- Кто есть ты?
Немец молчал.
- Не хочет отвечать.
- Сейчас захочет, - Виктор выстрелил над головой немца. Пленный побледнел, глаза его округлились. - Давай спрашивай.
- Вэр ист ду? - спросил Генка, а Виктор выразительно повел автоматом.
Немец быстро-быстро залопотал.
- Чего он? - Виктор посмотрел на друга.
- Непонятно что-то, - пожал плечами Генка.
Пленный прислушивался к разговору.
- Может, он по-русски понимает? - насторожился Виктор. - Понимаешь по-русски, нет?
Пленный смотрел на ребят, и в глазах его был немой вопрос, усилие понять, чего хотят от него.
- Шпрехен зи русиш? - спросил Генка.
- Никс, - отрицательно мотнул головой немец.
- Вэр ист ду? - с расстановкой спросил Генка, тщательно выговаривая слова. Виктор поднял автомат.
Немец, косясь на автомат, что-то ответил, жестикулируя и показывая на море.
- Чего он? Ты что-нибудь понял?
- Кажется, с подводной лодки. - Генка вспоминающе морщил лоб. Зее - море. Унтерзеебот - подводная лодка.
- Зее? - Генка показал на море. - Унтерзеебот?
- Я-я, - закивал немец.
- Ну точно, - Генка посмотрел на друга. - С подводной лодки. Транспорт они, наверно, потопили.
- А как же мы ее не заметили?
- А туман.
- Туман к вечеру начался, днем-то ясно было.
- Днем-то они нас в перископ рассматривали, а в туман и полезли.
Это походило на правду.
Виктор держал автомат в руках, наведя ствол на пленного. Тот выжидательно стоял перед грозным русским. Но если бы он мог взглянуть под опущенные ресницы русского матроса, то увидел бы в его глазах совсем не жестокость и ненависть, а самую что ни на есть мальчишескую растерянность. Сейчас Виктор совершенно не знал, что делать с этим проклятым немцем и что делать вообще.
- Спроси, где ребята, - сказал Виктор, стараясь вопросами оттянуть время, когда придется все-таки принимать какое-то решение.
- Наши, русиш, пух, пух? Шисэн? - показывая на пальцах, как стреляют, спросил Генка.
- Я-я, - почему-то обрадовался немец.
- Что "я-я"? - побледнел Генка. - Где наши? Во ист руссиш маринен?
Немец внимательно выслушал, понял вопрос и что-то долго и непонятно говорил. Но по жестикуляции друзья поняли, что кто-то убит.
- Врешь! - закричал Генка. - Не может быть? Как это!
Но выражение лица пленного говорило, что это правда.
- Убиты? Тотен? Русиш? - переспросил Генка в надежде, что немец просто не понял вопроса и несет ересь.
- Я, - кивнул пленный и отвел глаза.
Генка потерянно взглянул на друга и горько прошептал:
- Неужели правда, Витя?
Оглушенный известием, Виктор тупо смотрел на фашиста. Убили ребят! Может, вот этот и убил. Взял вот просто так и убил.
- Спроси у него, он убил или нет. Если он, я убью его.
На лице Виктора проступило жестокое и решительное выражение.
Генка испуганно округлил глаза.
- Ты что? Как убьешь?
- А так!
Виктор вскинул автомат. Немец понял, что русский решился на что-то серьезное, и весь напружинился, кровь отлила от его лица.
- Спрашивай! - яростным шепотом процедил сквозь зубы Виктор.
- Ты брось, Витька, брось! - испуганно повысил голос Генка. - Не имеешь права! Он без оружия. Он пленный. Не имеешь права.
Генка неумело загородил собою немца.
- Он ребят убил! - крикнул Виктор, чувствуя, как от ненависти удушливая спазма сдавливает горло.
- Да откуда ты взял, что он? - в отчаянии говорил Генка.
- Спрашивай, а то я его...
Генка повернулся к мертвенно бледному немцу.
- Ты... ду... стрелял? Шисэн? Пух, пух, ин русиш? - показывал на пальцах Генка.
- Никс, никс! - горячо залопотал немец.
Жестикулируя, он торопливо и страстно что-то говорил, но ребята поняли одно: участия в схватке он не принимал, он просто гребец на шлюпке.
- Вот видишь, не он, - облегченно сказал Генка.
- Его счастье. - Виктор медленно опустил автомат. Накаленный ненавистью голос сорвался. - Его счастье!..
Генка тяжело вздохнул.
- Что делать-то, Витя?
- Не знаю, - тихо сознался Виктор. - Надо на пост вернуться.
- Ага, - обрадованно кивнул Генка. - Может, немцы ушли, а наши остались.
Виктор горько умехнулся.
- Живыми их не оставят.
- Да, - как эхо, отозвался Генка. - А может, живые?
- Пошли разведаем.
- Пошли. А он? - Генка глазами показал на пленного.
- Его свяжем и рот заткнем, пусть лежит.
Ребята связали немцу ноги и руки брезентовыми ремнями от своих брюк, в рот заткнули кляп - его же, немца, носовой платок.
* * *
Они подобрались к посту со стороны приземистой сопки, которая являлась началом невысокого хребта, тянувшегося на юг по тундре. Выползли на плоскую вершину сопки и залегли за камнями среди мелкого и редкого ивняка. Пост был как на ладони. Они смотрели на свое недавнее жилище, и им было дико от мысли, что оно занято немцами и они не могут туда вернуться.
Вокруг поста были немцы. Сидели, ходили, курили, хохотали - вели себя как хозяева. Их было много.
- Сколько их! - прошептал Генка.
Виктор молчал.
- Ребят никого не видно, - опять прошептал Генка.
Виктор, не отвечая, смотрел на место, где обычно они рубили дрова.
Там что-то лежало. Сначала он не понял ЧТО. Но, вглядевшись, увидел - там лежали ТРОЕ.
- Гляди, - сдавленным голосом прохрипел он.
Но Генка уже и сам увидел и догадался, что ЭТО.
Но кто именно? Кто, кроме Чупахина? Жохов? Пенов? Костыря? Трое. Значит, кто-то еще жив! Кто? Где он? Может, там, внутри поста? А может, тоже убитый, но где-то в другом месте.
Внезапно друзья увидели, как справа по берегу, как раз оттуда, где проходили они ночью, возвращается группа немцев.
- Нас ищут, - догадался Виктор.
- Кого? - не понял Генка.
- Нас с тобой и немца.
- Нас? - повторил Генка. Он все еще никак не мог до конца осознать, что происходит.
Виктор понимал всю бессмысленность и все бессилие своего положения. Товарищи убиты, трое лежат возле поста, неизвестно, жив ли четвертый, немцев много, и схватка будет неравной. И все же он решился, и от этой решимости враз отмерзли пальцы на ногах.
- Сейчас я им сыпану! - сквозь зубы процедил Виктор и выдвинул автомат между камней. - Сейчас я им!..
Никогда в жизни он не стрелял по живому человеку и вообще по живому существу. Один только раз, в детстве, был он на охоте с отцом и подбил чирка из малопульки. Подранка принесла собака. И чирок умер у него в руках. Когда маленький Витя услышал, как перестало биться сердце птицы, его охватил ужас. Он тогда осознал, ощутил всем своим существом, что такое смерть, и понял свою причастность к ней. Он был потрясен своим открытием и с тех пор никогда не поднимал руку на живое существо. Теперь же надо было стрелять по людям. НАДО! Виктор это понимал, но никак не мог нажать на спусковой крючок автомата.
- Сейчас я им!.. - продолжал шептать Виктор и никак не мог преодолеть ту внутреннюю грань, которая была барьером между жизнью и смертью и не давала стрелять. - Сейчас я им!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29