– Пей, – велела она ему. После него и сама отхлебнула из фляги. – Не борись с весом рюкзака, – посоветовала Дасти и помогла ему взвалить рюкзак на спину. – Согнись под ним и вообрази себя гориллой. Наклонись вперед и шагай в ровном ритме. Скоро привыкнешь. – Она проверила лямки и показала ему, как регулировать их, что бы поднять или опустить для удобства рюкзак.
Мигель забарабанил себя в грудь и с надеждой в голосе проговорил:
– Я – Тарзан, ты – Джейн?
– Позже детка, – пообещала она с улыбкой и зашагала дальше.
Приободрившись, он последовал за ней. В таком положении рюкзак уже не тер ему спину и плечи.
– Заметила окурки на тропе? – спросил он.
Дасти кивнула:
– Не хочется оставлять их, но если наклоняться за ними с рюкзаком на спине, мы будем идти еще медленнее и только измочалим себя. Кстати, пойдем побыстрее. Здесь солнце садится раньше, и надо еще до темноты раскинуть лагерь.
– Как далеко еще до руин?
– Точно не знаю. Если мы правильно выбрали тропу, то у нас уйдет, по прикидкам отца, дня два.
Они шагали еще два часа. По совету Дасти Мигель старался сосредоточиться на последовательном выдвижении одной ноги перед другой, но, поддаваясь очарованию окрестностей, продолжал поглядывать на коршунов и воронов, парящих в небе. Дасти и Мигель часто вспугивали зайцев, бурундуков и белок. Один раз набрели на стадо горных козлов, пасшихся у каменной осыпи. Даже Дасти остановилась полюбоваться редкими животными.
Дальше они миновали еще одно кострище, замусоренное вокруг окурками, упаковкой от продуктов и пивными банками. На этот раз они нашли пустую банку из-под любимого Джеком табака, но Дасти отказывалась признать ее неопровержимым доказательством того, что они идут по верному следу. Мигель же посчитал банку достаточным основанием для вызова патруля Парковой службы, но промолчал. Он согласился на ее лидирующее положение в экспедиции, а она не давала ему оснований сомневаться в ее способностях. Даже чувствуя, что его согласие может сказаться на их совместном будущем, он решил не изменять ему, разве что она безрассудно попытается вызволить своего отца. Тогда он забросит подальше рюкзак и унесет её на руках, если понадобится.
– Они или выступили позже нас по времени суток, или двигались медленнее, – заметила Дасти, подняв глаза на солнце, уже низко висевшее в небе. – У нас еще добрый час светлого времени.
И они зашагали дальше. Отбрасываемые стенами каньона тени стали длиннее и темнее, когда она наконец объявила привал в том месте, где ручей огибал скалу, оставив широкую сухую полосу песка. Ясное небо не предвещало дождя, поэтому Мигель не стал ставить тент, а разложил поролоновые подстилки и развернул спальник. Дасти установила туристический котелок и вскипятила воду из ручья. С печалью оглядев два спальных мешка, Мигель принялся собирать хворост. Дасти позвала его обедать.
– У нас сегодня тушенка, сдобренная специями, с лапшой и свежими овощами.
– Восхитительно, – попробовав, откликнулся Мигель.
Лапшу, подумал он, нести легче, чем картофель. Допив воду из фляг, они наполнили их кипяченой водой.
– Время для костра? – поинтересовался Мигель, когда они вымыли посуду.
– Не будем рисковать – нас могут обнаружить. Давай спать, а завтра выйдем пораньше.
Он едва сдержал свое разочарование. Они не занимались любовью с тех пор, как поцапались. Прошлой ночью Дасти заснула, едва прикоснувшись к подушке, и Мигель не решился беспокоить ее.
– Я бы хоть обнял тебя перед сном, – без затей признался он.
В ответ Дасти лишь улыбнулась, подошла к своей постели и расстегнула молнию спальника. Мигель нахмурился, решив, что его предложение отвергнуто. Она расстегнула и его спальник.
– Они одной модели, – объяснила Дасти, распахивая оба спальных мешка. Положив один на другой, она соединила их молнией. Не успела она сделать это, как он заключил ее в свои объятия и запечатлел на ее губах долгий поцелуй. Она с готовностью ответила. Когда они наконец начали хватать воздух ртами, Дасти хрипло предложила:
– Давай разденемся и заберемся в постель.
Мигель не заставил себя ждать. Несмотря на их торопливость, на холодном воздухе их успело здорово прохватить, и они дрожали как цуцики, но дрожь тел быстро перешла в страстное содрогание.
Он намеревался взять ее медленно, показать ей своими ласками, как сильно он ее любит. Но необычность обстановки распалила его. Расцвеченное звездами небо в рамке темных стен каньона… бледное, серебристое отражение луны на светлых волосах… журчание ручья… шелест ветерка в верхушках деревьев… одинокий вскрик ночной птицы… треск цикад… благоухание природы, сливающееся с ароматом ее тела.
Он чувствовал себя первобытным человеком, отнесенным к истокам времени, когда единственной заботой было выжить – найти пищу, укрытие, одежду и продолжить свой род. И здесь не место протяженным во времени, нежным любовным утехам, которым они предавались в его спальне. Здесь он требовал себе женщину, не домогался любви, а брал, наполняя свои руки ее обильными грудями, отыскивая женскую теплоту, скрытую между ее ног… и брал, и брал все, что она могла дать.
И Дасти давала с не уступающей ему яростью. Она погружала свои ногти в его спину и покусывала его плечи. Когда он обхватил ладонями ее ягодицы, она обвила ногами его талию и встретила его выпад своим собственным, требуя его, радостно принимая его, втягивая его все глубже в себя. Ее руки на его бедрах подталкивали его к мощному ритмичному движению, разжигавшему их чувства и лишавшему разума. Их восприятие сузилось до ощущения слияния раскачивающихся тел, пока смятение чувств не взорвалось катаклизмом экстаза.
Не в силах говорить, Мигель лишь постанывал, Дасти вторила ему, их тела успокаивались, наслаждение медленно отливало, оставляя после себя затухающие содрогания, похожие на те, что сопровождают пик землетрясения.
– Не надо, не двигайся, – прошептала она, чувствуя, как он шевельнулся.
– Не волнуйся, – едва вымолвил он, – я и не могу двигаться.
Он почувствовал, как она задрожала от смеха, и лишь затем услышал его. Он молился о пощаде, охваченный еще не отступившим полностью наслаждением. И он тоже засмеялся, и, все еще слитые воедино, они перекатывались с боку на бок.
– Я ведь не сделал тебе больно, а? – спросил он, восстановив дыхание, зная, что его выпады граничили с жестокостью.
– Если это было болью, – отозвалась она, – тогда я мазохистка. – Извиваясь, Дасти сползла чуть ниже и поцеловала его в грудь. – Я люблю вас, Мигель Сантьяго, – объявила она и ощутила успокаивающееся биение его сердца.
– И я люблю вас, Дасти Роуз.
Но еще долго после того, как она уснула, он таращился в звездное небо. Как мог его скромный домишко конкурировать с великолепием этих каньонов!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42