А за ними Наталочка, и Хома, и Скрыпаль со своей новой женой, и Мыкита, и весь прочий честной народ, не забывший прихватить с собой краюху хлеба с луковицей и бутылочку с дарующим вдохновение напитком, чтобы совместить приятное с полезным.
Итак, занавес со скрипом полез верх, подняв густое облако пыли, от которой почтеннейшая публика начала чихать и ерзать, и на сцене показались чахлые искусственные елки, призванные изображать густой лес. С левой стороны сцены появились Гапка (разумеется, в красной шапочке) и Параська, которая изображала, и не без успеха, ее мать.
– Бабушку навести, – строго говорила Параська, – отнеси ей пирожков да горшочек масла, да смотри по дороге сама их не сожри!
– Бабушка! – горько вскричала Красная Шапочка, которая и вправду была в этот вечер изумительно хороша собой, и Галочка, сидевшая возле Головы, подумала о том, что молодость не купить и только немногим, прежде всего ведьмам, удается насладиться ею повторно.
– Ведьма твоя бывшая супружница, – шепнула Галочка на ухо Голове, но тот, во-первых, и сам это знал, а во-вторых, догадался, что Галочка говорит это из ревности, и поэтому охотно ей поддакнул.
– Слушай, что тебе старшие говорят, – продолжала талдычить Параська, но Красная Шапочка обиделась и, чрезмерно, как показалось Голове, виляя бедрами, зашагала среди искусственных елок.
– С посторонними не разговаривай! – закричала ей вслед Параська и исчезла за кулисами.
А перед Красной Шапочкой появился Серый Волк, то есть Тоскливец, который из старой заячьей шапки, чтобы не тратиться на маску, соорудил себе нечто, что должно было напоминать волчью морду.
– Ты куда, девочка, идешь? – лукаво осведомился Волк, делая акцент на слове «девочка».
Но Гапка презирала Тоскливца во всех ипостасях, тем более ей было приказано не разговаривать с посторонними, и поэтому она проигнорировала тоскливого и занудливого Волка и танцующей походкой продолжала идти среди елок.
– Я у тебя спросил, Гапка, куда ты прешь? – сорвался Тоскливец, который от накатившей на него волны гнева забыл о том, что должен называть свою бывшую подругу Красной Шапочкой.
– Ты бы, Волк, выражения подбирал, когда общаешься с барышнями, – сцепив зубы, ответствовала ему Гапка, которая с огромным трудом удерживала самое себя от того, чтобы не рассказать залу о том, что она думает о человеке, замаскировавшемся под облезлой заячьей шапкой.
Публика тем временем приняла эту перебранку за заранее отработанный экспромт и одобрительно зареготала, поражаясь фантазии сельского писаря. Надо сразу заметить, что и все последующее «экспромты» публика до поры до времени принимала как нечто само собой разумеющееся.
Но вернемся, однако, к нашей пьесе.
– Я ведь тебя спросил, девочка, – снова обратился к Гапке Тоскливец, которого игривая походка Гапки одновременно и злила, и нервировала, и вызывала воспоминания о деньках не столь отдаленных, которые он сам прекратил, потому что решил не тратить на Гапку деньги. Так сейчас он тратит их на Клару, и причем, наверное, еще больше, потому что Клара на замке и хочет опять с ним бракосочетаться, а у него об этом и мыслей нет, и вся эта катавасия отбирает силы, время и опять-таки деньги. Так думал на сцене Тоскливец. И вдруг его осенило: жизнь это то, что происходит с нами после работы? Или это просто обмен веществ?
– Жизнь – это просто обмен веществ, – неожиданно возвестил на весь зал Тоскливец к полному восторгу учителя биологии, который заседал в нем вместе со всеми. – Так что я сейчас тебя рассупоню.
И он бросился за Гапкой, а та убежала от него за сцену, и зал зашелся в овации, потому как такую трактовку «Красной Шапочки» в здешних местах никогда и не видывали. Более других хохотала Галочка, а Голову по причинам, самому ему малопонятным, мучила ревность – уж больно Гапка в этот вечер была хороша: золотые локоны выбивались из-под красного, а точнее, малинового берета, золотые искорки в карих глазах и розовые пухлые губки заставляли забыть, на что способен этот ротик, когда Гапку захватывает стихия устного творчества. «Гапка, она, как растение-хищник, которое маскирует свою природу цветами, – хмуро думал Голова. – Вот я и попался, как безобидная пчела, в эту ловушку и оплодотворял этот цветок долгие годы, но все это было совершенно бессмысленно, потому что Гапка отказалась рожать, чтобы не испортить свою талию, хотя, если честно, кому она нужна и для чего? Чтобы вилять сейчас бедрами между китайских искусственных елок и изображать Красную Шапочку? Думаю, кобру она изобразила бы с большим успехом».
Но тут Голова вспомнил, что, по его собственному сценарию, ему уже пора на сцену, и ушел, шепнув на ушко Галочке что-то неразборчивое.
На сцену тем временем вкатили избушку, в которой лежал на постели в затейливом чепце и с отвратительной улыбкой Тоскливец-Волк.
К избушке подошла Красная Шапочка и почтеннейшая публика, и не безосновательно, встревожилась за судьбу милой девочки, прелестями которой в реальной жизни очень многие даже сельчане не могли налюбоваться, и все завидовали некогда Голове, который увел у них из-под носа такую красавицу, словно у них был хоть малейший шанс. Но таковы уж наши сердца – так сладостно утешать себя мыслями о том, что красавица не досталась нам только по случайности и что исключительно из-за интриг не мы разъезжаем под охраной почетного эскорта… Но это своего рода мыслетерапия, потому что не каждому дано мужество смотреть в лицо реальности, что не только неприятно, а иногда очень даже страшно, и поэтому мы дружно живем в сотканном из мифов мире фантазий, который все меньше и меньше отличается от мира виртуального, и закончится все это, вероятно, тем, что человечество когда-нибудь покинет этот мир и уйдет в интернет, и те, кто случайно посетят когда-нибудь нашу Землю, будут вынуждены разыскивать тех, кто ее застроил уродливыми сооружениями и всякой дрянью, на жестких дисках.
Итак, Красная Шапочка приблизилась к избушке, и бабушка нежно спросила:
– Это ты, внученька?
Следует честно признать, что на какое-то мгновение Гапка ощутила себя маленькой девочкой, не превратившейся еще в мегеру, которая по этой причине может пока еще радостно смотреть жизни в лицо, но продолжалось это всего лишь мгновение, и Гапка вспомнила, что она – Красная Шапочка и что на нее охотится злобный Волк, которого к тому же играет ненавистный ей Тоскливец, и злобно ответила:
– Да, бабка, это я!
А Тоскливец, как это было ему свойственно, раздумывал только о том, как бы это Гапку забесплатно облапить, но так, чтобы Клара не увидела: «Не будет же она сопротивляться на глазах у всего зала? Публика ее не поймет».
– Садись ко мне поближе, внученька, – лукаво предложил Тоскливец, но Гапка сразу его раскусила – ведь женская интуиция дана прекрасному полу, как радар летучим мышам, для того чтобы уклоняться от препятствий и избегать опасностей, но только пользуются представительницы прекрасного пола ею, как раз наоборот, и в большинстве случаев из-за упрямства набивают себе шишки то ли на лбу, то ли еще где.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Итак, занавес со скрипом полез верх, подняв густое облако пыли, от которой почтеннейшая публика начала чихать и ерзать, и на сцене показались чахлые искусственные елки, призванные изображать густой лес. С левой стороны сцены появились Гапка (разумеется, в красной шапочке) и Параська, которая изображала, и не без успеха, ее мать.
– Бабушку навести, – строго говорила Параська, – отнеси ей пирожков да горшочек масла, да смотри по дороге сама их не сожри!
– Бабушка! – горько вскричала Красная Шапочка, которая и вправду была в этот вечер изумительно хороша собой, и Галочка, сидевшая возле Головы, подумала о том, что молодость не купить и только немногим, прежде всего ведьмам, удается насладиться ею повторно.
– Ведьма твоя бывшая супружница, – шепнула Галочка на ухо Голове, но тот, во-первых, и сам это знал, а во-вторых, догадался, что Галочка говорит это из ревности, и поэтому охотно ей поддакнул.
– Слушай, что тебе старшие говорят, – продолжала талдычить Параська, но Красная Шапочка обиделась и, чрезмерно, как показалось Голове, виляя бедрами, зашагала среди искусственных елок.
– С посторонними не разговаривай! – закричала ей вслед Параська и исчезла за кулисами.
А перед Красной Шапочкой появился Серый Волк, то есть Тоскливец, который из старой заячьей шапки, чтобы не тратиться на маску, соорудил себе нечто, что должно было напоминать волчью морду.
– Ты куда, девочка, идешь? – лукаво осведомился Волк, делая акцент на слове «девочка».
Но Гапка презирала Тоскливца во всех ипостасях, тем более ей было приказано не разговаривать с посторонними, и поэтому она проигнорировала тоскливого и занудливого Волка и танцующей походкой продолжала идти среди елок.
– Я у тебя спросил, Гапка, куда ты прешь? – сорвался Тоскливец, который от накатившей на него волны гнева забыл о том, что должен называть свою бывшую подругу Красной Шапочкой.
– Ты бы, Волк, выражения подбирал, когда общаешься с барышнями, – сцепив зубы, ответствовала ему Гапка, которая с огромным трудом удерживала самое себя от того, чтобы не рассказать залу о том, что она думает о человеке, замаскировавшемся под облезлой заячьей шапкой.
Публика тем временем приняла эту перебранку за заранее отработанный экспромт и одобрительно зареготала, поражаясь фантазии сельского писаря. Надо сразу заметить, что и все последующее «экспромты» публика до поры до времени принимала как нечто само собой разумеющееся.
Но вернемся, однако, к нашей пьесе.
– Я ведь тебя спросил, девочка, – снова обратился к Гапке Тоскливец, которого игривая походка Гапки одновременно и злила, и нервировала, и вызывала воспоминания о деньках не столь отдаленных, которые он сам прекратил, потому что решил не тратить на Гапку деньги. Так сейчас он тратит их на Клару, и причем, наверное, еще больше, потому что Клара на замке и хочет опять с ним бракосочетаться, а у него об этом и мыслей нет, и вся эта катавасия отбирает силы, время и опять-таки деньги. Так думал на сцене Тоскливец. И вдруг его осенило: жизнь это то, что происходит с нами после работы? Или это просто обмен веществ?
– Жизнь – это просто обмен веществ, – неожиданно возвестил на весь зал Тоскливец к полному восторгу учителя биологии, который заседал в нем вместе со всеми. – Так что я сейчас тебя рассупоню.
И он бросился за Гапкой, а та убежала от него за сцену, и зал зашелся в овации, потому как такую трактовку «Красной Шапочки» в здешних местах никогда и не видывали. Более других хохотала Галочка, а Голову по причинам, самому ему малопонятным, мучила ревность – уж больно Гапка в этот вечер была хороша: золотые локоны выбивались из-под красного, а точнее, малинового берета, золотые искорки в карих глазах и розовые пухлые губки заставляли забыть, на что способен этот ротик, когда Гапку захватывает стихия устного творчества. «Гапка, она, как растение-хищник, которое маскирует свою природу цветами, – хмуро думал Голова. – Вот я и попался, как безобидная пчела, в эту ловушку и оплодотворял этот цветок долгие годы, но все это было совершенно бессмысленно, потому что Гапка отказалась рожать, чтобы не испортить свою талию, хотя, если честно, кому она нужна и для чего? Чтобы вилять сейчас бедрами между китайских искусственных елок и изображать Красную Шапочку? Думаю, кобру она изобразила бы с большим успехом».
Но тут Голова вспомнил, что, по его собственному сценарию, ему уже пора на сцену, и ушел, шепнув на ушко Галочке что-то неразборчивое.
На сцену тем временем вкатили избушку, в которой лежал на постели в затейливом чепце и с отвратительной улыбкой Тоскливец-Волк.
К избушке подошла Красная Шапочка и почтеннейшая публика, и не безосновательно, встревожилась за судьбу милой девочки, прелестями которой в реальной жизни очень многие даже сельчане не могли налюбоваться, и все завидовали некогда Голове, который увел у них из-под носа такую красавицу, словно у них был хоть малейший шанс. Но таковы уж наши сердца – так сладостно утешать себя мыслями о том, что красавица не досталась нам только по случайности и что исключительно из-за интриг не мы разъезжаем под охраной почетного эскорта… Но это своего рода мыслетерапия, потому что не каждому дано мужество смотреть в лицо реальности, что не только неприятно, а иногда очень даже страшно, и поэтому мы дружно живем в сотканном из мифов мире фантазий, который все меньше и меньше отличается от мира виртуального, и закончится все это, вероятно, тем, что человечество когда-нибудь покинет этот мир и уйдет в интернет, и те, кто случайно посетят когда-нибудь нашу Землю, будут вынуждены разыскивать тех, кто ее застроил уродливыми сооружениями и всякой дрянью, на жестких дисках.
Итак, Красная Шапочка приблизилась к избушке, и бабушка нежно спросила:
– Это ты, внученька?
Следует честно признать, что на какое-то мгновение Гапка ощутила себя маленькой девочкой, не превратившейся еще в мегеру, которая по этой причине может пока еще радостно смотреть жизни в лицо, но продолжалось это всего лишь мгновение, и Гапка вспомнила, что она – Красная Шапочка и что на нее охотится злобный Волк, которого к тому же играет ненавистный ей Тоскливец, и злобно ответила:
– Да, бабка, это я!
А Тоскливец, как это было ему свойственно, раздумывал только о том, как бы это Гапку забесплатно облапить, но так, чтобы Клара не увидела: «Не будет же она сопротивляться на глазах у всего зала? Публика ее не поймет».
– Садись ко мне поближе, внученька, – лукаво предложил Тоскливец, но Гапка сразу его раскусила – ведь женская интуиция дана прекрасному полу, как радар летучим мышам, для того чтобы уклоняться от препятствий и избегать опасностей, но только пользуются представительницы прекрасного пола ею, как раз наоборот, и в большинстве случаев из-за упрямства набивают себе шишки то ли на лбу, то ли еще где.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52