Команду «Сафус» встретили оглушительными аплодисментами.
– Если у вас есть овес, самое время его насыпать, – пробормотал Сэб, как только аплодисменты стихли и в комнате наступила тишина.
– Поговорим об ангелах Элмера, – протянула хищная блондинка в огненно-красном одеянии, облизывая алые губы.
Только Элмер, чьи глаза, маленькие и невыразительные, яростно вспыхнули, не засмеялся. Он все еще оставался в коричневых сапогах и белых бриджах, сильно испачканных во время игры, правда, переоделся в чистую сорочку-поло голубых цветов «Сафуса». Ему хотелось, чтобы каждый видел в нем игрока в поло. Как только группочки, выходя из-за растительности, стали окружать остальных членов его команды, Элмер из чувства соперничества решил отхватить самую хорошенькую. Вскоре он оказался рядом с темпераментной брюнеткой по прозвищу Бонни. Рисунок ее губ мог затмить очертания любой из орхидей, благоухающих в центре гостиной, а ягодицы выпирали из коротеньких белых шортов.
Не желая показать, что он без очков просто слеп, Элмер приблизился вплотную, чтобы прочитать фразу на облегающей ее оранжевой рубашке.
– «Если вы читаете это , – медленно, по слогам произнес он, а затем придвинулся еще ближе, – значит , вы грязный старикашка » .
Бонни пронзительно засмеялась. Элмер для вида присоединился к ней.
– Ну что-то вроде этого. Ловко.
– Это ты ловкач, – сказала Бонни. – А темно-голубое потрясающе идет к твоим глазам. Тебе кто-нибудь говорил, что ты настоящий Ричард Джер? Я все отдам за рубашку «Сафус».
– Ну так давай махнемся, – предложил Элмер.
– Он никогда не раздевался на публике, – пробормотал Сэб, – если бы не барбадосский загар и не сброшенные десять фунтов на предсезонной строгой диете, его «я» этого не допустило бы. Го-с-с-поди. – Он опрокинул полный бокал, потому что голова Бонни исчезла в оранжевой рубашке, а ее изогнувшиеся руки открыли великолепную загорелую грудь.
Глаза Элмера выпучились, как у придушенного пекинеса. Оранжевая рубашка, от которой он не смог увернуться, ударила его по лицу, приобретшему цвет портвейна, но не сбила похоти.
– Я вижу твою физиономию каждый раз, как беру в руки «Уолл-стрит джорнел», – говорила ему теперь Бонни. – Но в натуре ты еще больший милашка.
– Натура слаба, когда ею интересуется такая юная и привлекательная женщина, как вы, – сказал Элмер басом.
Лозунг на блекло-серой рубашке Лизандера читался так:
«СЕКС СЧИТАЕТСЯ ЗЛОМ , ЗЛО ЗОВЕТСЯ ГРЕХОМ. ГРЕХ ЗАБЫВАЕТСЯ. А МЫ ВСЕ СЛИВАЕМСЯ».
К этой минуте он уже надрался и теперь был зажат в угол двумя ошеломляющими и совершенно взаимозаменяемыми загорелыми блондинками.
– Ты прибыл коммерческим рейсом? Лизандер смотрел в пустоту.
– Ей хочется думать, что ты летел на частном самолете, предпочтительно своем собственном, – пояснила вторая.
– Ну да, – ответил Лизандер. – Я летел вирджинским. Стюардессы были очень милы.
– Не думаю, что они не тронули тебя в воздухе, – произнесла первая.
Поискав вокруг бутылку, Лизандер поймал взгляд Марты Уинтертон. Стоя в тени огромной юкки, она выслушивала бессмысленную болтовню жены одного сенатора и старалась не наблюдать за Элмером. Ее одиночество было осязаемым.
– Так вы не близкий друг Джорджа Буша? – Бонни становилась все развязнее. – Я бы познакомилась с ним с большой охотой.
– Это можно устроить.
Пухлая правая рука Элмера тайком поглаживала ее левую ягодицу, после того как они прислонились рядышком к большой желтой стене.
Жена сенатора заговорила с Батчем Мердоком. Марта в отчаянии смотрела в пустой стакан. Забыв суровое предупреждение Сэба о том, что покусившийся будет выслан следующим же самолетом, Лизандер пересек комнату.
– Вы все выпили?
Марта оживилась. За секунду перед тем как она его узнала, ее огромные глаза чисто коричневого тона, а-ля Тио Пепе, оказавшись на свету, обнаружили озера слез.
– Так любезно было с вашей стороны, что вы принесли мне одеяло.
У нее был низкий вибрирующий голос. Мятая белая блузка все еще липла к ее телу. Темные волосы, теперь сухие, распушились, но были зачесаны назад в пучок, и от этого веснушчатое лицо казалось еще тоньше.
– Вам нужна спасательная лодка, – сказал Лизандер.
– У меня уже есть одна.
– Пейте первой.
Пока Лизандер брал бутылку у проходившей официантки, Марта заметила значок с надписью «У мальчика день рождения», приколотый к его серой рубашке. Держа стакан шампанского так, словно это горячий чай, а она – жертва кораблекрушения, Марта сделала большой глоток.
– В саду разожжен большой костер, – проговорил Лизандер, видя, что кожа ее рук сделалась гусиной.
Снаружи бассейн, лениво плещущийся морской водой, отражал свет нескольких тусклых звезд. В саду дождь пригнул кусты гибискусов и олеандров, но их цветы, розовые, красные, аметистовые и желтые, сверкали драгоценным блеском в свете прожекторов. Огромные промокшие лиловые и фуксиновые шкуры бугенвилей налипли на дом и садовую ограду.
К непреодолимому запаху цветущих лимонных и апельсиновых деревьев примешивался соблазнительный дух жареной свинины, чеснока и розмарина, поскольку для пикника на открытом воздухе над пылающими углями подрумянивалось полдюжины поросят. За исключением мальчишки-мексиканца, с непроницаемым лицом погружающего вертела в их отливающие золотом бока, в саду никого не было.
Почувствовав ласку теплой ночи, Лизандер радостно и искренне вздохнул.
– Такое блаженство – выйти на свежий воздух и согреться. Я боюсь, что вы озябли.
И он заботливо подвел ее к огню.
– Бедные маленькие зверюшки, – Марта печально посмотрела на поросят, затем подошла к нему ближе.
– У вас загар не как у человека, только что прибывшего из Англии.
– Это подделка, – признался Лизандер, приподнимая каштановые волосы, нависшие на лоб. – Видите полоску у линии волос, а теперь посмотрите на мои оранжевые брови. Я позаимствовал эту гадость у моей подружки Долли. Она манекенщица и всегда раскрашивает себя в самые необычные цвета. Я хотел кое-кого припугнуть, заставив подумать, что получил загар, всю зиму играя в Аргентине. Но когда я прошлой ночью наносил это, был мертвецки пьян.
«Она так мила, когда улыбается, – подумал он. – К черту предостережения Сэба и Домми».
– А у вас день рождения сегодня? – спросила она.
– Нет, – Лизандер взглянул вниз на значок, – но он обеспечивает мне выпивку на халяву.
Он широко раскрыл свои голубовато-зеленые глаза и вдруг разразился таким заразительным смехом, что люди, стоящие в дверях и сидящие на окнах, и даже невозмутимый мальчишка-мексиканец – все улыбнулись.
– Но когда же ваш день рождения? – поинтересовалась Марта.
– 25 февраля мне будет двадцать три.
– Тогда вы Рыба. Лизандер кивнул:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93