Оно относилось к Меллии, стоявшей в центре площадки. Руки ее
были связаны за спиной толстой коричневой веревкой.
Она была одета в серое домотканое платье; длинные юбки хлопали на
ветру. Медно-красные волосы, словно боевое знамя, развевались вокруг ее
головы.
Брошенный кем-то камень скользнул по ее лицу; она пошатнулась, но
устояла, равнодушно взглянула на толпу и гордо подняла подбородок, по
которому стекала струйка крови. И тут заметила меня. Я надеялся увидеть
радостную улыбку, но меня ждало разочарование - она посмотрела мне прямо в
глаза и отвернулась.
Широкоплечий мужчина протянул к ней огромную ручищу. Я растолкал в
стороны нескольких членов "комиссии" и лягнул его в голень. Он завопил,
запрыгал на одной ноге и предоставил мне великолепную возможность нанести
удар по его мясистому красному носу. Нос удовлетворенно хлопнул под прямым
ударом правой, а последовавший за ним хук левой свалил мужика на землю.
Еще кто-то попытался закричать, но я шагнул в сторону и двинул локтем
прямо ему в зубы. Тот отлетел на пару шагов и тяжело осел, сплевывая кровь
и, может быть, зубы.
- Ты дурак! Безголовый идиот! - резюмировала Меллия, но я рявкнул
через плечо:
- Тихо!
Собравшиеся уже начинали приходить в себя. Те, кто посообразительней,
догадались, что веселью скоро придет конец. Это им не понравилось. Ко мне
покатилась волна уродливых, озлобленных лиц, потрескавшихся губ, гнилых
зубов, вздувшихся вен; я понял, что с меня довольно, и поймал их в поле
захвата, что, конечно же, должен был сделать с самого начала. Нападавшие
замерли.
Меллия, естественно, тоже попала в зону действия поля. Я осторожно
взял ее на руки: при таких обстоятельствах легко переломать все кости.
Спуск с холма напоминал прогулку под водой. Оказавшись на грязной
дороге у подножья, я поставил ее на ноги и снял поле. Она пошатнулась и
испуганно посмотрела на меня. В ее взгляде не было и тени признательности.
- Как... ты это сделал? - выдохнула она.
- У меня много скрытых талантов, дорогая. Что здесь происходит? Ты
что, наслала порчу на их коров?
Я тронул пальцем запекшуюся на ее щеке кровь; она отстранилась.
- Я... нарушила их обычаи. Они просто принимали участие в ритуале
наказания виноватой. В нем нет ничего смертельного. А ты все уничтожил,
все, чего я достигла!
- А как тебе понравится сообщение о том, что ты работаешь на карга по
имени доктор Джейви?
Она вздрогнула, возмутилась:
- Что?
- Да-да, подтвердил я. - Он выудил тебя из небытия и втравил в это
дело.
- Ты не в своем уме! Я вырвалась из стазиса сама, и это моя
программа...
- Хм, леди... Значит, он вживил в тебя эти мысли. Ты работаешь на
карга, и не на простого, а на карга-проходимца. Он переделал себя, добавил
парочку талантов, которые не понравились бы его создателям. Он не дурак. А
может, все это сделал для него кто-то другой. Впрочем, это не имеет
особого значения.
- Ты несешь чепуху! Полагаю, _о_н_а_ тоже не имела значения, -
выпалила Меллия с очаровательным, чисто женским отсутствием логики.
- Пожилая агент Гейл? Ты права. Она знала, что...
- Ты убил ее, потому что хотел спастись сам! Трус! Жалкий трус!
- Конечно, детка. Но я спас только одну из своих шкур. А ты, кажется
всеми силами стремишься сохранить всю коллекцию.
- Что?
- Не прикидывайся. Когда ты оплакиваешь старую леди, то горюешь
исключительно о себе. Она - это ты пятьдесят лет спустя. Мы оба это знаем.
Может быть, знала и она. И была слишком доброй, чтобы говорить об этом.
Она была умницей, эта старая Меллия. Сообразила, что пришло время
исчезнуть.
- А ты позволил ей это сделать.
- Я не мог ее остановить. Да и не стал бы. Забавно. Ты ревнуешь к
себе в образе Лайзы, но ужасно дорожишь другим воплощением своей
бесконечной изменчивости. Той Меллией, которая прожила долгую бесполезную
жизнь в ожидании случая сделать что-то нужное. И это ей, в конце концов,
удалось. Психиатры усмотрели бы в этом особый смысл.
Меллия чуть не вцепилась ногтями в мое лицо; я удержал ее и кивнул в
сторону толпы, бежавшей вниз по склону.
- Публика требует вернуть деньги или продолжить представление.
Выбирай. Если хочешь проехаться голой на таком ветру, то я принесу им
извинения и отправлюсь восвояси.
- Ты ужасен! Ты циник, нахал! В тебе нет ни капли жалости! Я ошиблась
в тебе, я думала...
- Прибереги раздумья на потом. Ты идешь со мной?
Она оглянулась и вздрогнула.
- Иду.
Это был голос побежденного.
Я включил свой интерферирующий экран, который сделал нас невидимыми.
- Держись рядом. В какой стороне соседний город?
Она показала, и мы отправились в путь быстрым шагом, удаляясь от
толпы, вопившей от изумления и разочарования.
28
Деревня была мрачной, убогой, враждебной и уродливой, впрочем, как и
все маленькие городишки, неважно и где существовавшие.
- Ты забыла сообщить о нашем месторасположении, - сказал я.
- Уэльс, близ Лландудно, тысяча семьсот двадцать третий год.
- Да-а... Воля ваша, мадам, но по собственному желанию я бы сюда не
рвался, - съязвил я.
Тут в поле нашего зрения попала таверна под вывеской с грубо
намалеванной фигурой беременной женщины в слезах и буквами, которые
складывались в нечто похожее на "Плачущая невеста".
- Ну, точно под настроение, - заметил я и отключил интерферирующее
поле.
Помещение оказалось темным и маленьким. Свет исходил только от огня в
очаге и фонаря, висевшего на конце толстой балки. От неровного каменного
пола тянуло сыростью.
Других посетителей не было. Горбатый низкорослый старик молча
смотрел, как мы взяли стулья и сели за длинный стол под единственным
окном, устроенным прямо под самыми стропилами, размером не более
квадратного фута и практически непрозрачным от пыли. Наконец, шаркая
ногами, горбун подошел, оглядел нас с головы до ног с выражением, в
котором не было и намека на доброжелательность, и что-то пробормотал.
- Ну, в чем дело? - рявкнул я.
- Кажется, вы англичане, - проворчал тот.
- Значит, ты еще глупее, чем требуется. Принеси-ка эля, крепкого эля,
хлеба и мяса. Горячего мяса и свежего белого хлеба, быстро!
- Он опять забормотал. Я бросил на него угрожающий взгляд и потянулся
за воображаемым кинжалом.
- Если ты сейчас же не уберешься, я вырежу тебе сердце и откуплюсь
потом от бейлифа!
- Ты что, сошел с ума? - возмутилась было мисс Гейл на английском
двадцатого столетия, которым мы пользовались для общения между собой, но я
оборвал ее:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
были связаны за спиной толстой коричневой веревкой.
Она была одета в серое домотканое платье; длинные юбки хлопали на
ветру. Медно-красные волосы, словно боевое знамя, развевались вокруг ее
головы.
Брошенный кем-то камень скользнул по ее лицу; она пошатнулась, но
устояла, равнодушно взглянула на толпу и гордо подняла подбородок, по
которому стекала струйка крови. И тут заметила меня. Я надеялся увидеть
радостную улыбку, но меня ждало разочарование - она посмотрела мне прямо в
глаза и отвернулась.
Широкоплечий мужчина протянул к ней огромную ручищу. Я растолкал в
стороны нескольких членов "комиссии" и лягнул его в голень. Он завопил,
запрыгал на одной ноге и предоставил мне великолепную возможность нанести
удар по его мясистому красному носу. Нос удовлетворенно хлопнул под прямым
ударом правой, а последовавший за ним хук левой свалил мужика на землю.
Еще кто-то попытался закричать, но я шагнул в сторону и двинул локтем
прямо ему в зубы. Тот отлетел на пару шагов и тяжело осел, сплевывая кровь
и, может быть, зубы.
- Ты дурак! Безголовый идиот! - резюмировала Меллия, но я рявкнул
через плечо:
- Тихо!
Собравшиеся уже начинали приходить в себя. Те, кто посообразительней,
догадались, что веселью скоро придет конец. Это им не понравилось. Ко мне
покатилась волна уродливых, озлобленных лиц, потрескавшихся губ, гнилых
зубов, вздувшихся вен; я понял, что с меня довольно, и поймал их в поле
захвата, что, конечно же, должен был сделать с самого начала. Нападавшие
замерли.
Меллия, естественно, тоже попала в зону действия поля. Я осторожно
взял ее на руки: при таких обстоятельствах легко переломать все кости.
Спуск с холма напоминал прогулку под водой. Оказавшись на грязной
дороге у подножья, я поставил ее на ноги и снял поле. Она пошатнулась и
испуганно посмотрела на меня. В ее взгляде не было и тени признательности.
- Как... ты это сделал? - выдохнула она.
- У меня много скрытых талантов, дорогая. Что здесь происходит? Ты
что, наслала порчу на их коров?
Я тронул пальцем запекшуюся на ее щеке кровь; она отстранилась.
- Я... нарушила их обычаи. Они просто принимали участие в ритуале
наказания виноватой. В нем нет ничего смертельного. А ты все уничтожил,
все, чего я достигла!
- А как тебе понравится сообщение о том, что ты работаешь на карга по
имени доктор Джейви?
Она вздрогнула, возмутилась:
- Что?
- Да-да, подтвердил я. - Он выудил тебя из небытия и втравил в это
дело.
- Ты не в своем уме! Я вырвалась из стазиса сама, и это моя
программа...
- Хм, леди... Значит, он вживил в тебя эти мысли. Ты работаешь на
карга, и не на простого, а на карга-проходимца. Он переделал себя, добавил
парочку талантов, которые не понравились бы его создателям. Он не дурак. А
может, все это сделал для него кто-то другой. Впрочем, это не имеет
особого значения.
- Ты несешь чепуху! Полагаю, _о_н_а_ тоже не имела значения, -
выпалила Меллия с очаровательным, чисто женским отсутствием логики.
- Пожилая агент Гейл? Ты права. Она знала, что...
- Ты убил ее, потому что хотел спастись сам! Трус! Жалкий трус!
- Конечно, детка. Но я спас только одну из своих шкур. А ты, кажется
всеми силами стремишься сохранить всю коллекцию.
- Что?
- Не прикидывайся. Когда ты оплакиваешь старую леди, то горюешь
исключительно о себе. Она - это ты пятьдесят лет спустя. Мы оба это знаем.
Может быть, знала и она. И была слишком доброй, чтобы говорить об этом.
Она была умницей, эта старая Меллия. Сообразила, что пришло время
исчезнуть.
- А ты позволил ей это сделать.
- Я не мог ее остановить. Да и не стал бы. Забавно. Ты ревнуешь к
себе в образе Лайзы, но ужасно дорожишь другим воплощением своей
бесконечной изменчивости. Той Меллией, которая прожила долгую бесполезную
жизнь в ожидании случая сделать что-то нужное. И это ей, в конце концов,
удалось. Психиатры усмотрели бы в этом особый смысл.
Меллия чуть не вцепилась ногтями в мое лицо; я удержал ее и кивнул в
сторону толпы, бежавшей вниз по склону.
- Публика требует вернуть деньги или продолжить представление.
Выбирай. Если хочешь проехаться голой на таком ветру, то я принесу им
извинения и отправлюсь восвояси.
- Ты ужасен! Ты циник, нахал! В тебе нет ни капли жалости! Я ошиблась
в тебе, я думала...
- Прибереги раздумья на потом. Ты идешь со мной?
Она оглянулась и вздрогнула.
- Иду.
Это был голос побежденного.
Я включил свой интерферирующий экран, который сделал нас невидимыми.
- Держись рядом. В какой стороне соседний город?
Она показала, и мы отправились в путь быстрым шагом, удаляясь от
толпы, вопившей от изумления и разочарования.
28
Деревня была мрачной, убогой, враждебной и уродливой, впрочем, как и
все маленькие городишки, неважно и где существовавшие.
- Ты забыла сообщить о нашем месторасположении, - сказал я.
- Уэльс, близ Лландудно, тысяча семьсот двадцать третий год.
- Да-а... Воля ваша, мадам, но по собственному желанию я бы сюда не
рвался, - съязвил я.
Тут в поле нашего зрения попала таверна под вывеской с грубо
намалеванной фигурой беременной женщины в слезах и буквами, которые
складывались в нечто похожее на "Плачущая невеста".
- Ну, точно под настроение, - заметил я и отключил интерферирующее
поле.
Помещение оказалось темным и маленьким. Свет исходил только от огня в
очаге и фонаря, висевшего на конце толстой балки. От неровного каменного
пола тянуло сыростью.
Других посетителей не было. Горбатый низкорослый старик молча
смотрел, как мы взяли стулья и сели за длинный стол под единственным
окном, устроенным прямо под самыми стропилами, размером не более
квадратного фута и практически непрозрачным от пыли. Наконец, шаркая
ногами, горбун подошел, оглядел нас с головы до ног с выражением, в
котором не было и намека на доброжелательность, и что-то пробормотал.
- Ну, в чем дело? - рявкнул я.
- Кажется, вы англичане, - проворчал тот.
- Значит, ты еще глупее, чем требуется. Принеси-ка эля, крепкого эля,
хлеба и мяса. Горячего мяса и свежего белого хлеба, быстро!
- Он опять забормотал. Я бросил на него угрожающий взгляд и потянулся
за воображаемым кинжалом.
- Если ты сейчас же не уберешься, я вырежу тебе сердце и откуплюсь
потом от бейлифа!
- Ты что, сошел с ума? - возмутилась было мисс Гейл на английском
двадцатого столетия, которым мы пользовались для общения между собой, но я
оборвал ее:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42