В каюте Викторова все было в норме. Старательный вестовой запер все ящики шкафов, письменного стола, бюро. Все склонное к самостоятельному перемещению — бритвы, пепельницы, вазы — он завернул в полотенца и уложил на постель. В нашей же со Столяровым каюте царил страшный беспорядок. На поверхности воды плавали ночные туфли Петра и мои выходные ботинки. Ящики платяного шкафа и письменного стола выскочили из своих гнезд и были готовы нырнуть в теплые воды. Моя тетрадь с интегралами и премудростями высшей математики тоже плавала в воде. Петра в каюте не было. Он с качкой в самых скверных отношениях и неизвестно где от нее спасался. Я повылавливал все, что находилось в свободном плавании, закрыл и закрепил все, что необходимо.
По нижней палубе направился в нос корабля. Везде гуляет теплая вода. Трюмные, комендоры, живущие в кубриках, откачивают, черпают, выжимают воду, поминая шторм во всех склонениях времен парусного флота.
Добравшись до мостика, обо всем подробно доложил Викторову. Вскоре в сопровождении комиссара Кежуца на мостике появился Климент Ефремович, выбритый, подтянутый, просто, как говорят на Руси, молодец молодцом, но с суровым и озабоченным выражением лица.
— Товарищ Викторов, куда мы держим путь?
— На север.
— Как так на север, ведь должны идти на юг?!
— Товарищ Народный комиссар, шторм заставил изменить курс. Решил вас не беспокоить.
— Устав, товарищ Викторов, для всех одинаков. Как Нарком я обязан знать все условия, в каких работает флот. — Климент Ефремович сделал небольшую паузу и уже в более спокойном тоне добавил: — Что вы изменили курс, очевидно, правильно. Вам, морякам, виднее, но порядок есть порядок…
Через некоторое время после того, как все собрались в намеченной точке встречи, мы продолжили поход.
Дошли до нужного района южной Балтики, где с танкеров пополнились топливом, пресной водой, и двинулись в обратный путь, прижимаясь к восточному берегу.
Идя вдоль берегов Германии, к утру подошли к Данцигской бухте и легли курсом на Гдыню. Захватывающая картина, когда линкоры, крейсер в охранении эсминцев входят в бухту. Дальномерщики непрерывно докладывают расстояние до маяка Хель и порта Гдыня. Все корабли репетуют сигнал об изменении курса. Флагманский штурман докладывает:
— До поворота осталось шесть кабельтовых.
— Товарищ Народный комиссар, разрешите ложиться на новый курс? — обращается Викторов к Ворошилову.
— Разрешаю.
— Сигнал долой, — командует Викторов.
Все корабли одновременно делают поворот на 180 градусов. Ворошилов, видя, как четко совершается маневр, С удовольствием замечает:
— Прекрасно работают. Любо смотреть. Теперь я понимаю, что во флотской службе тоже есть своя романтика и красота труда…
С погодой нам явно не повезло. То шторм, то зыбь такая, что у эсминцев, идущих лагом к волне, чуть ли не кингстоны видно. Но все остальное было интересно и поучительно.
Во время этого похода все прибалтийские государства могли воочию убедиться в мощи советского флота на Балтийском море. Были, конечно, кое-какие досадные казусы, но все же Нарком обороны отбыл с флота не с плохим впечатлением.
Это был последний поход в моей флаг-секретарской жизни. Начальник Морских сил Балтийского моря утвердил мою кандидатуру для сдачи экзаменов в штурманский класс.
И вот экзамены выдержаны. Тринадцать моих однокашников и я зачислены в штурманский класс. Сдаю дела Клыкову, окончившему училище на год позже меня, тепло прощаюсь с Петром Столяровым, с которым мы крепко подружились. Грустно все-таки расставаться с друзьями, с любым полезным делом, с любой нужной работой…
Штурманский класс
В двадцатые годы на флоте существовал такой порядок: на специальные годичные курсы усовершенствования командного состава для специализации посылали тех, кто прослужил на кораблях не менее двух лет. В течение этого срока молодой командир мог выбрать себе специальность, по которой желал бы совершенствоваться. Порядок, прямо скажем, не лишенный резона. Вот почему в 1929 году курсы были укомплектованы главным образом нами, окончившими училище имени М. В. Фрунзе в 1927 году.
Обычно зиму и весну занимала теоретическая подготовка, а лето и осень практика по специальности. Окончивших курсы усовершенствования официально называли: «классный специалист».
Начальником курсов был Рыбалтовский, а комиссаром Глухоченко, который знал меня еще по Пубалту. Очевидно, поэтому мне вновь поручили редактировать стенную газету.
Нашим штурманским наставником стал опять А. П. Гедримович, такой же живой, с искрометными главами, остроумный и беспокойный. Вот только волосы его, не поредев, приобрели серебристый оттенок… Всем нам было приятно, что именно он возглавлял штурманский класс.
Мореходными науками с нами занимался Н. Ф. Рыбаков, тот самый, который ходил на «Воровском» из Мурманска во Владивосток, штурман высокого класса и великолепный педагог.
Новую дисциплину — тактическую навигацию преподавал бывший старший штурман линкора «Марат» Всеволод Чернышев.
Как и в училище, курс девиации вел Сергей Иванович Фролов. Помогал ему всем нам полюбившийся лаборант Никанор Игнатьевич Сурьянинов, теперь уже заметно постаревший. Он встретил нас как долгожданных, невесть где пропадавших дорогих сердцу детей…
Сергей Иванович на практических работах задавал нам головоломку за головоломкой, считая, что именно с разновидностью девиационных загадок нам в жизни предстоит иметь дело. Много заниматься приходилось и по другим предметам.
…В стенной газете, чтобы она была более оперативной, ежедневно обновлялась хотя бы одна статья, над заголовком которой прикреплялась маленькая яркая табличка: «Новая». Это привилось. Было замечено, что большинство слушателей, раздевшись в гардеробе, прежде чем пройти в классное помещение, обязательно останавливались у стенда со стенной газетой…
Под редакцией преподавателя Кузнецова издавался ежемесячный литературный журнал.
Дни, до краев заполненные работой, летели так быстро, что мы и не заметили, как наступила весна, а с ней и горячая пора экзаменов. После них должна была начаться летняя практика для нас, штурманов, на Онежской озере, в Петрозаводске и в Онежских шхерах.
Наиболее успешно сдали экзамены Хирвонен, Соловьев, Ладинский, словом все те, кому Гедримович еще во время плавания в 1925 году пророчил штурманскую карьеру.
За неимением кораблей для практических работ по девиации нам предоставили небольшой буксир типа «Швейник». Руководитель практики Шестопалов, немного поразмыслив, поставил нактоуз магнитного компаса на палубу, и сказал:
— Крепить здесь, тут диаметральная плоскость. Закрепили. Проверили. Точно в диаметральной плоскости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87