Измотанным, понесшим большие потери в предшествующих боях полкам потребовалось более суток, чтобы проткнуть новое препятствие - передовые позиции укрепрайона "Хайльсберг".
Батальон майора Мурашова полторы тысячи голого как ладонь левобережья преодолел быстро, без особых потерь, но у шоссе, соединяющего Шиппенбайль и Фрид-ланд, снова напоролся на яростное сопротивление и стал оглядываться не податься ли обратно? Спасли от срама немецкие окопы, зацепиться за которые отступающий противник не смог или не захотел, имея в виду что-то более надежное.
Окопы не были сплошной линией - всего в три фаса, но и на том спасибо. Стрелковые роты повыгребли снег и попрятались в них от изводящего артиллерийско-минометного огня.
Романа Пятницкого, Степана Торчмя и Женю Савушкина, догонявших пехоту, налет застал поблизости от этих разрозненных окопов. Ушибаясь о мерзлую пахоту, они как ящерицы добрались до занесеннего снегом, еще не занятого пехотой окопчика с тремя изгибами и стали кротами зарываться в его спасительную глубину.
Серия мин легла так близко, что у Пятницкого нестерпимым грохотом запечатало уши. Комья земли булыжной тяжести саданули в спину, затылок, у Савушкина к чертям собачьим отбросило порожнюю катушку. Отплевавшись, Роман приподнялся. Н-ну, немец, откуда у тебя столько добра взялось! Вокруг рвалось, крутилось, застилало сизым дымом. Перекати-полем пронесло что-то в отрепьях шинели, посорило брусничным высыпом.
Направление на огневую можно угадать, расстояние тоже известно. Провались они, коэффициент удаления и шаг угломера! Хоть на глазок, самым приблизительным образом кинуть пару снарядов, увидеть разрывы, потом легче будет!
Скосил глаза на Женю Савушкина Женя обнимал аппарат, дул и кричал в трубку. Он успел ущемить кабель в клеммах аппарата, даже, для усиления индукции, посикать на вбитый в мерзлоту штырь заземления и теперь тщетно упрашивал "Припять" откликнуться.
- Савушкин! Что у тебя там?! - что есть силы закричал Пятницкий.
Будто от этого крика враз прекратился обстрел. Вернее, не прекратился - утишился. Смерч огня и металла отсечно перекинулся на реку, слепя, укрощая, вынуждая на бездействие артиллерийские и минометные батареи, те самые батареи, которые полчаса назад громили вражеские укрепления, взламывали его береговую оборону, помогали пехоте одолеть удобренный минами крутояр и выйти вот на это шоссе.
Степану Даниловичу без вопросов было ясно - втяпались. Если разведка глаза, то связь - нервы. С перебитыми нервами много не узришь, не наработаешь. Батарея будет молчать, немцы долго чесаться не станут, скоро пойдут в контратаку, и надо надеяться только на себя. Хотя почему на себя? Слева и справа - пехота. Понимают мужики, что и как, не ждут манны небесной. Степан Данилович устроил перед собой автомат, вынул из карманов гранаты, оглядел, как яблоко, каждую, будто искал местечко, куда вонзить зубы.
Оглушенный, испуганный обстрелом, Женя Савушкин тревожно и растерянно сообщил:
- Нету связи, товарищ лейтенант!
Нет связи... По рукам спутан! Скорее отправить Степана Даниловича на линию? Да где там! Автоматная трескотня и вой сотен глоток близятся. Пятницкий переложил ТТ за отворот полушубка, устроил гранаты половчее. Савушкин клацнул затвором карабина - вогнал патрон в патронник. Уцелевшие, пересидевшие обстрел бойцы из батальона Мурашова отряхнулись от накиданного на них, ощетинились оружием. Не очень-то пронял их этот налет. Заносчиво вплелись во вражеский гам короткими стежками "Дегтяревы", солидно застучали "максимы", бодря, затакал ДШК, малость выждав, торопясь, сливаясь в градовый гул, сыпанули автоматы.
Перед окопом Пятницкого немцы появились неожиданно, вынырнули холера их знает из какой ямины Внешне спокойный, Степан Данилович несуетливо, расчетливо кинул две гранаты, взялся за автомат. Пятницкий бросить гранату не успел: ДШК, похоже, узрел этих немцев, резанул по ним крупнокалиберной светящейся струей Повернули, дали тягу. Чека выдернута, обратно в карман гранату не сунешь, на бруствер не положишь. Кинул - аж в плече хрустнуло. Боялся - не долетит. Нет, хорошо упала. Успел и Савушкин обойму выпустить, снова приник к трубке.
- Степан Данилович! - окликнул Пятницкий разведчика.
- Иду, Владимирыч,- Степан Данилович выпростался из снежного гнезда, положил ближе к Пятницкому оставшиеся гранаты, подал автомат.- Возьмите, а мне свой пистоль на всякий пожарный.
Пятницкий отдал ТТ, принял автомат. Степан Торчмя ухватил провод в рукавицу и швырком скатился за бугор. Уже оттуда крикнул Савушкину:
- Женя, кинь неразмотанную катушку, может, наращивать придется!
Первое время о продвижении Степана Даниловича сообщал втиснувшийся в снег красный трофейный кабель: пошевеливался, вздрагивал, рыхлил земляные смерзки. Потом успокоился - далеко отполз Данилыч. Савушкин вдавил трубку в ухо, слушал, время от времени, нажав клапан, умоляюще спрашивал: "Припять, Припять... Ну где ты, Припять? - и для верности называл себя: - Я Кама, я Кама. Припять, слышишь?"
Не слышала батарея, не откликалась.
А тут опять немцы. Эта схватка длилась дольше, чем первая, но того унизительного, гнусного страха, который сковывал вначале, не было. Страх, вызванный малочисленностью "войска" Пятницкого и его обособленностью от пехоты, прошел с появлением трех упыхавшихся, чумазых солдат с ручным пулеметом.
- Кто тут Ромка? Есть такой? - весело спросила потная оскаленная рожа, обдав Романа махорочным перегаром.
- Кто такие? - холодно спросил Пятницкий.
- Ай не видишь? Свои в доску... Не дуйтесь, лейтенант. Ротный увидел артиллеристов и прямо места не находит, тревожится: "Неужели там Ромка, неужели Ромка?" Вот я так и спросил.
Второй, сутулый дылда, оборвал его:
- Хватит, ботало коровье. Вы - Пятницкий?
- Да, Пятницкий. Кто вас послал? Какой ротный? - проговорил Роман, узнавая в солдате того, из дзота под Йодсуненом, и догадываясь, о каком ротном идет речь.
Стал приглядываться к нему и пулеметчик.
- Младший лейтенант Пахомов послал. Велел узнать, что тут у вас, все ли целы. Вот он,- показал на третьего,- возвернется, обскажет, а нам приказано ваше НП охранять. Эти гады, того и жди, полезут. Чуете?
Стихший было обстрел реки снова усилился. Часть минометов перекинулась на позиции мурашовского батальона. Пришлось вкопаться поглубже.
"Ботало" установил пулемет и повернулся к Пятницкому. Похлопывая пулемет рукавицей, весело спросил:
- Пять дисков. Хватит, товарищ лейтенант?
Роман встречал таких веселых. Нервная у них веселость. Что ж, в бою всяк по-своему себя бодрит. Только вспыльчивы такие весельчаки до бешенства. Пятницкий подмигнул ему и сказал тому, третьему - худому, умученному:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58