ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


Немецкие деньги, беспринципность и напористость давали Ленину мощные преимущества во внутрипартийной борьбе, а важнейшую практическую роль в данном вопросе сыграл Яков Михайлович (Мовшович) Свердлов - личность в нашей истории достаточно темная и до сих пор представляющая массу загадок. Будучи одним из региональных деятелей, он случайно очутился в нужный момент в Питере, где и подвернулся под руку Ильичу. Все современники, и его друзья, и враги, отмечают такие качества Свердлова как колоссальная энергия и исключительные организаторские таланты, которые и пришлись Ленину куда как кстати.
При начавшихся перетасовках партийных органов Ильич протолкнул его во главу Секретариата ЦК - на пост, прежде считавшийся чисто бюрократическим и маловажным. Но на этом посту как раз Свердлов явился родоначальником известной номенклатурно-кадровой политики коммунистов - систематического продвижения "верных" людей на те или иные ключевые должности. Это позволяло относительно-небольшими силами брать под контроль нужные структуры и организации (именно у него выучился этой методике В. М. Молотов, работавший с ним в Питерском Военно-революционном комитете, и в сталинские времена широко использовавший полученную науку). Те же способы были применены для распространения большевистского влияния на Советы. Не на все Советы - на все у большевиков и к Октябрю сил не хватило бы. Но тем и хороши были номенклатурно-кадровые методы, что внедрять своих представителей требовалось только в главные точки, способные сыграть основную роль в грядущих событиях.
В другом направлении своей деятельности, "борьбе за массы", большевики заведомо оказались в выигрышной позиции. Потому что оголтелую гонку за популярностью развернули и без них все российские демократические партии, причем главными аргументами стало соревнование в "революционности" левизне и радикализме. Так что ленинцам оставалось только подстроиться к этой гонке и принять ее условия, поскольку в любом раскладе они оказывались самыми левыми и самыми радикальными. А не хватало своих лозунгов, они и чужие перенимать не брезговали - эсеровские, меньшевистские, абы в нужную сторону срабатывало. Ну а те партии, которые, одумавшись, обвиняли их в экстремизме, подрубали под собой сук, на который сами же сели, так как тем самым расписывались в собственной недостаточной "революционности".
Но естественно, захват власти был немыслим и без силовой составляющей - собственных или подконтрольных партии боевых отрядов. И в данном отношении главной опорой большевиков стали отнюдь не "рабочие", как это преподносила их пропаганда, и как это запечатлелось в учебниках истории. Фактически, такой опорой стала обычная шпана.
Пожалуй, тут уместно сделать отступление, хотя и не относящееся непосредственно к описываемому периоду, но важное для представления общей исторической картины. Если рассмотреть вопрос, насколько была развита преступность в России XIX - начала XX вв., то оказывается, что довольно незначительно. Просто условия для ее разгула были совершенно неподходящими.
Отметим хотя бы весьма совершенную российскую правоохранительную систему. Нынешние представления о ней оказались в значительной степени искаженными под влиянием сатирических штампов держиморды-городового, лениво гуляющего по базару, или взяточника-городничего, запустившего все дела. Но на самом деле, эта система была одной из самых эффективных в мире, а функционировала четко и слаженно, составляя единую стройную структуру государственного правоохранительного контроля. На верхней ее ступени стоял министр внутренних дел - куда более значительное лицо, чем теперь. Это был второй пост в государстве после премьера (а то и совмещавшийся с премьерским), поскольку министр действительно ведал всеми "внутренними" делами, организацией административного управления внутри страны непосредственно ему подчинялись губернаторы. В их ведении, в свою очередь, находились и административные, и полицейские структуры местного уровня, и так далее. Низшим же звеном данной системы являлись сельские старосты, а в городах - дворники. В то время, кроме уборки улиц, в их прямые обязанности входила и охрана правопорядка на своем клочке территории. В качестве должностного лица каждый дворник получал служебную полицейскую бляху, обладал правом задержания нарушителей спокойствия и подозреваемых в каком-либо преступлении, и непосредственно подчинялся квартальному надзирателю, т. е. "участковому".
Короче, это была та самая всеобщая система "недреманного ока", которую так презирали и против которой так протестовали представители передовой отечественной интеллигенции. Хотя с другой стороны, в то время можно было ночью без опаски ходить по улицам, о систематических квартирных кражах и слыхом не слыхивали, ограбление среди бела дня ворвавшейся шайкой показалось бы просто невероятным, да и террористы с маньяками сплошь и рядом не разгуливали. Так что можно бы и задуматься: что все-таки лучше? Между прочим, на "благословенном" Западе, со свободами которого наши либеральные и демократические круги так любили сравнивать постылую родную действительность, преступность уже тогда чувствовала себя куда более комфортабельно, чем в России.
А в нашей стране бандиты и жулье могли более-менее вольготно ощущать себя разве что в трущобах, вроде пресловутой Хитровки. Однако число подобных мест было весьма ограничено (не зря же такой сенсацией стало их описание Гиляровским). Ясное дело, полиция имела в них своих осведомителей, поэтому и знала преступный мир наперечет. Так что городовой и в самом деле мог себе позволить спокойно прогуливаться по базару, калякая с бабами и регулируя мелких нарушителей - если случалось что-то более серьезное, он обычно уже по характеру преступления знал узкий круг лиц, среди которых надо искать виновного. Да и сама по себе трущобная специфика являлась серьезным ограничительным фактором для роста преступности. Согласитесь, что не очень-то велик соблазн стать "джентльменом удачи", если этому сопутствует жизнь "на дне", в притонах и ночлежках.
Но, пожалуй, еще более мощной преградой для развития уголовной среды были прочные моральные устои тогдашнего россиянина. Скажем, если поднять самые громкие уголовные дела конца прошлого - начала нынешнего века (см. напр. Н. В. Никитин, "Преступный мир и его защитники", М., 1996), то можно обнаружить удивительный факт: расследование большинства из них не стоило правоохранительным органам ни малейшего труда. Преступника замучивала его собственная совесть, и он сам шел сдаваться с повинной! Поэтому описанные у Достоевского душевные страдания Раскольникова вовсе не плод писательской фантазии, а самая что ни на есть обычная реальность своего времени, как бы странно она ни выглядела с точки зрения россиянина сегодняшнего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253