– Она все еще не смотрела на него, но прислушивалась к его словам, и это его приободрило. – Найдем уединенное местечко и устроим пикник, разденемся и будем загорать голенькими. Тебе это пойдет на пользу, Дасти, уверен.
Она подняла глаза и посмотрела на него с печалью.
– Я подумаю об этом. – Она наклонилась и нежно поцеловала его, потом забралась в постель.
Мигель торопливо принял душ, но когда вернулся в спальню, она уже спала. Он лег рядом с ней и нежно поцеловал ее в щеку. Завтра, молча пообещал он, начнется твое излечение.
Мигель не знал, что его разбудило, но тут же понял, что Дасти нет рядом с ним. Он резко сел в постели, когда она вышла из ванной комнаты. Лучи утреннего солнца проникали сквозь плотные шторы на окне, и он увидел, что она одета.
– Что это ты делаешь?
– Ты проснулся? – Она остановилась в двери спальни.
– Еще как, – проворчал он, откидывая одеяло. – Куда ты собралась черт побери? – Он встал с постели и заслонил дверь спальни.
– В лагерь отца. Я что-то там недосмотрела.
– И хотела улизнуть, не известив меня?
– Я собиралась оставить тебе записку.
– Записку! – Мигель почувствовал, как кисти его рук непроизвольно сжались в кулаки. Он повернулся и врезал кулаком по двери. – А ты не подумала, что я буду волноваться о тебе там, одной?
– Я могу позаботиться о себе сама. И тебе незачем волноваться. Наоборот, я хотела дать тебе выспаться.
Честное недоумение в ее голосе разъярило его еще больше.
– Я буду волноваться, потому что люблю тебя! – прокричал он, поворачиваясь к ней лицом. – И не хочу, чтобы с тобой случилось то, что могло случиться с твоим отцом. Ты и про него говорила, что он умеет постоять за себя, а он числится пропавшим уже более месяца!
Его вспышка повергла ее в молчание. Он не мог разглядеть черты ее лица в сумеречном свете, а единственным звуком в комнате было его собственное прерывистое дыхание.
– Как ты думаешь, что я говорил тебе, когда мы предавались любви? – спросил Мигель, не в силах вынести тишину. – Yo te quiero, yo te amo! Я хочу тебя, я люблю тебя! Я не говорил этих слов ни одной женщине. Я говорил их тебе на испанском, поскольку не осмеливался сказать на английском.
Он сделал паузу, молясь про себя, чтобы она потянулась к нему, заверила его в ответной любви. Но она стояла перед ним совершенно неподвижно.
– Я надеялся, что ты спросишь меня, но ты этого не сделала, – добавил он и подождал опять, но она молчала и не шевелилась. – Скажи же что-нибудь, пожалуйста.
– Я… – начала она, но ее голос задрожал, и ей пришлось сделать глубокий вдох. – Я не знаю, что и сказать, Мигель. – Нерешительно сделав несколько шагов, она присела на постель.
– Например: «Я люблю тебя тоже», – подсказал он, садясь рядом с ней и обнимая ее одной рукой. Дасти подняла ему навстречу свое лицо. Ее глаза были огромны, но в них не было радости, которую он ожидал увидеть. Он увидел в них неуверенность и замешательство.
– Не уверена, знаю ли я, что такое любовь между мужчиной и женщиной, – прошептала она. – Я знаю, что ты мне дорог, Мигель, это точно. – Она помолчала, прося взглядом поверить ей. – Но сейчас я могу думать только об отце. Я должна поехать туда еще раз, и поехать одна.
Мигель затряс головой, не осмеливаясь говорить. Он, наконец, нашел женщину, которую мог полюбить на всю жизнь, а она призналась лишь в том, что он ей дорог. Впервые он понял, как чувствовали себя женщины, которые клялись ему в своей любви. Он тоже говорил им, что они ему дороги. Ирония всего этого вызвала у него болезненную гримасу.
Мона была права, когда предупреждала его, что на этот раз пострадавшим может оказаться он. Неуклюже двигаясь, он убрал свою руку, встал и повернулся к ней спиной.
– Со мной все будет в порядке, – сказала она. – Пожалуйста, не волнуйся обо мне. Я возьму с собой Коди.
– О, прекрасно! Он очень помог твоему отцу.
Мигель услышал, как она нервно втянула в себя воздух. Он знал, что его сарказм ранил ее, но ему было уже наплевать па это. Скрип кровати подсказал ему, что она встала, но шагов к двери он не услышал.
– Мигель. – Ее голос был мягок, умоляющ.
Он отошел к окну.
– Уезжай, – сипло произнес он, с силой раздергивая в стороны шторы. – Делай, что считаешь нужным.
Она вышла из комнаты.
11
Деревья были украшены инеем. Дасти заметила это, когда свернула на знакомую ей дорогу в горы. Тополя, обрамляющие ручей в каньоне, за последние две недели потеряли свое осеннее золотое убранство. Она даже не заметила, когда именно. В холодном октябрьском воздухе ее дыхание оставляло за собой белый пар.
Дасти выбралась из «виллиса» и обошла покинутый лагерь. Коди бегал от одного заинтересовавшего его места к другому, принюхиваясь носом к земле, но запахи добровольных поисковиков отбили последние остатки запаха ее отца. Она так же бессмысленно, как и пес, бродила, поглядывая на лес поверх стен каньона.
Мигель прав, подумала она, вспоминая их разговор прошлой ночью. Чего она надеялась добиться одна? Однако как могла бы она бросить все и заняться лишь своей жизнью? Ее заполняли волны отчаяния, лишая сил, и она присела на большой камень. Дасти не хватало Мигеля, его присутствия рядом, его спокойной бодрости, его заботы, его нежности и силы. Его поддержки. Она начала зависеть от него. Не означало ли это, что она любит его? Он сказал, что любит ее… Нет, не могла она думать об этом сейчас!
Коди подбежал к ней и пофыркивал над ее склоненной головой. Она выпрямилась и спросила его:
– Что мне делать? Отказаться от отца и отправиться развлекаться в пустыню с Мигелем? – Коди взвизгнул и ткнулся носом в ее руку. – Но я не могу! – Она резко поднялась на ноги, и Коди потерся мордой о ее бедро. – Я так и не пойму, что на самом деле чувствую к Мигелю, пока не узнаю, что случилось с отцом. Ведь что-то еще можно сделать, чтобы отыскать его. Просто должно быть.
Она сделала несколько шагов, потом вернулась обратно. Так она и ходила: взад и вперед. Коди сидел, наблюдая за ней и поворачивая голову туда-сюда.
Сосредоточившись, она представила, что еще можно сделать. Первое: она может осмотреть уже обысканную местность в надежде наткнуться на какой-то след, который никто не заметил. Второе: она может расширить район поисков, очерченный сержантом Кели, и обследовать новые места. Третье: она могла бы еще раз осмотреть принадлежавшие отцу вещи. Интересно, вернут ли ей его грузовичок и остальное имущество? Если бы только ей удалось найти его дневники. В них должны быть записи о его планах или о маршруте. Четвертое: она могла бы опубликовать свое собственное объявление в местных газетах. Хотя официальные объявления гарантировали анонимность, но кто-то мог предпочесть поговорить с ней, а не с полицией. Пятое…
В ее голове было пусто, и она вздохнула.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Она подняла глаза и посмотрела на него с печалью.
– Я подумаю об этом. – Она наклонилась и нежно поцеловала его, потом забралась в постель.
Мигель торопливо принял душ, но когда вернулся в спальню, она уже спала. Он лег рядом с ней и нежно поцеловал ее в щеку. Завтра, молча пообещал он, начнется твое излечение.
Мигель не знал, что его разбудило, но тут же понял, что Дасти нет рядом с ним. Он резко сел в постели, когда она вышла из ванной комнаты. Лучи утреннего солнца проникали сквозь плотные шторы на окне, и он увидел, что она одета.
– Что это ты делаешь?
– Ты проснулся? – Она остановилась в двери спальни.
– Еще как, – проворчал он, откидывая одеяло. – Куда ты собралась черт побери? – Он встал с постели и заслонил дверь спальни.
– В лагерь отца. Я что-то там недосмотрела.
– И хотела улизнуть, не известив меня?
– Я собиралась оставить тебе записку.
– Записку! – Мигель почувствовал, как кисти его рук непроизвольно сжались в кулаки. Он повернулся и врезал кулаком по двери. – А ты не подумала, что я буду волноваться о тебе там, одной?
– Я могу позаботиться о себе сама. И тебе незачем волноваться. Наоборот, я хотела дать тебе выспаться.
Честное недоумение в ее голосе разъярило его еще больше.
– Я буду волноваться, потому что люблю тебя! – прокричал он, поворачиваясь к ней лицом. – И не хочу, чтобы с тобой случилось то, что могло случиться с твоим отцом. Ты и про него говорила, что он умеет постоять за себя, а он числится пропавшим уже более месяца!
Его вспышка повергла ее в молчание. Он не мог разглядеть черты ее лица в сумеречном свете, а единственным звуком в комнате было его собственное прерывистое дыхание.
– Как ты думаешь, что я говорил тебе, когда мы предавались любви? – спросил Мигель, не в силах вынести тишину. – Yo te quiero, yo te amo! Я хочу тебя, я люблю тебя! Я не говорил этих слов ни одной женщине. Я говорил их тебе на испанском, поскольку не осмеливался сказать на английском.
Он сделал паузу, молясь про себя, чтобы она потянулась к нему, заверила его в ответной любви. Но она стояла перед ним совершенно неподвижно.
– Я надеялся, что ты спросишь меня, но ты этого не сделала, – добавил он и подождал опять, но она молчала и не шевелилась. – Скажи же что-нибудь, пожалуйста.
– Я… – начала она, но ее голос задрожал, и ей пришлось сделать глубокий вдох. – Я не знаю, что и сказать, Мигель. – Нерешительно сделав несколько шагов, она присела на постель.
– Например: «Я люблю тебя тоже», – подсказал он, садясь рядом с ней и обнимая ее одной рукой. Дасти подняла ему навстречу свое лицо. Ее глаза были огромны, но в них не было радости, которую он ожидал увидеть. Он увидел в них неуверенность и замешательство.
– Не уверена, знаю ли я, что такое любовь между мужчиной и женщиной, – прошептала она. – Я знаю, что ты мне дорог, Мигель, это точно. – Она помолчала, прося взглядом поверить ей. – Но сейчас я могу думать только об отце. Я должна поехать туда еще раз, и поехать одна.
Мигель затряс головой, не осмеливаясь говорить. Он, наконец, нашел женщину, которую мог полюбить на всю жизнь, а она призналась лишь в том, что он ей дорог. Впервые он понял, как чувствовали себя женщины, которые клялись ему в своей любви. Он тоже говорил им, что они ему дороги. Ирония всего этого вызвала у него болезненную гримасу.
Мона была права, когда предупреждала его, что на этот раз пострадавшим может оказаться он. Неуклюже двигаясь, он убрал свою руку, встал и повернулся к ней спиной.
– Со мной все будет в порядке, – сказала она. – Пожалуйста, не волнуйся обо мне. Я возьму с собой Коди.
– О, прекрасно! Он очень помог твоему отцу.
Мигель услышал, как она нервно втянула в себя воздух. Он знал, что его сарказм ранил ее, но ему было уже наплевать па это. Скрип кровати подсказал ему, что она встала, но шагов к двери он не услышал.
– Мигель. – Ее голос был мягок, умоляющ.
Он отошел к окну.
– Уезжай, – сипло произнес он, с силой раздергивая в стороны шторы. – Делай, что считаешь нужным.
Она вышла из комнаты.
11
Деревья были украшены инеем. Дасти заметила это, когда свернула на знакомую ей дорогу в горы. Тополя, обрамляющие ручей в каньоне, за последние две недели потеряли свое осеннее золотое убранство. Она даже не заметила, когда именно. В холодном октябрьском воздухе ее дыхание оставляло за собой белый пар.
Дасти выбралась из «виллиса» и обошла покинутый лагерь. Коди бегал от одного заинтересовавшего его места к другому, принюхиваясь носом к земле, но запахи добровольных поисковиков отбили последние остатки запаха ее отца. Она так же бессмысленно, как и пес, бродила, поглядывая на лес поверх стен каньона.
Мигель прав, подумала она, вспоминая их разговор прошлой ночью. Чего она надеялась добиться одна? Однако как могла бы она бросить все и заняться лишь своей жизнью? Ее заполняли волны отчаяния, лишая сил, и она присела на большой камень. Дасти не хватало Мигеля, его присутствия рядом, его спокойной бодрости, его заботы, его нежности и силы. Его поддержки. Она начала зависеть от него. Не означало ли это, что она любит его? Он сказал, что любит ее… Нет, не могла она думать об этом сейчас!
Коди подбежал к ней и пофыркивал над ее склоненной головой. Она выпрямилась и спросила его:
– Что мне делать? Отказаться от отца и отправиться развлекаться в пустыню с Мигелем? – Коди взвизгнул и ткнулся носом в ее руку. – Но я не могу! – Она резко поднялась на ноги, и Коди потерся мордой о ее бедро. – Я так и не пойму, что на самом деле чувствую к Мигелю, пока не узнаю, что случилось с отцом. Ведь что-то еще можно сделать, чтобы отыскать его. Просто должно быть.
Она сделала несколько шагов, потом вернулась обратно. Так она и ходила: взад и вперед. Коди сидел, наблюдая за ней и поворачивая голову туда-сюда.
Сосредоточившись, она представила, что еще можно сделать. Первое: она может осмотреть уже обысканную местность в надежде наткнуться на какой-то след, который никто не заметил. Второе: она может расширить район поисков, очерченный сержантом Кели, и обследовать новые места. Третье: она могла бы еще раз осмотреть принадлежавшие отцу вещи. Интересно, вернут ли ей его грузовичок и остальное имущество? Если бы только ей удалось найти его дневники. В них должны быть записи о его планах или о маршруте. Четвертое: она могла бы опубликовать свое собственное объявление в местных газетах. Хотя официальные объявления гарантировали анонимность, но кто-то мог предпочесть поговорить с ней, а не с полицией. Пятое…
В ее голове было пусто, и она вздохнула.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42