— Берегите себя. У вас ужасно бледный вид. Я слышала, что люди с рыжими волосами не отличаются сильным здоровьем.
— Да нет, со здоровьем у меня все в порядке, — улыбнулась Энн, подавая кузине Эрнестине ее невообразимую шляпку с тощим страусовым пером, которое свешивалось ей на лоб. — Сегодня, правда, горло немного побаливает.
— Вот как? — Кузина Эрнестина напоследок выдала еще одно зловещее предсказание: — Полоскайте его как следует. У ангины и дифтерита до третьего дня совершенно одинаковые симптомы. Одно утешение — если умрешь молодой, то избежишь многих несчастий.
Глава девятая
20 апреля
Звонкие Тополя
Башенная комната
Мой бедный Джильберт!
«О смехе сказал я — глупость! А о веселии — что оно делает?» Я боюсь, что рано поседею… Боюсь, что закончу свою жизнь в богадельне… Боюсь, что ни один из моих учеников не сдаст выпускных экзаменов… Вчера меня облаяла собака мистера Гамильтона, и я боюсь заболеть бешенством… Боюсь, что когда пойду сегодня к Кэтрин, мой зонтик вывернется наизнанку… Боюсь, что Кэтрин так меня полюбила, что долго это продолжаться не может и она скоро меня разлюбит… Боюсь, что волосы у меня вовсе не каштановые, а рыжие… Боюсь, что к пятидесяти годам у меня вырастет бородавка на кончике носа… Боюсь, что в школе случится пожар и мы не сможем спастись через единственную дверь… Боюсь, что сегодня ночью я найду у себя в постели мышь… Боюсь, что ты обручился со мной просто потому, что я не давала тебе проходу… Боюсь, что скоро я слягу и умру…
Нет, милый, я не сошла с ума, а просто заразилась от кузины Эрнестины.
Теперь я понимаю, почему Ребекка Дью прозвала мисс Ох-боюсь!
А ведь на свете очень много таких нытиков — может быть, и не в такой запущенной стадии, как кузина Эрнестина, — которые вечно ожидают несчастья завтра и потому не смеют радоваться нынешнему дню.
Джильберт, дорогой, давай не будем жить в страхе перед будущим, не будем рабами Судьбы! Будем смелыми, предприимчивыми, будем всегда надеяться на успех! Давай весело идти навстречу Судьбе, не задумываясь, что она нам несет, даже если нас ждут кучи огорчений, брюшной тиф и двойняшки.
Кстати, нынешний день, кажется, случайно затесался из июня в апрель. Снег уже весь растаял, и светло-коричневые луга и золотистые холмы поют гимн весне. Мой Царь Бурь поднял нежно-сиреневые знамена. Всю эту неделю у нас часто шел дождь, но мне нравилось сидеть в свой башенной комнатке и слушать тихую мокрую тишину весенних сумерек. Но сегодня дует сильный ветер, и все как будто куда-то спешит — облака бегут по небу в страшной спешке, а луна, прорываясь между ними, спешит залить своим светом весь мир.
Если бы мы могли идти сейчас рука об руку по дороге в Эвонли!
Джильберт, боюсь, что я обожаю тебя до неприличия. Ты не думаешь, что в этом есть какое-то неуважение к церкви? Нет? Так ты же и не пастор.
Глава десятая
Энн поехала домой на каникулы, огорченная, что этим летом в Эвонли не будет Джильберта. Он нанялся работать на строительстве новой железной дороги на западе страны. Но Грингейбл остался все тем же Грингей-блом, а Эвонли — все тем же Эвонли. Лучезарное озеро все так же блестело под солнцем. Возле Дриадиного ключа по-прежнему густо росли папоротники, а бревенчатый мостик, хотя он с каждым годом все больше дряхлел и обрастал мхом, все еще вел в лес, полный молчаливых теней и певучих ветерков.
К тому же Энн сумела уговорить миссис Кемпбелл отпустить с ней на две недели Элизабет — хотя бы только на две недели. Но Элизабет, которую ожидали целых четырнадцать дней счастья и свободы, большего от судьбы и не просила.
— Сегодня я мисс Элизабет, — сообщила она Энн со счастливым вздохом, когда они сели в коляску и отправились в дорогу. — Пожалуйста, когда будете представлять меня своим друзьям в Грингейбле, называйте меня мисс Элизабет. Я буду чувствовать себя совсем взрослой.
— Хорошо, — без тени улыбки пообещала Энн, вспомнив рыженькую девочку, когда-то просившую, чтобы ее звали Корделия.
Поездка от станции до Эвонли привела Элизабет почти в такой же экстаз, который испытала Энн в тот памятный вечер, сидя в коляске рядом с Мэтью. Их окружал прекрасный мир: по обе стороны дороги лежали волнующиеся под ветерком нивы, и почти за каждым поворотом их ожидало новое чудо. Элизабет была на верху блаженства: она едет со своей любимой мисс Ширли, она на целых две недели освободилась от Марты, на ней новое розовое платье и очаровательные новые туфельки. Можно подумать, что уже наступило Завтра… за которым последуют еще четырнадцать прекрасных Завтра. Глаза девочки сияли.
В Грингейбле Элизабет провела две волшебно-прекрасные недели. Стоило только выйти за порог, как ее взору открывалось какое-нибудь чудо. Она понимала, что еще не попала в свое сказочное Завтра, но чувствовала, что оно близко.
Ей казалось, что она давно знакома с Грингейблом всегда жила в этих комнатах и всегда любила их. Даже Мариллин драгоценный чайный сервиз с розочками показался Элизабет старым другом. Сама трава в Эвонли выглядела ярче, чем где-нибудь еще, а люди, живущие в Грингейбле, были такими, каких она надеялась встретить в своем Завтра. Она всех их полюбила, а они полюбили ее. Дэви и Дора просто обожали Элизабет и немилосердно ее баловали; Марилла и миссис Линд не могли ею нахвалиться: она всегда такая чистенькая, у нее прекрасные манеры, она вежлива со старшими. Может, Энн и не одобряет методы воспитания миссис Кемпбелл, но нельзя отрицать, что она сделала из своей внучки маленькую леди.
— Ой, мне совсем не хочется спать, мисс Ширли, — прошептала Элизабет, когда после чудного радостного вечера они с Энн улеглись в маленькой комнате. — Мне жалко проспать хотя бы минуту из этих замечательных двух недель. В Грингейбле я могла бы совсем обходиться без сна!
Было так уютно лежать в постели и слушать, как вдалеке рокочет море. Элизабет полюбила этот рокот и свист ветра в карнизах крыши. Раньше она всегда со страхом ждала приближения ночи — мало ли какое чудище может выскочить из темноты! Но теперь, впервые в жизни, ночь стала ей другом.
Завтра они пойдут с мисс Ширли на берег залива — Энн ей обещала — и искупаются в пенистых волнах, которые она видела с холма, подъезжая к Эвонли. Элизабет представила, как они одна за другой набегают на берег. Вон надвигается высокая зеленая волна… волна сна… вот она перекатилась через нее… и Элизабет с блаженным вздохом погрузилась в сон.
И все-таки она каждую ночь засыпала гораздо позже Энн и думала, думала… Почему жизнь в доме бабушки не может быть такой же, как в Грингейбле? Там ей никогда не разрешали производить даже малейший шум. Там все тихо ступают… тихо разговаривают… даже, кажется, тихо думают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
— Да нет, со здоровьем у меня все в порядке, — улыбнулась Энн, подавая кузине Эрнестине ее невообразимую шляпку с тощим страусовым пером, которое свешивалось ей на лоб. — Сегодня, правда, горло немного побаливает.
— Вот как? — Кузина Эрнестина напоследок выдала еще одно зловещее предсказание: — Полоскайте его как следует. У ангины и дифтерита до третьего дня совершенно одинаковые симптомы. Одно утешение — если умрешь молодой, то избежишь многих несчастий.
Глава девятая
20 апреля
Звонкие Тополя
Башенная комната
Мой бедный Джильберт!
«О смехе сказал я — глупость! А о веселии — что оно делает?» Я боюсь, что рано поседею… Боюсь, что закончу свою жизнь в богадельне… Боюсь, что ни один из моих учеников не сдаст выпускных экзаменов… Вчера меня облаяла собака мистера Гамильтона, и я боюсь заболеть бешенством… Боюсь, что когда пойду сегодня к Кэтрин, мой зонтик вывернется наизнанку… Боюсь, что Кэтрин так меня полюбила, что долго это продолжаться не может и она скоро меня разлюбит… Боюсь, что волосы у меня вовсе не каштановые, а рыжие… Боюсь, что к пятидесяти годам у меня вырастет бородавка на кончике носа… Боюсь, что в школе случится пожар и мы не сможем спастись через единственную дверь… Боюсь, что сегодня ночью я найду у себя в постели мышь… Боюсь, что ты обручился со мной просто потому, что я не давала тебе проходу… Боюсь, что скоро я слягу и умру…
Нет, милый, я не сошла с ума, а просто заразилась от кузины Эрнестины.
Теперь я понимаю, почему Ребекка Дью прозвала мисс Ох-боюсь!
А ведь на свете очень много таких нытиков — может быть, и не в такой запущенной стадии, как кузина Эрнестина, — которые вечно ожидают несчастья завтра и потому не смеют радоваться нынешнему дню.
Джильберт, дорогой, давай не будем жить в страхе перед будущим, не будем рабами Судьбы! Будем смелыми, предприимчивыми, будем всегда надеяться на успех! Давай весело идти навстречу Судьбе, не задумываясь, что она нам несет, даже если нас ждут кучи огорчений, брюшной тиф и двойняшки.
Кстати, нынешний день, кажется, случайно затесался из июня в апрель. Снег уже весь растаял, и светло-коричневые луга и золотистые холмы поют гимн весне. Мой Царь Бурь поднял нежно-сиреневые знамена. Всю эту неделю у нас часто шел дождь, но мне нравилось сидеть в свой башенной комнатке и слушать тихую мокрую тишину весенних сумерек. Но сегодня дует сильный ветер, и все как будто куда-то спешит — облака бегут по небу в страшной спешке, а луна, прорываясь между ними, спешит залить своим светом весь мир.
Если бы мы могли идти сейчас рука об руку по дороге в Эвонли!
Джильберт, боюсь, что я обожаю тебя до неприличия. Ты не думаешь, что в этом есть какое-то неуважение к церкви? Нет? Так ты же и не пастор.
Глава десятая
Энн поехала домой на каникулы, огорченная, что этим летом в Эвонли не будет Джильберта. Он нанялся работать на строительстве новой железной дороги на западе страны. Но Грингейбл остался все тем же Грингей-блом, а Эвонли — все тем же Эвонли. Лучезарное озеро все так же блестело под солнцем. Возле Дриадиного ключа по-прежнему густо росли папоротники, а бревенчатый мостик, хотя он с каждым годом все больше дряхлел и обрастал мхом, все еще вел в лес, полный молчаливых теней и певучих ветерков.
К тому же Энн сумела уговорить миссис Кемпбелл отпустить с ней на две недели Элизабет — хотя бы только на две недели. Но Элизабет, которую ожидали целых четырнадцать дней счастья и свободы, большего от судьбы и не просила.
— Сегодня я мисс Элизабет, — сообщила она Энн со счастливым вздохом, когда они сели в коляску и отправились в дорогу. — Пожалуйста, когда будете представлять меня своим друзьям в Грингейбле, называйте меня мисс Элизабет. Я буду чувствовать себя совсем взрослой.
— Хорошо, — без тени улыбки пообещала Энн, вспомнив рыженькую девочку, когда-то просившую, чтобы ее звали Корделия.
Поездка от станции до Эвонли привела Элизабет почти в такой же экстаз, который испытала Энн в тот памятный вечер, сидя в коляске рядом с Мэтью. Их окружал прекрасный мир: по обе стороны дороги лежали волнующиеся под ветерком нивы, и почти за каждым поворотом их ожидало новое чудо. Элизабет была на верху блаженства: она едет со своей любимой мисс Ширли, она на целых две недели освободилась от Марты, на ней новое розовое платье и очаровательные новые туфельки. Можно подумать, что уже наступило Завтра… за которым последуют еще четырнадцать прекрасных Завтра. Глаза девочки сияли.
В Грингейбле Элизабет провела две волшебно-прекрасные недели. Стоило только выйти за порог, как ее взору открывалось какое-нибудь чудо. Она понимала, что еще не попала в свое сказочное Завтра, но чувствовала, что оно близко.
Ей казалось, что она давно знакома с Грингейблом всегда жила в этих комнатах и всегда любила их. Даже Мариллин драгоценный чайный сервиз с розочками показался Элизабет старым другом. Сама трава в Эвонли выглядела ярче, чем где-нибудь еще, а люди, живущие в Грингейбле, были такими, каких она надеялась встретить в своем Завтра. Она всех их полюбила, а они полюбили ее. Дэви и Дора просто обожали Элизабет и немилосердно ее баловали; Марилла и миссис Линд не могли ею нахвалиться: она всегда такая чистенькая, у нее прекрасные манеры, она вежлива со старшими. Может, Энн и не одобряет методы воспитания миссис Кемпбелл, но нельзя отрицать, что она сделала из своей внучки маленькую леди.
— Ой, мне совсем не хочется спать, мисс Ширли, — прошептала Элизабет, когда после чудного радостного вечера они с Энн улеглись в маленькой комнате. — Мне жалко проспать хотя бы минуту из этих замечательных двух недель. В Грингейбле я могла бы совсем обходиться без сна!
Было так уютно лежать в постели и слушать, как вдалеке рокочет море. Элизабет полюбила этот рокот и свист ветра в карнизах крыши. Раньше она всегда со страхом ждала приближения ночи — мало ли какое чудище может выскочить из темноты! Но теперь, впервые в жизни, ночь стала ей другом.
Завтра они пойдут с мисс Ширли на берег залива — Энн ей обещала — и искупаются в пенистых волнах, которые она видела с холма, подъезжая к Эвонли. Элизабет представила, как они одна за другой набегают на берег. Вон надвигается высокая зеленая волна… волна сна… вот она перекатилась через нее… и Элизабет с блаженным вздохом погрузилась в сон.
И все-таки она каждую ночь засыпала гораздо позже Энн и думала, думала… Почему жизнь в доме бабушки не может быть такой же, как в Грингейбле? Там ей никогда не разрешали производить даже малейший шум. Там все тихо ступают… тихо разговаривают… даже, кажется, тихо думают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58