Ставят двойку Карякиной, бредет Карякина к себе на место. Вообще-то училась она ничего, средне. Бывали и четверки. Но случались и двойки. Всего бывало понемножку.
Собственно, Карякина мало кого интересовала, и уж, во всяком случае, не меня. Мой друг и сосед по парте, Витька Голубев, тоже подсмеивался над Лидой и даже прозвище ей придумал: Секлетея. Правда, это осталось между нами. Понимали, что кличка обидная.
- А в сущности, почему? - разводил руками Витька. - Секлетея нормальное христианское имя! Классическое, можно сказать!
Сам-то Витька чуть ли не с первого класса отзывался на кличку Дельфин. Лицо Витькино и правда напоминало дельфинье рыльце. Круглое, усмешливое такое, и нос клювиком. Глазки блестят, карие, веселые дельфиньи глазки. И фигура у Витьки соответствующая: невысокий, плотный, с круглой сутуловатой спиной.
Когда осенью наша семья переезжала на новую квартиру, Витька помогал таскать вещи. Не успели мы с ним втащить в подъезд холодильник, видим идет навстречу Карякина. Вот это номер!
- Ты что тут делаешь?! - удивился Витька.
- Ничего. Я тут живу, - хмуро ответила Карякина и прошла мимо, болтая пустой авоськой.
Оказывается, Карякины жили в соседней квартире.
Нам дали две комнаты. Третью занимала Юлия Михайловна, работник какого-то большого учреждения. Делопроизводитель... Днем все мы расходились по делам, вечером толпились на кухне. Мы предпочитали питаться на кухне, чтобы не таскать кастрюли с едой туда и обратно. Я был против, мне всегда нравилось есть не спеша, в одиночестве, но мама сразу прикрикнула:
- Это что еще за фокусы?! Комнату пачкать не позволю! К тому же там чертежи.
Строгие у меня родители. Оба инженеры, работают вместе на станкостроительном заводе. Отец сейчас в долгосрочной командировке на Урале, и поэтому, наверное, мама строга за двоих. Я единственное дитя. У нас и правда всюду чертежи. На столе и на двух больших чертежных досках. Свитки чертежей и рулоны кальки громоздятся на шкафу. Правда, мне для жительства отвели вторую, маленькую комнату. Это было здорово - получить собственную комнатенку. Я навел там блеск, привинтил книжные полки, установил проигрыватель, словом, зажил в свое удовольствие. Мы с Витькой вместе готовили уроки, а после часами разговаривали, и никто не мешал нам. Никто не гнал, не кричал: "Эй, вы там, потише!" Полная свобода.
Как-то раз Виктор и говорит:
- Слыхал новость? Карякина уходит из школы. То есть окончит восьмой, и все. Отучилась наша Секлетея. Кончила курс наук.
- Вот оно что! То-то, слышу, на кухне споры да раздоры, общее собрание жильцов. И мать Лидкина что-то больно разоряется...
- Что, Карякины знакомы с вашими?
- Тетя Аня ведь медсестра. А Юлии Михайловне нашей прописали какие-то уколы. Хотя, по-моему, она здоровяк... Значит, Лидка бросает школу?.. А ты-то откуда узнал?..
Витька ухмыльнулся.
- От самой Карякиной. Спрашиваю: "Правда, что ты школу бросаешь?" - "А тебе-то что? - отвечает. - Ну, бросаю, а тебе-то что?" Смотрит на меня как бешеная килька, я уж и сам не рад, что спросил.
Лидина мать дома почти не бывала, и первоклассник Миша до самого вечера ошивался в школе, в группе продленного дня. Понятно - зарплата медсестры невелика, приходится браться за любую работу. Ночами она дежурила у тяжелобольных, делала уколы больным на дому, иногда и вторую смену отрабатывала за других... И все-таки денег не хватало. Это сразу видно было по истрепанному Лидкиному пальто, по разбитому вдрызг рыжему Мишкиному портфелю.
- Интересно, платит он им алименты или нет? - рассуждала на кухне Юлия Михайловна. - Что-то уж очень, гляжу, Анна надрывается. А толку чуть.
- Не знаю, право. - Мама устало перемывала тарелки.
- Как же, - возражала Юлия Михайловна, - на что существует закон? Бросил семью - плати. Вот бы узнать, платит он им или нет?
Юлия Михайловна очень хорошо знала все законы. Даже до тонкости. Наверное, делопроизводителю так и положено - знать законы. Самой Юлии Михайловне это знание законов явно пошло на пользу. Она всегда знала, как отстоять свои права, знала, где, когда и что можно получить. А получить, оказывается, можно многое: тут и бесплатные путевки, и тринадцатая зарплата, и разные там премиальные, и подарки по случаю праздников, профилактории, санатории, всего и не перечесть.
Юлию Михайловну из года в год выбирают в члены месткома, она активная общественница... Но я просто обалдел, когда увидел, как тщательно Юлия Михайловна следит за собой. Например, после работы обязательно спит два часа. Так вот попросту ложится на спину, закрывает глаза и спит. Среди бела дня. Зато по вечерам эта сорокапятилетняя женщина полна энергии. Розовое лицо лоснится от крема, сквозь реденькие обесцвеченные кудряшки на голове просвечивает розовая кожа. Сидит на кухне за своим столиком, застеленным цветастой клеенкой, и поучает, без умолку поучает:
- Перед сном наедаться не следует! Ни в коем случае. Кефирчик, один кефирчик, и больше ничего. Кефир стимулирует кишечник, а пищеварение прежде всего! Утром - пожалуйста! Котлеточку, немножко гарнира, яблочка половинку. Ты вот, Сережа, уже второй кусок маслом намазываешь. Положи обратно, воздержись. Даже в твоем возрасте излишества вредны. Атеросклероз, радикулит, подагра...
И все в таком роде. Я даже бояться стал на кухню выходить.
Когда тетя Аня пришла и пожаловалась нашим, что Лида хочет бросить школу, на кухне началось такое... Тут и моя мама, и тетя Аня, и, главное, Юлия Михайловна - все дружно наседали на Лидку. Особенно Юлия Михайловна.
- Ты сама понимать должна, - вкрадчиво говорила она. - Матери трудно. Все она отдает детям. Мишка маленький, единственная надежда на тебя. Вот мать радовалась, два годика потерпеть осталось, а там, бог даст, в институт поступишь, стипендию приносить начнешь. А там, глядишь, и специалист. Как же ты не понимаешь, что без десятилетки ты не сможешь стать полноценным членом общества?!
Лидка бурчала в ответ что-то нечленораздельное. Она так умела: буркнет себе под нос, ни то ни се.
- Ты только подумай, - не отставала Юлия Михайловна, - какие условия для вас, ребят, созданы! Светлые классы, спортзалы, все сыты, одеты. Как тут не учиться! Да разве мы в наше время так жили!
Тут Юлия Михайловна отхлебнула из своей большой кружки молока, закусила кусочком бисквита и старательно вытерла бумажной салфеткой рот.
- Мы голодные и босые в школу бегали. Мы...
- Ну, положим, босиком-то все-таки не ходили, - вмешалась мама.
- Да что вы, ей-богу... Если уж тапки брезентовые за обувь считать... - Юлия Михайловна повернулась к Лидке и снова впала в поучительно-торжественный тон. - Все дороги для вас открыты. Учиться вы должны, вы просто обязаны учиться...
- А она обязана? - Лидка хмуро кивнула в сторону матери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15