёвской квартире?
Вечер. Кончились дневные труды и хлопоты. Тысячи людей с мучительным беспокойством ищут в вечерних газетах: что в кремлёвской квартире?
Тихо в комнате Владимира Ильича. Из столовой доносится мерный стук маятника. Там дежурная медицинская сестра. А возле постели Надежда Константиновна.
Владимир Ильич поднял тяжёлые веки. "Ты здесь, Надя?"
Надежда Константиновна понимала всё, что он хотел сказать и спросить. Говорила с ним, будто слыша ответ.
- Тебе получше сегодня, - уверенно сказала она.
И Владимиру Ильичу показалось, что и правда получше. И глаза его ответили: "Да".
- Ты вылечишься. Доктора говорят, всю волю надо на помощь позвать. Собери всю волю, Володя.
"Собираю", - ответил глазами Владимир Ильич.
- Ты всю жизнь боролся за счастье народа. Поборись теперь за себя. Для народа же, для революции. Изо всех сил поборись!
Снова Владимир Ильич ответил понятно для Надежды Константиновны: "Да".
Нестерпимая жалость её пронзила. Слёзы больно подкатили к горлу. На секунду она обессилела. Справилась. И заботливо, с лаской:
- А сейчас пора отдохнуть. Поспи, чтобы силы набраться. Всё будет хорошо. Усни. Я не уйду. Я буду рядом сидеть.
ОСЕНЬ ТЫСЯЧА ДЕВЯТЬСОТ
ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЕГО
В апреле открылся XII съезд Российской Коммунистической партии. Съезд послал приветствие Владимиру Ильичу.
"От глубины сердца партии, пролетариата, всех трудящихся съезд посылает своему вождю, гению пролетарской мысли и революционного действия, привет и слова горячей любви Ильичу...
Более чем когда-либо партия сознаёт свою ответственность перед пролетариатом и историей. Более чем когда-либо она хочет быть и будет достойной своего знамени и своего вождя..."
Надежда Константиновна прочитала приветствие. Глубоким взглядом, полным чувства, ответил Владимир Ильич.
Владимир Ильич не сдавался болезни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
- Итак... - сказал Владимир Ильич.
Сегодня врачи позволили диктовать сорок минут. Уйма времени - сорок минут! Тем более, статья в голове вся написана. Если бы Владимир Ильич был на съезде, он сказал бы то, что сейчас диктовал. Это был наказ товарищам. Товарищи послушают Ленина, примут его наказ, как строить и крепить СССР. Нельзя ни в чём обездолить малые народности. Народы нельзя обижать! Советские республики должны быть равны. Дружны. И СССР станет справедливым и несокрушимым государством. И во всём мире пробудятся угнетённые империализмом народы...
Надежда Константиновна в соседней столовой слушала родной голос. Оперлась подбородком на сплетённые пальцы. Исхудавшее лицо светилось тревожной любовью.
Но диктовка кончилась, стенографистка Володичева ушла. Надежда Константиновна сменила её у постели больного. И улыбка её была ясной. Ни горя, ни страха не увидел в её взгляде Владимир Ильич. Спокойствие Надежды Константиновны Владимира Ильича успокаивало.
- Что мне вспомнилось, Надюша, - сказал Владимир Ильич. - Помню, отец бился, открывая школы в Симбирской губернии. Для чувашей, мордвинов, татар устраивал школы. До отца не было этого в Симбирской губернии.
- Редкий он был человек, - ответила Надежда Константиновна. - С малого начинал. Зато у нас теперь революция дороги открыла большие.
Она видела, Владимир Ильич доволен сегодня работой. Даже глаза разблестелись, как прежде. Компресс снял, значит, легче голове. Может, и поднимется скоро?
"Может? Что это я? - испугалась Надежда Константиновна. - Не может, а непременно! Полгода назад было похожее с ним, отболел и поднялся. Так и теперь".
Она заботливо поправила на Владимире Ильиче одеяло.
- А ведь нынче новогодний вечер, Володя, - вспомнила Надежда Константиновна. - Не зря у тебя настроение хорошее. - Нагнулась к нему, поцеловала: - С Новым годом, Володя.
ВСЕГДА В БОРЬБЕ
Врачи опасались, не повредило бы Владимиру Ильичу диктование статей. Владимир Ильич, дайте отдохнуть голове! Не думайте о государственных делах. Оставьте деловые статьи.
Ни за что!
Но переспорить докторов не так-то легко. Пришлось Владимиру Ильичу пуститься на хитрости.
- Буду диктовать не статьи, а дневник.
Провёл докторов. Уступили: диктуйте. Впрочем, наверное, доктора понимали: не про погоду будет этот дневник. Разве запретишь Ленину заботиться о судьбе созданного им государства? Владимир Ильич нервничал, совсем не мог уснуть, когда ему не разрешали диктовать. Доктора разрешили. Только осторожно. Полчаса, сорок минут в день. Не больше.
И в назначенный час приходила стенографистка Володичева. Записывала иногда страничку в день, а то две или три. В этих страничках был заключён мудрый План дальнейшего устройства нашего общества. Владимир Ильич критиковал недостатки. Советовал, как лучше наладить государственный аппарат. Как сохранить в Коммунистической партии единство и дружбу. Больше всего боялся Ленин, чтобы в партии не вышло разлада.
В постели, больной, долгие часы обдумывал Владимир Ильич каждую мысль для своих статей. Каждое слово.
Статьи Ленина печатались в "Правде". Рабочие люди читали, делились между собою:
- Правильно Ильич про нашу жизнь понимает. Чего мы и не видим, всё увидал!
И радовались:
- Видно, здоровье у нашего Ильича идёт на поправку.
Вдруг... Был мартовский день. Весело светило весеннее солнце. Вовсю чирикали воробьи на бульварах и в скверах. Пенистые ручьи шумно бежали вдоль мостовой. Всё в природе говорило о жизни и радости. Но люди, открывая в это утро, 14 марта, газету, становились хмуры и пасмурны. Люди толпились на улицах возле щитов и витрин для газет. Всюду наклеены были листы. "Правительственное сообщение".
Если правительственное, значит, что-то серьёзное. Не случилось ли несчастья какого?
"Бюллетень о состоянии здоровья Владимира Ильича.
За последние дни в состоянии здоровья Владимира Ильича произошло значительное ухудшение..."
Чёрные буквы кричали: случилось, несчастье случилось... "Значительное ухудшение". Страшно читать. Люди отходили понурив головы.
Сумрачно было в этот день в рабочих цехах.
- Ильич-то наш, эх! - вздохнёт старый рабочий.
Молодые не верили, что надвигается грозное.
- Нет, не станут зря бюллетень выпускать, - сокрушались старики. - Эх, Ильич!
А Владимиру Ильичу было плохо. Беспощадно наступала болезнь. Владимир Ильич потерял речь. Что может быть горше! Ленин умолк. Не слышно стало живого, немного картавого, быстрого говора.
Круглые сутки дежурили в квартире Владимира Ильича доктора. Наука, талант, искусство медиков вступили в сражение за его жизнь. Вся страна с надеждой следила. Утром люди спешили к газете, прочитать бюллетень.
Вечер! Весенний ветер колышет красный флаг над, зданием Совнаркома. Что там, в кремлёвской квартире?
Вечер. Кончились дневные труды и хлопоты. Тысячи людей с мучительным беспокойством ищут в вечерних газетах: что в кремлёвской квартире?
Тихо в комнате Владимира Ильича. Из столовой доносится мерный стук маятника. Там дежурная медицинская сестра. А возле постели Надежда Константиновна.
Владимир Ильич поднял тяжёлые веки. "Ты здесь, Надя?"
Надежда Константиновна понимала всё, что он хотел сказать и спросить. Говорила с ним, будто слыша ответ.
- Тебе получше сегодня, - уверенно сказала она.
И Владимиру Ильичу показалось, что и правда получше. И глаза его ответили: "Да".
- Ты вылечишься. Доктора говорят, всю волю надо на помощь позвать. Собери всю волю, Володя.
"Собираю", - ответил глазами Владимир Ильич.
- Ты всю жизнь боролся за счастье народа. Поборись теперь за себя. Для народа же, для революции. Изо всех сил поборись!
Снова Владимир Ильич ответил понятно для Надежды Константиновны: "Да".
Нестерпимая жалость её пронзила. Слёзы больно подкатили к горлу. На секунду она обессилела. Справилась. И заботливо, с лаской:
- А сейчас пора отдохнуть. Поспи, чтобы силы набраться. Всё будет хорошо. Усни. Я не уйду. Я буду рядом сидеть.
ОСЕНЬ ТЫСЯЧА ДЕВЯТЬСОТ
ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЕГО
В апреле открылся XII съезд Российской Коммунистической партии. Съезд послал приветствие Владимиру Ильичу.
"От глубины сердца партии, пролетариата, всех трудящихся съезд посылает своему вождю, гению пролетарской мысли и революционного действия, привет и слова горячей любви Ильичу...
Более чем когда-либо партия сознаёт свою ответственность перед пролетариатом и историей. Более чем когда-либо она хочет быть и будет достойной своего знамени и своего вождя..."
Надежда Константиновна прочитала приветствие. Глубоким взглядом, полным чувства, ответил Владимир Ильич.
Владимир Ильич не сдавался болезни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55