Коллегия удовлетворила просьбу. В Москве же к Татищеву явился пушкарь Никон Шаламов, бывший прежде рудоискателем в Кунгуре, а затем отданный в солдаты. Он также привез с собой, будучи «провожатым за казною», образцы руды. И его Берг-коллегия разрешила Татищеву взять с собой. В помощь Патрушеву, поскольку тому «одному трудно справиться со счетными делами», он взял Петра Клушина с жалованьем «против молодого подьячего». Клушин оказался ценным помощником и позднее неплохо проявил себя в качестве чиновника в системе управления уральскими заводами. Забрав еще четырех учеников из Артиллерийской школы, Татищев с Блиером и их сопровождением отплыли 26 мая на струге в Нижний Новгород.
В Нижний Новгород путешественники прибыли только 24 июня. По-видимому, они не слишком спешили, проплывая среди лесов и зеленеющих пойм Москвы-реки и Оки (около 1000 верст). В Нижнем Татищева уже ожидали несколько указов. Один из них уведомлял о пожаловании Татищеву чина капитана (без челобитья и без экзаменов), в связи с чем жалованье ему увеличивалось на 27 рублей в год. Другим указом ему предписывалось провести «розыск об утайке подьячими медных руд под Кунгуром и о запрещении воеводами медной плавки там же». Этот указ был вызван сообщением Голенищева-Кутузова, которого подьячие пытались обмануть, уверяя, будто «руда вынута вся». Татищеву и Блиеру предписывалось также осмотреть Уктусские медные и железные заводы и представить свои соображения о возможности улучшения их работы. Сообщалось, что эти заводы вместе с приписными к ним крестьянами переходили в ведение Берг-коллегии. Позднее, 28 ноября 1720 года, Сенат узаконил это изъятие из местного подчинения части крестьянского населения с передачей его в ведение ведомственного начальства. Для улучшения работы Уктусских заводов предусматривалось выделение дополнительных средств с Денежного двора.
11 июля экспедиция прибыла в Казань. Здесь к Татищеву явился швед, попавший в плен под Полтавой, а затем перешедший на русскую службу, Иоганн Берглин. Поддерживая просьбу Берглина отпустить его на горные заводы, Татищев дает Берг-коллегии самый лестный отзыв о шведском капитане. «От младенчества своего возрос и обучался горным делам в Фалуне, где вотчим его был заводчиком», — замечает он, в частности. Казанский губернатор не стал препятствовать, и коллегия удовлетворила ходатайство. Здесь же Татищев пытался присоединить к своей группе и еще одного пленного шведа — капитана Ригеля, который, по уверениям Татищева, был «искусный химикус». Но «химикус» сидел в «железах» за убийство черемиса во время неудавшейся попытки к бегству.
За несколько дней пребывания в Казани Татищев по заведенной привычке обследовал все артиллерийское хозяйство города, пороховые погреба. Внимание его привлекла одна старая пушка «с персоною и гербом короля гиспанского», о чем он и сообщил в личном письме к Брюсу. Суконные предприятия, по наблюдениям Татищева, работали без необходимого напряжения и должной отдачи. «Взяв деньги из казны, — писал он об их владельцах, — о деле не весьма радеют, а довольствуются, что освобождены от служб и постоя». Неудовлетворительным нашли Татищев и Блиер также состояние медных плавилен на реке Сарали, отданных на откуп казанским предпринимателям. Татищев советовал коллегии передать эти предприятия в другие руки.
В Кунгур прибыли 30 июля. Татищев и Блиер ехали туда почтовой дорогой, а их спутники — водой по Каме. Здесь им уже были выделены казенные дворы и кое-какие материалы. Слух о прибывших распространился и за пределы воеводской канцелярии. И здесь к Татищеву шли старатели. Крестьянин Федор Мальцев и татарин Боляк Русаев принесли образцы руд из разных месторождений, либо неизвестных местному начальству, либо из тех, где, по их уверению, руда «вынута вся». Татищев выдал рудоискателям по два рубля «за их усердие, паче же для прикладу другим, чтобы всяк охоту лучше возымел». Оба были приняты на службу с платой по 90 копеек в месяц. Осмотрев местные рудники, Татищев и Блиер немедленно приступили к делу: нанимали рабочих, изыскивали необходимые материалы. Берглин непосредственно следил за ходом работ.
В обязанности Татищева входило и проведение розысков по целому ряду дел. Розыски дали, в сущности, ту же картину, что царила и на самом верху бюрократической лестницы. Может быть, лишь с меньшим размахом поборов и присвоений и с меньшим опасением за последствия противозаконных действий.
Разработка металла на Урале была известна с незапамятных времен. В XVII веке здесь действовало около 50 небольших железоделательных заведений, созданных главным образом радением крестьян. С конца XVII столетия начались и небольшие медные разработки, по преимуществу в старых, заброшенных многие столетия назад ямах. В связи с ростом потребностей казны этому делу придается государственное значение. Но такой поворот вызвал новые сложности. Получив в 1713 году указание разрабатывать медные руды, местные воеводы, в частности Леонтий Шокуров со своим сыном Львом, увидели в этом возможность погреть руки. Именем государства обязывая крестьян работать (на заготовке леса, подвозке материалов и руды и т. п.), они не только не давали им никакой платы, но и не засчитывали выполненных работ, как было положено, в подушную подать. Кроме того, Шокуровы обременяли местное население всевозможными поборами, обязанностью поставлять для них бесплатно подводы и содержание во время их разъездов по округе. В итоге многие крестьяне бежали дальше в Сибирь, а самодеятельное заведение новых предприятий практически прекратилось из-за противодействия основной массы крестьян, местных вотчинников и начальства.
При преемниках Шокурова, Вороненком и Усталкове, положение стало еще хуже, поскольку эти воеводы вообще запрещали какое-либо предпринимательство. Специальные заставы ловили крестьян, отправляющихся на поиски руды или пытающихся добывать ее. Фактически прекращена была плавка и на многих ранее действовавших заводах якобы за неимением руды. В данном случае «интерес» местного начальства удовлетворялся за счет местных землевладельцев, прежде всего Строгановых, которые ради сохранения за собой бежавших из центра крестьян действовали буквально кнутом и пряником, искореняя уральские заводы. Строгановские приказчики прямо заявляли рудоискателям: «Если станешь руду искать без указа, и у меня есть про тебя дубина». Та же судьба ожидала рудоискателя и в том случае, если ему удавалось заручиться указом. Фактическое бесправие всего населения — основной лейтмотив феодального права, даже если феодальное государство и берется навести какой-то порядок.
Розыскные дела тяготили Татищева.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
В Нижний Новгород путешественники прибыли только 24 июня. По-видимому, они не слишком спешили, проплывая среди лесов и зеленеющих пойм Москвы-реки и Оки (около 1000 верст). В Нижнем Татищева уже ожидали несколько указов. Один из них уведомлял о пожаловании Татищеву чина капитана (без челобитья и без экзаменов), в связи с чем жалованье ему увеличивалось на 27 рублей в год. Другим указом ему предписывалось провести «розыск об утайке подьячими медных руд под Кунгуром и о запрещении воеводами медной плавки там же». Этот указ был вызван сообщением Голенищева-Кутузова, которого подьячие пытались обмануть, уверяя, будто «руда вынута вся». Татищеву и Блиеру предписывалось также осмотреть Уктусские медные и железные заводы и представить свои соображения о возможности улучшения их работы. Сообщалось, что эти заводы вместе с приписными к ним крестьянами переходили в ведение Берг-коллегии. Позднее, 28 ноября 1720 года, Сенат узаконил это изъятие из местного подчинения части крестьянского населения с передачей его в ведение ведомственного начальства. Для улучшения работы Уктусских заводов предусматривалось выделение дополнительных средств с Денежного двора.
11 июля экспедиция прибыла в Казань. Здесь к Татищеву явился швед, попавший в плен под Полтавой, а затем перешедший на русскую службу, Иоганн Берглин. Поддерживая просьбу Берглина отпустить его на горные заводы, Татищев дает Берг-коллегии самый лестный отзыв о шведском капитане. «От младенчества своего возрос и обучался горным делам в Фалуне, где вотчим его был заводчиком», — замечает он, в частности. Казанский губернатор не стал препятствовать, и коллегия удовлетворила ходатайство. Здесь же Татищев пытался присоединить к своей группе и еще одного пленного шведа — капитана Ригеля, который, по уверениям Татищева, был «искусный химикус». Но «химикус» сидел в «железах» за убийство черемиса во время неудавшейся попытки к бегству.
За несколько дней пребывания в Казани Татищев по заведенной привычке обследовал все артиллерийское хозяйство города, пороховые погреба. Внимание его привлекла одна старая пушка «с персоною и гербом короля гиспанского», о чем он и сообщил в личном письме к Брюсу. Суконные предприятия, по наблюдениям Татищева, работали без необходимого напряжения и должной отдачи. «Взяв деньги из казны, — писал он об их владельцах, — о деле не весьма радеют, а довольствуются, что освобождены от служб и постоя». Неудовлетворительным нашли Татищев и Блиер также состояние медных плавилен на реке Сарали, отданных на откуп казанским предпринимателям. Татищев советовал коллегии передать эти предприятия в другие руки.
В Кунгур прибыли 30 июля. Татищев и Блиер ехали туда почтовой дорогой, а их спутники — водой по Каме. Здесь им уже были выделены казенные дворы и кое-какие материалы. Слух о прибывших распространился и за пределы воеводской канцелярии. И здесь к Татищеву шли старатели. Крестьянин Федор Мальцев и татарин Боляк Русаев принесли образцы руд из разных месторождений, либо неизвестных местному начальству, либо из тех, где, по их уверению, руда «вынута вся». Татищев выдал рудоискателям по два рубля «за их усердие, паче же для прикладу другим, чтобы всяк охоту лучше возымел». Оба были приняты на службу с платой по 90 копеек в месяц. Осмотрев местные рудники, Татищев и Блиер немедленно приступили к делу: нанимали рабочих, изыскивали необходимые материалы. Берглин непосредственно следил за ходом работ.
В обязанности Татищева входило и проведение розысков по целому ряду дел. Розыски дали, в сущности, ту же картину, что царила и на самом верху бюрократической лестницы. Может быть, лишь с меньшим размахом поборов и присвоений и с меньшим опасением за последствия противозаконных действий.
Разработка металла на Урале была известна с незапамятных времен. В XVII веке здесь действовало около 50 небольших железоделательных заведений, созданных главным образом радением крестьян. С конца XVII столетия начались и небольшие медные разработки, по преимуществу в старых, заброшенных многие столетия назад ямах. В связи с ростом потребностей казны этому делу придается государственное значение. Но такой поворот вызвал новые сложности. Получив в 1713 году указание разрабатывать медные руды, местные воеводы, в частности Леонтий Шокуров со своим сыном Львом, увидели в этом возможность погреть руки. Именем государства обязывая крестьян работать (на заготовке леса, подвозке материалов и руды и т. п.), они не только не давали им никакой платы, но и не засчитывали выполненных работ, как было положено, в подушную подать. Кроме того, Шокуровы обременяли местное население всевозможными поборами, обязанностью поставлять для них бесплатно подводы и содержание во время их разъездов по округе. В итоге многие крестьяне бежали дальше в Сибирь, а самодеятельное заведение новых предприятий практически прекратилось из-за противодействия основной массы крестьян, местных вотчинников и начальства.
При преемниках Шокурова, Вороненком и Усталкове, положение стало еще хуже, поскольку эти воеводы вообще запрещали какое-либо предпринимательство. Специальные заставы ловили крестьян, отправляющихся на поиски руды или пытающихся добывать ее. Фактически прекращена была плавка и на многих ранее действовавших заводах якобы за неимением руды. В данном случае «интерес» местного начальства удовлетворялся за счет местных землевладельцев, прежде всего Строгановых, которые ради сохранения за собой бежавших из центра крестьян действовали буквально кнутом и пряником, искореняя уральские заводы. Строгановские приказчики прямо заявляли рудоискателям: «Если станешь руду искать без указа, и у меня есть про тебя дубина». Та же судьба ожидала рудоискателя и в том случае, если ему удавалось заручиться указом. Фактическое бесправие всего населения — основной лейтмотив феодального права, даже если феодальное государство и берется навести какой-то порядок.
Розыскные дела тяготили Татищева.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119