А когда свезут с поля снопы, по жнивью пасут стадо. Мальчики отлучатся на минутку и вырвут два-три кустика картошки. Конечно, брать чужое нехорошо, но испечь картошку в костре не преступление. Пастушки соберутся вокруг костра, прутиками шевелят головешки, а в горячей золе печется картошка. С нетерпением все ждут, когда она будет готова, а потом перебрасывают картофелину с одной руки в другую, чтобы быстрей остывала, и понемногу чистят кожуру. Смотри в оба, а то обожжешь ладони, когда рассыплется ароматная картофелина...
Незаметно день становится короче, раньше смеркается. Осень на пороге. Теперь можно подольше поспать в ночном, а то и послушать интересную историю. В ночном непременно разводят костер. Взрослые мужики усядутся вокруг него и курят цигарки из самосада. Ребята подбрасывают в огонь собранные в лесу ветки и хворост, любуются, как высоко в безветренный вечер искры летят в небо. Сначала здесь обсуждаются ежедневные житейские дела: говорят о товариществе взаимной помощи, о совместной обработке земли, о государственной помощи беднейшим крестьянам инвентарем и семенами, а потом припомнят, кто сколько коп ржи или пшеницы сжал, кто больше всех боровиков насобирал. Поговорят и о том, кто за кем ухаживает, кто на ком надумал жениться...
Василинка внимательно слушает нехитрые деревенские новости, а сама думает: вот если б Семен, у которого она в прошлом году служила, что-нибудь интересное рассказал. Он знает множество историй. И про Бездонное озеро тоже.
Спутанные кони еще не разбрелись далеко от костра, было хорошо слышно, как шелестит трава под их крепкими зубами. Постепенно все вокруг затихает, и Семен вступает в разговор.
- Жил-был в давние времена в наших местах богатый помещик. Белокаменный дворец его на том берегу озера возвышался. Крутого нрава был тот пан, за всякую мелочь приказывал бить плетьми. И очень охоч был до молодых девушек, ни одной не пропускал. Каждую молодую в свадебную ночь по его приказу насильно в панский дворец затаскивали. Лишь красавица Настя, когда пришли за ней панские слуги, сказала, что лучше в озере утопиться. Донесли об этом пану, но тот своего приказа не отменил. Настю за свадебным столом гайдуки панские схватили и приволокли в имение...
Где-то совсем близко проскакал стреноженный конь, и вновь все стихло.
Семен свернул новую цигарку, пошевелил палкой в костре, выкатил уголек и, наклонившись к нему, прикурил.
- А что дальше? - спросила Ликута.
- Что дальше - слушайте. Настя в белом платье застыла в панских покоях, словно окаменела. Коса расплелась, глаза огнем горят. Пан остолбенел: никогда еще не видел такой красавицы.
- Не подходи! - крикнула девушка. - Убью, как собаку!
Пан только и успел два шага ступить, как Настя изо всей силы ударила его ножом в грудь. Бросилась к дверям - заперты. Выпрыгнула в окно и - к воротам.
- Дяденька, родненький, выпусти на волю, - став на колени, молила Настя охранника. - Пожалей меня.
- Замучают меня, дочка, на конюшне...
А во дворце поднялся шум, суета, на крыльцо выбежали люди. Старый охранник поднял засов и выпустил Настю. Та полетела напрямик к озеру. Следом бежала панская стража, лаяли собаки.
- Лови ее, лови, вон она!..
Погоня приближалась с каждой минутой. И Настя с разбега бросилась в озеро. Только круги по воде пошли...
Семен рассказывал с такими подробностями, словно он все видел своими глазами.
- А еще сказывают, - продолжал Семен, - что Настя попала к русалкам, которые ночью выходят из озера и водят хороводы. Русалки окружили девушку и вместе с ней исчезли под водой. Говорят, что русалка-волшебница махнула рукой - и в мгновение озеро стало бездонным, а подступы к нему - зыбучими, болотистыми. С той поры в нем никто не купается.
Словно в полудреме, тлели головешки. Из глубокой задумчивости вывела всех звонкая, бодрая песня. Пели на том берегу, за озером, возле бывшего панского имения.
Смело мы в бой пойдем
За власть Советов
И как один умрем
В борьбе за это.
Пели коммунары.
ТУЧИ СГУЩАЮТСЯ
Стадо неторопливо щиплет на болоте сочную зеленую осоку. Прильнув плечом к низкорослой сосенке, Василинка перебирает в памяти, что рассказывали взрослые в ночном. Правду говорил Василий: только вместе, только сообща можно одолеть нужду. Вот и на весеннем севе комитет помог бедноте, яровой клин засеяли весь, ни одна полоска не пустовала. Государство дало людям семена, чтобы не кланялись кулакам-богатеям. Это пришлось не по нраву Халимону с Лавреном.
- Чего вы слушаете его! - шипел Халимон. - Справным хозяином он никогда не был и не станет. Родился бобылем, таким и останется. То, что веками жило, не изменишь. Разбежится его товарищество, вот увидите!
Как ни хотелось Халимону с Лавреном полностью властвовать в деревне, новое все сильнее и сильнее пробивалось к жизни, овладевало мыслями сельчан.
Однажды Василий поздно задержался в сельсовете. Шел лесом, не чуя беды. И вдруг почти у самого поля кто-то ударил его колом по голове, перебил руку. Долго лежал Василий без сознания, пока не нашли его люди. Положили на подводу и привезли в деревню. А преступника так и не нашли. Около недели прожил милиционер в Березовой Роще, но так ничего и не узнал. Никто ничего не видел... Василинка очень жалела отчима, а помочь ничем не могла - она же батрачит.
Все лето отчим не мог взять в руки топор. Хорошо, что дядя Николай с сыновьями выручали на сенокосе. Мама с Тоней вязанками таскали из болота скошенную траву. Бабушка Анета лечила отчима травами, делала припарки из настоенного зелья, компрессы. Кажется, пошло на поправку.
Василий уже не считался чужаком, в их хате чаще стала бывать молодежь. Некоторые поговаривали, что привлекает их всех красавица Тоня. Может, оно и так? Но парни внимательно слушали и Василия. Волновала коммуна, что была за озером: государство дало коммунарам машины, работали там люди дружно и споро. И Василий повторял, что только в коммуне выход из бедноты и кабалы.
Порой такие разговоры кончались песнями. Пели про вербу и криниченьку, про казачку Галю. Наконец Василий заводил свою любимую:
Мы наш, мы новый мир построим,
Кто был ничем, тот станет всем...
Встречи молодежи пришлись не по вкусу хозяевам мрачной Халимоновой хаты. В присутствии Василинки, а может, специально для того, чтобы пересказала отчиму, заводили разговор:
- Ишь, чего захотели: "...кто был ничем, тот станет всем", - хихикал Лаврен. - Голь перекатная ничем и останется.
- Правда твоя, сынок, - поддакивала Халимониха.
- На чужое добро зенки пялят, - изо всех сил грохал Лаврен кулаком по столу. - Пусть попробуют своим горбом нажить богатство!
- Уймись ты, Лавренка, - ласково просила жена. - Не только же своим горбом ты наживал.
- Молчи, дура!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33