Я знаю, что вы с такими случаями всякий день сталкиваетесь, но мне хотелось показать эту штукенцию папе.
— Ну, конечно, — повторил я и повесил трубку, задумчиво качая головой. Вот теперь к списку моих вопросов для собачьего психолога добавились пункты третий и четвертый.
Вопрос номер три касается оценки собаки в денежном эквиваленте. Обычно при первом звонке объявляется, что собака стоит пятьсот долларов. Но как только ставишь диагноз, сумма резко увеличивается. А уж если пес умрет, цена просто-таки возрастает до небес. И почему бы это?
Пункт четвертый: если верить хозяевам, на свете полным-полно собак весом в сто пятьдесят фунтов. Однако на такой вес потянет изрядное количество собачьей плоти. Может быть, дорогая собака с приступом кашля ночью просто кажется тяжелее?
Я частенько задумывался о субъективной ценности собак и прочих питомцев. Вот Ровер, например, явно ничего собою не представлял как собака охотничья, рабочая или сторожевая. Однако как исчислить в долларах узы эмоциональной привязанности между Ровером и семьей? Самая мысль о том покажется нелепостью. Доказано, что психическое здоровье людей во многом зависит от их питомцев. С другой стороны, Кинг — рабочая собака, натасканная на птиц, возможно, с длинной родословной, и стоимость его нетрудно установить на рынке охотничьих пород.
Иногда ветеринару, работающему с крупными животными, не так-то просто переключиться на мелких, тем более, что приходится привыкать к иным оценочным категориям. На ферме ценность скота измеряется в долларах, и все решения касательно ветеринарных услуг соизмеряются с рыночной стоимостью коровы или овцы. Если удается доказать, что та или иная операция или прививка со всей определенностью повлияют на продуктивность отдельного животного или всего стада, тогда владелец, возможно, и согласится на рекомендованную процедуру. Но затраты должны себя оправдывать. Когда же практикующий ветеринар возвращается в свою клинику для мелкого зверья и надевает чистый белый халат, экономика становится совсем иной. Может быть, именно поэтому практика широкого профиля никогда не наскучит.
8
Сельские ветеринары проводят немало времени в разъездах от одной фермы к другой, спеша то на вызов, то с вызова, — что дает им немало времени для размышлений. По пути домой после особенно напряженного дня, — шутка ли, ловить арканом коров в полуразвалившихся загонах да толкаться в тесноте битком набитых хлевов! — я задумался о более совершенном способе фиксации скота для проведения различных ветеринарных процедур. Импровизированные, грубые и хаотичные, близкие к родео методы, которыми я до сих пор пользовался, рано или поздно приведут к увечью, причем, возможно, пострадаю не только я, но и животные, и кто-нибудь из работников, или один из зачастую присутствующих тут же всезнающих наблюдателей.
В двух последних пунктах остановки за день мне пришлось столкнуться с одним таким пресловутым всезнайкой по имени Саффорд. Понаблюдав его в действии пару часов, я почти уверился: при работе со скотиной без такого, как он, просто не обойтись. Он знал все на свете, особенно если речь шла о коровах. У него был наготове ответ на любой вопрос, шла ли речь о событиях за рубежом или видах на урожай сахарного тростника в южной Луизиане.
— Ага, я и сам такое сотню раз проделывал, — похвалялся он, следя, как я удаляю рога годовалой телке. — Сущие пустяки работенка, лишь бы звезды благоприятствовали. — Большинство фермеров этой области ни за что бы не стали удалять рога, кастрировать теленка или производить любую другую необязательную хирургическую операцию над своими животными, не сверившись предварительно в календаре насчет фаз луны и зодиакальных знаков. Я, конечно, не возражал: лишь бы звезды благоприятствовали получению гонорара!
— Ага, мне уж сколько раз доводилось объяснять начинающим ветеринарам, что к чему, — напропалую хвастался он. — Кто, как не я, помог доку Уильямсу из Уэйнсборо встать на ноги, — а теперь в городе найдется немного людей богаче его. Разъезжает на вот такенной машине, работает в огроменном, пижонском собачьем госпитале. — Тут Саффорд пустился в пространные разглагольствования о том, как следует лечить чесотку у собак, как купировать уши бульдогам и почему суку можно стерилизовать только после того, как она несколько раз принесет щенят. — Ага, да я и сам вроде как ветеринар, вот оно как. Прослушал курс по ветеринарии, было дело.
— Правда? А где именно? В Оберне? — полюбопытствовал я.
— Ну, вообще-то это был не то чтобы настоящий курс… что-то вроде съезда скотоводов в Уэйнсборо под началом представителя совета графства. Он нам рассказывал, как телят кастрировать. — Так я, собственно, и думал. Однако знал я про себя, что собеседник обладает и некоторым количеством ценных сведений, так что, тестируя коров, я прислушивался к его разглагольствованиям со всем вниманием.
— А вы Карни Сэма Дженкинса знаете? — полюбопытствовал я, осматривая зубы очередного животного.
— Ага, всему, что он знает про коров, он у меня научился, — с гордостью объявил мой собеседник. Опять-таки, ничего неожиданного я не услышал. — Да только сейчас мы почти не видимся. Мы вроде как повздорили насчет того, как лечить пустохвост.
— В самом деле? — Я навострил уши. Мне всегда бывало любопытно послушать о различных вариациях лечения этого мнимого, явно фольклорного заболевания.
— Ага, он уверял, что, разрезав корове хвост, надо засыпать внутрь черный перец, а надо-то красный, это вам любой дурак скажет! По крайней мере, меня так учили в здешних краях. Может, этот новомодный способ он на севере графства подцепил. — Я не сдержал улыбки, живо представив себе двух взрослых людей, поглощенных жарким спором: какого цвета перец сыпать на хвост заболевшей корове. Суровые профессора из ветеринарного колледжа в обморок бы грянулись и, пожалуй, «провалили» бы на экзамене незадачливого студента, дерзнувшего хотя бы упомянуть про «пустохвост». Но я все чаще жалел про себя: и почему преподаватели не сочли нужным предостеречь нас, выпускников, о том, что нам предстоит столкнуться с верой в самые что ни на есть нелепые заболевания и методы лечения! Но тут очередной вопрос вернул меня в настоящее.
— Док, а сколько лет этой корове? — полюбопытствовал кто-то из толпы.
— Да ее, пожалуй, уже и до выборов допустят, — отвечал я. — Вы только гляньте: зубы до корней стерлись! — Пятеро наблюдателей немедленно шагнули ближе; увенчанные бейсболками головы сдвинулись в нескольких дюймах от пасти престарелой скотины, пока я держал ее за нос одной рукой, а другой оттягивал нижнюю губу. Пациентка покорно открыла пасть, — точно голодный птенец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
— Ну, конечно, — повторил я и повесил трубку, задумчиво качая головой. Вот теперь к списку моих вопросов для собачьего психолога добавились пункты третий и четвертый.
Вопрос номер три касается оценки собаки в денежном эквиваленте. Обычно при первом звонке объявляется, что собака стоит пятьсот долларов. Но как только ставишь диагноз, сумма резко увеличивается. А уж если пес умрет, цена просто-таки возрастает до небес. И почему бы это?
Пункт четвертый: если верить хозяевам, на свете полным-полно собак весом в сто пятьдесят фунтов. Однако на такой вес потянет изрядное количество собачьей плоти. Может быть, дорогая собака с приступом кашля ночью просто кажется тяжелее?
Я частенько задумывался о субъективной ценности собак и прочих питомцев. Вот Ровер, например, явно ничего собою не представлял как собака охотничья, рабочая или сторожевая. Однако как исчислить в долларах узы эмоциональной привязанности между Ровером и семьей? Самая мысль о том покажется нелепостью. Доказано, что психическое здоровье людей во многом зависит от их питомцев. С другой стороны, Кинг — рабочая собака, натасканная на птиц, возможно, с длинной родословной, и стоимость его нетрудно установить на рынке охотничьих пород.
Иногда ветеринару, работающему с крупными животными, не так-то просто переключиться на мелких, тем более, что приходится привыкать к иным оценочным категориям. На ферме ценность скота измеряется в долларах, и все решения касательно ветеринарных услуг соизмеряются с рыночной стоимостью коровы или овцы. Если удается доказать, что та или иная операция или прививка со всей определенностью повлияют на продуктивность отдельного животного или всего стада, тогда владелец, возможно, и согласится на рекомендованную процедуру. Но затраты должны себя оправдывать. Когда же практикующий ветеринар возвращается в свою клинику для мелкого зверья и надевает чистый белый халат, экономика становится совсем иной. Может быть, именно поэтому практика широкого профиля никогда не наскучит.
8
Сельские ветеринары проводят немало времени в разъездах от одной фермы к другой, спеша то на вызов, то с вызова, — что дает им немало времени для размышлений. По пути домой после особенно напряженного дня, — шутка ли, ловить арканом коров в полуразвалившихся загонах да толкаться в тесноте битком набитых хлевов! — я задумался о более совершенном способе фиксации скота для проведения различных ветеринарных процедур. Импровизированные, грубые и хаотичные, близкие к родео методы, которыми я до сих пор пользовался, рано или поздно приведут к увечью, причем, возможно, пострадаю не только я, но и животные, и кто-нибудь из работников, или один из зачастую присутствующих тут же всезнающих наблюдателей.
В двух последних пунктах остановки за день мне пришлось столкнуться с одним таким пресловутым всезнайкой по имени Саффорд. Понаблюдав его в действии пару часов, я почти уверился: при работе со скотиной без такого, как он, просто не обойтись. Он знал все на свете, особенно если речь шла о коровах. У него был наготове ответ на любой вопрос, шла ли речь о событиях за рубежом или видах на урожай сахарного тростника в южной Луизиане.
— Ага, я и сам такое сотню раз проделывал, — похвалялся он, следя, как я удаляю рога годовалой телке. — Сущие пустяки работенка, лишь бы звезды благоприятствовали. — Большинство фермеров этой области ни за что бы не стали удалять рога, кастрировать теленка или производить любую другую необязательную хирургическую операцию над своими животными, не сверившись предварительно в календаре насчет фаз луны и зодиакальных знаков. Я, конечно, не возражал: лишь бы звезды благоприятствовали получению гонорара!
— Ага, мне уж сколько раз доводилось объяснять начинающим ветеринарам, что к чему, — напропалую хвастался он. — Кто, как не я, помог доку Уильямсу из Уэйнсборо встать на ноги, — а теперь в городе найдется немного людей богаче его. Разъезжает на вот такенной машине, работает в огроменном, пижонском собачьем госпитале. — Тут Саффорд пустился в пространные разглагольствования о том, как следует лечить чесотку у собак, как купировать уши бульдогам и почему суку можно стерилизовать только после того, как она несколько раз принесет щенят. — Ага, да я и сам вроде как ветеринар, вот оно как. Прослушал курс по ветеринарии, было дело.
— Правда? А где именно? В Оберне? — полюбопытствовал я.
— Ну, вообще-то это был не то чтобы настоящий курс… что-то вроде съезда скотоводов в Уэйнсборо под началом представителя совета графства. Он нам рассказывал, как телят кастрировать. — Так я, собственно, и думал. Однако знал я про себя, что собеседник обладает и некоторым количеством ценных сведений, так что, тестируя коров, я прислушивался к его разглагольствованиям со всем вниманием.
— А вы Карни Сэма Дженкинса знаете? — полюбопытствовал я, осматривая зубы очередного животного.
— Ага, всему, что он знает про коров, он у меня научился, — с гордостью объявил мой собеседник. Опять-таки, ничего неожиданного я не услышал. — Да только сейчас мы почти не видимся. Мы вроде как повздорили насчет того, как лечить пустохвост.
— В самом деле? — Я навострил уши. Мне всегда бывало любопытно послушать о различных вариациях лечения этого мнимого, явно фольклорного заболевания.
— Ага, он уверял, что, разрезав корове хвост, надо засыпать внутрь черный перец, а надо-то красный, это вам любой дурак скажет! По крайней мере, меня так учили в здешних краях. Может, этот новомодный способ он на севере графства подцепил. — Я не сдержал улыбки, живо представив себе двух взрослых людей, поглощенных жарким спором: какого цвета перец сыпать на хвост заболевшей корове. Суровые профессора из ветеринарного колледжа в обморок бы грянулись и, пожалуй, «провалили» бы на экзамене незадачливого студента, дерзнувшего хотя бы упомянуть про «пустохвост». Но я все чаще жалел про себя: и почему преподаватели не сочли нужным предостеречь нас, выпускников, о том, что нам предстоит столкнуться с верой в самые что ни на есть нелепые заболевания и методы лечения! Но тут очередной вопрос вернул меня в настоящее.
— Док, а сколько лет этой корове? — полюбопытствовал кто-то из толпы.
— Да ее, пожалуй, уже и до выборов допустят, — отвечал я. — Вы только гляньте: зубы до корней стерлись! — Пятеро наблюдателей немедленно шагнули ближе; увенчанные бейсболками головы сдвинулись в нескольких дюймах от пасти престарелой скотины, пока я держал ее за нос одной рукой, а другой оттягивал нижнюю губу. Пациентка покорно открыла пасть, — точно голодный птенец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84