Неужели он еще не устал? Мы пассажиры и то "доходим". Хочется распрямить и поразмять одеревеневшие ноги, спину. Хочется спать. А мы все едем, едем...
Река Псоу. Граница между РСФСР и Грузией.
- Россия, Россия... - тихонько, нараспев произнесла я.
- "Россия, Родина моя!" - как по уговору, подхватили Руфа с Лешей на мотив песни "Когда иду я Подмосковьем".
Около полуночи приехали в Адлерский кемпинг. Он уютно расположен прямо на берегу моря. Мы с Руфой вышли и... чуть не упали. Ноги подкосились, как на шарнирах.
- Ну и ну! - протянула с удивлением Руфа, наблюдая, как Леша свободно ходит около машины.
Подвели итог сегодняшнего дня: проехали от Тбилиси до Адлера, на спидометре прибавилось 600 километров. Плюс Рикотский перевал. Водитель пробыл за рулем 16 часов.
- Это, наверно, рекорд, - решила Руфа.
- Во всяком случае, мой личный, - подтвердил Леша. Впервые за всю поездку засыпаем под мерный шум морского прибоя. Спокойной ночи, Черное море! Пусть тихий плеск твоих волн навеет нам приятные сны. Мы ведь сейчас у тебя в гостях!
6 августа
Утро. Море спокойное, вода чистая, прозрачная. Ласково светит солнце. Сколько же здесь солнца, голубого воздуха и прохладной синей воды! С удовольствием искупались, поплавали. Хорошо! Легкий завтрак и - в путь.
- Как настоящие курортники, - с упреком в наш с Руфиной адрес говорит Леша, вкладывая в слово "курортники" явно отрицательный смысл, - видите, поздно выезжаем, уже десятый час.
- У нас еще отдых, - напоминаем ему.
В эти дни мы умышленно не ведем "военных разговоров". Никаких "а помнишь?", никаких боевых эпизодов. Отдыхать так отдыхать!
Сегодня и записывать-то как будто нечего. Целый день ехали без каких-либо приключений. Делали небольшие остановки. Один раз - чтобы съесть арбуз, купленный вчера в Гори, другой - чтобы искупаться в море. Было очень жарко.
Вечером остановились за Геленджиком в небольшом сосновом лесочке. Ночь уже зажигала звезды, когда мы устраивались в спальных мешках. Наши лица довольно сильно обгорели сегодня под палящими лучами южного солнца. Руфа пожаловалась, что у нее лицо "аж пылает". Я посоветовала смазать кремом. Она полезла в мешочек с умывальными принадлежностями и на ощупь достала тюбик. Сидит, мажется. До меня вдруг дошел резкий запах мяты.
- Ой! - восклицает Руфа в отчаянии. - Что я наделала! Зубной пастой намазалась!..
7 августа
Итак, наш короткий отдых кончился. Опять начинаются трудовые будни. Как и положено в рабочие дни, поднялись рано и в 7.20 покинули стоянку.
Задача на день: побывать в Краснодаре, в поселке Пашковском, в станице Ивановской и добраться до Темрюка. Там сейчас отдыхает всем семейством Ира Себрова.
Задача нелегкая, но выполнить нужно. Будем стараться.
Утро тихое, небо безоблачное. Но на море густая дымка.
Горизонт плотно прикрыт туманом. На берегу широкого залива лежит белый город Геленджик.
Если бы с нами сидела сейчас Серафима Тарасовна Амосова, то она непременно напомнила бы, что в сентябре 1943 года восемь наших экипажей под ее руководством летали отсюда в течение нескольких ночей на Новороссийск. Полк базировался тогда в станице Ивановской, а они перелетели на некоторое время сюда, в Геленджик, поближе к Новороссийску - готовилась операция по освобождению города.
Морские летчики с иронией смотрели на девушек-летчиц, на их фанерные самолеты - маленькие, хрупкие.
- Какие сами, такая и техника! - острили они. Но в первую же боевую ночь морячки (они пришли на старт посмотреть, как воюют девчонки) поняли, что боевая работа девушек заслуживает уважения. И парни открыто восхищались, наблюдая, как быстро и ловко вооруженцы подвешивают бомбы, а техники заправляют самолеты горючим, как немногословно, четко докладывают экипажи о выполнении задания и потом бегом спешат к самолетам, чтобы опять подняться в воздух. Мужчины-летчики сразу поняли, что это не показной сеанс, а привычный для девушек ритм боевой работы. Такая сноровка, ловкость приходят не сразу, они вырабатываются в течение многих и трудных боевых ночей.
Бомбы, которых, как надеялся начальник боепитания, хватит на всю ночь, скоро кончились, и начальник бегал по всем стоянкам морских летчиков, подскребывая там боеприпасы. Вдруг он в недоумении остановился перед двумя фигурами, между которыми, как ему показалось, шла борьба.
- Не дам бомбу! - услышал он женский голос. Маленькая девушка лежала на "сотке", крепко обхватив ее руками, а долговязый парень пытался вытянуть из-под нее бомбу.
- Что здесь происходит? - удивился начальник.
- Он хочет бомбу у меня отнять и утащить к своим. - Здесь работали и наши "братики" из бочаровского полка, - Но я первая ее нашла. А моей летчице уже не с чем лететь...
Ни я, ни Руфа из Геленджика не летали. Я заканчивала переучивание на летчика-ночника, а она в то время вывозила" новеньких летчиц. Ходили мы на Новороссийск из Ивановской.
Машина въехала на гору, и перед нами открылась типичная новороссийская панорама: множество кораблей в бухте и дым цементных заводов.
- Здесь мы бомбили какие-то щели - 7, 8, 9, - в задумчивости говорит Руфа.
Да, щели. Требовался снайперский удар, чтобы поразить цель. К чести наших летчиц и штурманов, командование авиадивизии без опаски доверяло 46-му гвардейскому женскому полку такие ответственные задания.
- Девчата обработают эти щели с присущей им женской аккуратностью, говорили в дивизии.
...Следуя дорожным указателям "На Краснодар", минуем Новороссийск окраиной. При выезде из города, немного в стороне от шоссе, видим светлый обелиск. Оставляем машину и по асфальтированной дорожке идем к нему.
У основания обелиска - скульптурная группа. Стоит молодая женщина с непокрытой головой, смело смотрит вперед, сдвинув брови. К ней прижалась испуганная девочка. Тут же, около их ног, - старик, может быть отец женщины. Он сидит, опершись одной рукой о землю, а другой рванул ворот рубахи, обнажив грудь. Все трое смотрят в одну сторону, вероятно, на своего мучителя. Но позы женщины и старика не выражают страха. Открытое, гордое презрение и ненависть сквозят в их порывистом движении.
Внизу надпись:
"НЕПОКОРЕННЫМ
Замученным и расстрелянным здесь в 1943 году фашистскими оккупантами новороссийцам и воинам-десантникам Советской Армии.
Вечная слава павшим за свободу и независимость нашей любимой Родины!"
Памятник поставлен в 1963 году. Скульптор Шмагун.
"Непокоренные" производят сильное, глубокое впечатление. Хочется поклониться и положить к их ногам цветы. Эти люди вызывают не чувство жалости, а гордость за них и ненависть к их убийцам. Ну, а если, глядя да этот памятник, и блестят в глазах слезы, то это слезы благодарности и гнева.
Вокруг обелиска - огромные плантации молодого виноградника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
Река Псоу. Граница между РСФСР и Грузией.
- Россия, Россия... - тихонько, нараспев произнесла я.
- "Россия, Родина моя!" - как по уговору, подхватили Руфа с Лешей на мотив песни "Когда иду я Подмосковьем".
Около полуночи приехали в Адлерский кемпинг. Он уютно расположен прямо на берегу моря. Мы с Руфой вышли и... чуть не упали. Ноги подкосились, как на шарнирах.
- Ну и ну! - протянула с удивлением Руфа, наблюдая, как Леша свободно ходит около машины.
Подвели итог сегодняшнего дня: проехали от Тбилиси до Адлера, на спидометре прибавилось 600 километров. Плюс Рикотский перевал. Водитель пробыл за рулем 16 часов.
- Это, наверно, рекорд, - решила Руфа.
- Во всяком случае, мой личный, - подтвердил Леша. Впервые за всю поездку засыпаем под мерный шум морского прибоя. Спокойной ночи, Черное море! Пусть тихий плеск твоих волн навеет нам приятные сны. Мы ведь сейчас у тебя в гостях!
6 августа
Утро. Море спокойное, вода чистая, прозрачная. Ласково светит солнце. Сколько же здесь солнца, голубого воздуха и прохладной синей воды! С удовольствием искупались, поплавали. Хорошо! Легкий завтрак и - в путь.
- Как настоящие курортники, - с упреком в наш с Руфиной адрес говорит Леша, вкладывая в слово "курортники" явно отрицательный смысл, - видите, поздно выезжаем, уже десятый час.
- У нас еще отдых, - напоминаем ему.
В эти дни мы умышленно не ведем "военных разговоров". Никаких "а помнишь?", никаких боевых эпизодов. Отдыхать так отдыхать!
Сегодня и записывать-то как будто нечего. Целый день ехали без каких-либо приключений. Делали небольшие остановки. Один раз - чтобы съесть арбуз, купленный вчера в Гори, другой - чтобы искупаться в море. Было очень жарко.
Вечером остановились за Геленджиком в небольшом сосновом лесочке. Ночь уже зажигала звезды, когда мы устраивались в спальных мешках. Наши лица довольно сильно обгорели сегодня под палящими лучами южного солнца. Руфа пожаловалась, что у нее лицо "аж пылает". Я посоветовала смазать кремом. Она полезла в мешочек с умывальными принадлежностями и на ощупь достала тюбик. Сидит, мажется. До меня вдруг дошел резкий запах мяты.
- Ой! - восклицает Руфа в отчаянии. - Что я наделала! Зубной пастой намазалась!..
7 августа
Итак, наш короткий отдых кончился. Опять начинаются трудовые будни. Как и положено в рабочие дни, поднялись рано и в 7.20 покинули стоянку.
Задача на день: побывать в Краснодаре, в поселке Пашковском, в станице Ивановской и добраться до Темрюка. Там сейчас отдыхает всем семейством Ира Себрова.
Задача нелегкая, но выполнить нужно. Будем стараться.
Утро тихое, небо безоблачное. Но на море густая дымка.
Горизонт плотно прикрыт туманом. На берегу широкого залива лежит белый город Геленджик.
Если бы с нами сидела сейчас Серафима Тарасовна Амосова, то она непременно напомнила бы, что в сентябре 1943 года восемь наших экипажей под ее руководством летали отсюда в течение нескольких ночей на Новороссийск. Полк базировался тогда в станице Ивановской, а они перелетели на некоторое время сюда, в Геленджик, поближе к Новороссийску - готовилась операция по освобождению города.
Морские летчики с иронией смотрели на девушек-летчиц, на их фанерные самолеты - маленькие, хрупкие.
- Какие сами, такая и техника! - острили они. Но в первую же боевую ночь морячки (они пришли на старт посмотреть, как воюют девчонки) поняли, что боевая работа девушек заслуживает уважения. И парни открыто восхищались, наблюдая, как быстро и ловко вооруженцы подвешивают бомбы, а техники заправляют самолеты горючим, как немногословно, четко докладывают экипажи о выполнении задания и потом бегом спешат к самолетам, чтобы опять подняться в воздух. Мужчины-летчики сразу поняли, что это не показной сеанс, а привычный для девушек ритм боевой работы. Такая сноровка, ловкость приходят не сразу, они вырабатываются в течение многих и трудных боевых ночей.
Бомбы, которых, как надеялся начальник боепитания, хватит на всю ночь, скоро кончились, и начальник бегал по всем стоянкам морских летчиков, подскребывая там боеприпасы. Вдруг он в недоумении остановился перед двумя фигурами, между которыми, как ему показалось, шла борьба.
- Не дам бомбу! - услышал он женский голос. Маленькая девушка лежала на "сотке", крепко обхватив ее руками, а долговязый парень пытался вытянуть из-под нее бомбу.
- Что здесь происходит? - удивился начальник.
- Он хочет бомбу у меня отнять и утащить к своим. - Здесь работали и наши "братики" из бочаровского полка, - Но я первая ее нашла. А моей летчице уже не с чем лететь...
Ни я, ни Руфа из Геленджика не летали. Я заканчивала переучивание на летчика-ночника, а она в то время вывозила" новеньких летчиц. Ходили мы на Новороссийск из Ивановской.
Машина въехала на гору, и перед нами открылась типичная новороссийская панорама: множество кораблей в бухте и дым цементных заводов.
- Здесь мы бомбили какие-то щели - 7, 8, 9, - в задумчивости говорит Руфа.
Да, щели. Требовался снайперский удар, чтобы поразить цель. К чести наших летчиц и штурманов, командование авиадивизии без опаски доверяло 46-му гвардейскому женскому полку такие ответственные задания.
- Девчата обработают эти щели с присущей им женской аккуратностью, говорили в дивизии.
...Следуя дорожным указателям "На Краснодар", минуем Новороссийск окраиной. При выезде из города, немного в стороне от шоссе, видим светлый обелиск. Оставляем машину и по асфальтированной дорожке идем к нему.
У основания обелиска - скульптурная группа. Стоит молодая женщина с непокрытой головой, смело смотрит вперед, сдвинув брови. К ней прижалась испуганная девочка. Тут же, около их ног, - старик, может быть отец женщины. Он сидит, опершись одной рукой о землю, а другой рванул ворот рубахи, обнажив грудь. Все трое смотрят в одну сторону, вероятно, на своего мучителя. Но позы женщины и старика не выражают страха. Открытое, гордое презрение и ненависть сквозят в их порывистом движении.
Внизу надпись:
"НЕПОКОРЕННЫМ
Замученным и расстрелянным здесь в 1943 году фашистскими оккупантами новороссийцам и воинам-десантникам Советской Армии.
Вечная слава павшим за свободу и независимость нашей любимой Родины!"
Памятник поставлен в 1963 году. Скульптор Шмагун.
"Непокоренные" производят сильное, глубокое впечатление. Хочется поклониться и положить к их ногам цветы. Эти люди вызывают не чувство жалости, а гордость за них и ненависть к их убийцам. Ну, а если, глядя да этот памятник, и блестят в глазах слезы, то это слезы благодарности и гнева.
Вокруг обелиска - огромные плантации молодого виноградника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81