Когда я
замолчал, он не рассмеялся, как обычно, но вполне серьезным тоном
осведомился у меня о том пареньке, что сошел с ума в 1793 году и явился
прототипом главного героя моего рассказа. Я объяснил ему, зачем тому
мальчику потребовалось посетить мрачный, заброшенный дом, который все
обходили стороной. Случай этот не мог не заинтересовать моего приятеля,
поскольку он верил в то, что на окнах запечатлеваются лица людей, сидевших
подле них. Наслушавшись рассказов о существах, появлявшихся в окнах
пресловутого чердака, паренек решил сам взглянуть на них и прибежал обратно,
заходясь в истошном крике.
Пока я говорил, Мэнтон был погружен в глубокую задумчивость, но как
только я закончил, он сразу вернулся в свое обычное скептическое
расположение духа. Допустив, хотя бы в качестве предпосылки для дальнейшей
дискуссии, что какой-то противоестественный монстр существовал на самом
деле, Мэнтон, однако, считал своим долгом напомнить мне, что даже к самому
патологическому извращению натуры вовсе не обязательно относиться, как к
неименуемому или, скажем, не описуемому средствами современной науки.
Признав, что я отдаю должное его здравомыслию и несгибаемости, я привел еще
несколько свидетельств, добытых мною у очень пожилых людей. В этих
позднейших историях с привидениями, пояснил я, речь шла о фантомах столь
ужасных и отвратительных, что никак нельзя предположить, чтобы они имели
органическое происхождение. Это были кошмарные призраки гигантских размеров
и самых чудовищных очертаний, в одних случаях видимые, в других только
осязаемые; в безлунные ночи они как бы плыли по воздуху, появляясь то в
старом доме, то возле склепа позадин его, то на могиле, где рядом с
безымянной плитой пустило корни молодое деревцо. Правда ли, что они душили и
рвали людей на части, как то утверждала голословная молва, или нет, я не
знаю, но во всяком случае, призраки эти оставляли по себе сильное и
неизгладимое впечатление. Неспроста старейшие из местных жителей испытывали
к ним суеверный страх еще каких-нибудь только два поколения назад, и лишь в
последнее время о них почти перестали вспоминать, что, кстати, и могло
послужить причиной их преждевременной кончины. Наконец, если взглянуть на
проблему с эстетической стороны и вспомнить, какие гротескные, искаженные
формы принимают духовные эманации, или призраки, человеческих существ, то
нельзя не согласиться, что вряд ли удается добиться связного и
членораздельного описания и выражения в случаях, когда мы имеем дело с такой
бесформенной парообразной мерзостью, как дух злобной, уродливой бестии, само
существование которой уже есть страшное кощунство по отношению к природе.
Эта чудовищная химера, порожденная мертвым мозгом дьявольской помеси зверя и
человека не представляет ли она нам во всей неприглядной наготе все
подлинно, все откровенно неименуемое?
Должно быть, час уже был очень поздний. Летучая мышь на удивление
бесшумно пролетела мимо; она задела меня крылом, да и Мэнтона, вероятно,
тоже в темноте я не видал его, но мне показалось, что он взмахнул рукой.
- А дом? заговорил он спустя некоторое время. Дом с чердачным окном он
сохранился? И там по-прежнему никто не живет?
- Да, я видел его собственными глазами.
- Ну и как? Там что-нибудь было? Я имею в виду, на чердаке или
где-нибудь еще...
- Там, в углу на чердаке, лежали кости. Не исключено, что именно их и
увидал тот паренек. Слабонервному, чтобы свихнуться, и того достаточно, ибо
если все эти кости принадлежали одному и тому же существу, то это было такое
кошмарное чудовище, какое может привидеться только в бреду. С моей стороны
5ыло бы кощунством не избавить мир от этих костей, поэтому я сходил за
мешком и оттащил их к могиле за домом. Там была щель, в которую я их и
свалил. Только не сочти меня за идиота! Видел бы тот череп! У него были рога
сантиметров по десять в длину, а лицевые и челюстные кости примерно такие
же, как у нас с тобой.
Вот когда я почувствовал, что Мэнтона, который почти прижался ко мне,
пробрала настоящая дрожь! Но любопытство его оказалось сильнее страха.
- А окна?
- Окна? Они все были без стекол. У одного окна даже выпала рама, а в
остальных не осталось ни кусочка стекла. Представь себе такие небольшие
ромбовидные окна с решетками, что вышли из моды еще до 1700 года. Думаю, что
стекла в них отсутствовали уже лет сто, не меньше. Кто знает, может быть, их
выбил тот паренек? Предание молчит на этот счет.
Мэнтон снова затих. Он размышлял.
- Знаешь, Картер, заговорил он, наконец, мне бы хотелось взглянуть на
этот дом. Ты мне его покажешь? Черт с ними, со стеклами, меня интересует сам
дом. И та могила, куда ты кинул кости. И другая могила, без надписи. Ты
прав, во всем этом есть что-то жуткое.
- Ты уже видел этот дом, Мэнтон. Он стоял у тебя перед глазами весь
сегодняшний вечер.
Некоторый налет театральности, с которым я произнес последнюю фразу,
подействовал на моего приятеля куда сильнее, чем я мог ожидать: судорожно
отпрянув от меня, он издал оглушительный вопль, сопровождаемый таким
призвуком, словно он освобождался от удушья, ибо вопль этот вместил в себя
все накопившееся и сдерживаемое дотоле напряжение. Да, надо было слышать
этот крик! Но самое ужасное заключалось в том, что на него последовал ответ!
Не успело стихнуть эхо, как из кромешной тьмы донесся скрип, и я догадался,
что открылось одно из решетчатых окон в этом проклятом старом доме
неподалеку от нас. Более того, поскольку все рамы, кроме одной, давным-давно
выпали, я понял, что скрип этот издает жуткая пустая рама пресловутого
чердачного окна.
Потом все с той же заклятой стороны дохнуло затхлым воздухом могилы, и
сразу вслед за тем, совсем уже близко от меня, раздался пронзительный крик;
он исходил из той жуткой гробницы, где покоились зверь и человек. В
следующее мгновение удар чудовищной силы, нанесенный мне невидимым объектом
громадных размеров и неизвестных свойств, свалил меня с моего скорбного
ложа, и я растянулся на плененной корнями почве зловещего погоста, в то
время как из могилы вырвалась такая адская какофония шумов и сдавленных
хрипов, что фантазия моя мгновенно населила окружающий беспросветный мрак
мильтоновскими легионами безобразных демонов. Поднялся вихрь
иссушающе-ледяного ветра, раздался грохот обваливающихся кирпичей и
штукатурки, но прежде чем понять, что произошло, я милостью Божией лишился
чувств.
1 2 3 4
замолчал, он не рассмеялся, как обычно, но вполне серьезным тоном
осведомился у меня о том пареньке, что сошел с ума в 1793 году и явился
прототипом главного героя моего рассказа. Я объяснил ему, зачем тому
мальчику потребовалось посетить мрачный, заброшенный дом, который все
обходили стороной. Случай этот не мог не заинтересовать моего приятеля,
поскольку он верил в то, что на окнах запечатлеваются лица людей, сидевших
подле них. Наслушавшись рассказов о существах, появлявшихся в окнах
пресловутого чердака, паренек решил сам взглянуть на них и прибежал обратно,
заходясь в истошном крике.
Пока я говорил, Мэнтон был погружен в глубокую задумчивость, но как
только я закончил, он сразу вернулся в свое обычное скептическое
расположение духа. Допустив, хотя бы в качестве предпосылки для дальнейшей
дискуссии, что какой-то противоестественный монстр существовал на самом
деле, Мэнтон, однако, считал своим долгом напомнить мне, что даже к самому
патологическому извращению натуры вовсе не обязательно относиться, как к
неименуемому или, скажем, не описуемому средствами современной науки.
Признав, что я отдаю должное его здравомыслию и несгибаемости, я привел еще
несколько свидетельств, добытых мною у очень пожилых людей. В этих
позднейших историях с привидениями, пояснил я, речь шла о фантомах столь
ужасных и отвратительных, что никак нельзя предположить, чтобы они имели
органическое происхождение. Это были кошмарные призраки гигантских размеров
и самых чудовищных очертаний, в одних случаях видимые, в других только
осязаемые; в безлунные ночи они как бы плыли по воздуху, появляясь то в
старом доме, то возле склепа позадин его, то на могиле, где рядом с
безымянной плитой пустило корни молодое деревцо. Правда ли, что они душили и
рвали людей на части, как то утверждала голословная молва, или нет, я не
знаю, но во всяком случае, призраки эти оставляли по себе сильное и
неизгладимое впечатление. Неспроста старейшие из местных жителей испытывали
к ним суеверный страх еще каких-нибудь только два поколения назад, и лишь в
последнее время о них почти перестали вспоминать, что, кстати, и могло
послужить причиной их преждевременной кончины. Наконец, если взглянуть на
проблему с эстетической стороны и вспомнить, какие гротескные, искаженные
формы принимают духовные эманации, или призраки, человеческих существ, то
нельзя не согласиться, что вряд ли удается добиться связного и
членораздельного описания и выражения в случаях, когда мы имеем дело с такой
бесформенной парообразной мерзостью, как дух злобной, уродливой бестии, само
существование которой уже есть страшное кощунство по отношению к природе.
Эта чудовищная химера, порожденная мертвым мозгом дьявольской помеси зверя и
человека не представляет ли она нам во всей неприглядной наготе все
подлинно, все откровенно неименуемое?
Должно быть, час уже был очень поздний. Летучая мышь на удивление
бесшумно пролетела мимо; она задела меня крылом, да и Мэнтона, вероятно,
тоже в темноте я не видал его, но мне показалось, что он взмахнул рукой.
- А дом? заговорил он спустя некоторое время. Дом с чердачным окном он
сохранился? И там по-прежнему никто не живет?
- Да, я видел его собственными глазами.
- Ну и как? Там что-нибудь было? Я имею в виду, на чердаке или
где-нибудь еще...
- Там, в углу на чердаке, лежали кости. Не исключено, что именно их и
увидал тот паренек. Слабонервному, чтобы свихнуться, и того достаточно, ибо
если все эти кости принадлежали одному и тому же существу, то это было такое
кошмарное чудовище, какое может привидеться только в бреду. С моей стороны
5ыло бы кощунством не избавить мир от этих костей, поэтому я сходил за
мешком и оттащил их к могиле за домом. Там была щель, в которую я их и
свалил. Только не сочти меня за идиота! Видел бы тот череп! У него были рога
сантиметров по десять в длину, а лицевые и челюстные кости примерно такие
же, как у нас с тобой.
Вот когда я почувствовал, что Мэнтона, который почти прижался ко мне,
пробрала настоящая дрожь! Но любопытство его оказалось сильнее страха.
- А окна?
- Окна? Они все были без стекол. У одного окна даже выпала рама, а в
остальных не осталось ни кусочка стекла. Представь себе такие небольшие
ромбовидные окна с решетками, что вышли из моды еще до 1700 года. Думаю, что
стекла в них отсутствовали уже лет сто, не меньше. Кто знает, может быть, их
выбил тот паренек? Предание молчит на этот счет.
Мэнтон снова затих. Он размышлял.
- Знаешь, Картер, заговорил он, наконец, мне бы хотелось взглянуть на
этот дом. Ты мне его покажешь? Черт с ними, со стеклами, меня интересует сам
дом. И та могила, куда ты кинул кости. И другая могила, без надписи. Ты
прав, во всем этом есть что-то жуткое.
- Ты уже видел этот дом, Мэнтон. Он стоял у тебя перед глазами весь
сегодняшний вечер.
Некоторый налет театральности, с которым я произнес последнюю фразу,
подействовал на моего приятеля куда сильнее, чем я мог ожидать: судорожно
отпрянув от меня, он издал оглушительный вопль, сопровождаемый таким
призвуком, словно он освобождался от удушья, ибо вопль этот вместил в себя
все накопившееся и сдерживаемое дотоле напряжение. Да, надо было слышать
этот крик! Но самое ужасное заключалось в том, что на него последовал ответ!
Не успело стихнуть эхо, как из кромешной тьмы донесся скрип, и я догадался,
что открылось одно из решетчатых окон в этом проклятом старом доме
неподалеку от нас. Более того, поскольку все рамы, кроме одной, давным-давно
выпали, я понял, что скрип этот издает жуткая пустая рама пресловутого
чердачного окна.
Потом все с той же заклятой стороны дохнуло затхлым воздухом могилы, и
сразу вслед за тем, совсем уже близко от меня, раздался пронзительный крик;
он исходил из той жуткой гробницы, где покоились зверь и человек. В
следующее мгновение удар чудовищной силы, нанесенный мне невидимым объектом
громадных размеров и неизвестных свойств, свалил меня с моего скорбного
ложа, и я растянулся на плененной корнями почве зловещего погоста, в то
время как из могилы вырвалась такая адская какофония шумов и сдавленных
хрипов, что фантазия моя мгновенно населила окружающий беспросветный мрак
мильтоновскими легионами безобразных демонов. Поднялся вихрь
иссушающе-ледяного ветра, раздался грохот обваливающихся кирпичей и
штукатурки, но прежде чем понять, что произошло, я милостью Божией лишился
чувств.
1 2 3 4