Дедушка латает валенки и курит у печи, а Хочча, задремав радом с ним, поскуливает во сне, перебирая крепкими лапами. Ату, ночуя в сеннике, все ссорится со Звездочкой, которая от скуки пытается заигрывать с ним, а Сивка степенно стоит у изгороди, прищурив на ветер большие, задумчивые глаза. И все они ждут его и любят.
Но пролетел февраль, и веселый март с бодрящим весенним ветерком набросился на талые сугробы, разметая то, что оставила после себя ворчливая зима. Наступили каникулы. В дневнике выставлены четвертные отметки и совхозный автобус, развозивший детей чабанов по стоянкам, наконец-то остановился у калитки интерната. Каникулы Гэсэр ждал с особым нетерпением. Наконец-то целыми днями можно было не слезать с седла и поздно ложиться спать, не тяготясь мыслью, что завтра снова в школу.
Приехав домой, Гэсэр весь вечер уговаривал деда отпустить его с утра погонять Звездочку. Просьба внука была обычной, но какое-то непонятное чувство тревоги подсказывало Бадме, что мальца не стоит отпускать в степь одного. И все же он уступил внуку, несмотря на то, что с приходом весны Сивка переживал не самые лучшие времена, похудев из-за постоянных прогонов Звездочки и резкой перемены погоды.
Гэсэр сам с утра вынес из кладовки красивое монгольское седло, отороченное серебром. За кушаком, опоясывавшим теплый меховой дэгэл, висела новенькая плеть, связанная дедом в подарок, как и просил, с выстрелом. Почти два часа он носился по сеннику за строптивой Звездочкой, пока не поймал ее. Перекинув через ее шею повод, Гэсэр подвел Звездочку к забору, взобравшись на него, взнуздал неохотно поддавшуюся кобылу и повел ее к воротам.
Обычно Ату всегда сопровождал хозяина, но на этот раз, в наказание за покусанного петуха, Бадма посадил его на цепь, и тот жалобно скулил, наблюдая за Гэсэром.
— Далеко от дома не отъезжай, и Сивку не гоняй сильно, — строго наказал Бадма внуку и долго любовался, как тот умело развернул коня и держа за повод Звездочку, скакал по степи. Сивка всегда срывался в галоп, когда чувствовал рядом Звездочку. Около часу они носились на виду, недалеко от стоянки, как и просил Бадма. Приехал Жалсан. Был в разгаре сакман, несколько ярок никак не могли окотиться, и мужчины сразу же направились в кошару. Лхама начала готовить обед, и никто не заметил, как Гэсэр исчез из виду. Сивка то и дело рвался вперед, всхрапывая. Звездочка, грациозно выгибая шею, скакала рядом, игриво косясь на старого мерина. Чувствуя это, Сивка горячился еще больше, а Гэсэр лишь с упоением наблюдал за танцем лошадей и наслаждался весенним ветром, бившим в лицо.
И казалось ему, что он летит на легком истребителе навстречу целой эскадрилье вражеских самолетов. Вот он нападает, заходит с тыла, делает мертвую петлю и снова нападает. Трассы пуль неизбежно находят врага. В дыму падают вниз сбитые самолеты, а он снова бросается в бой…
Но вот он уже мчится по бескрайним равнинам государства Хорезм. Где-то впереди многочисленная орда свирепых кочевников. И плеть превращается в красивую саблю голубой дамасской стали, а в седле сидит уже не он, а молодой и грозный военачальник Великой армии Хорезма на горячем арабском скакуне. Он спешит навстречу врагу, а рядом с ним скачет его лучший друг, царевич Хорезма, отважный, легендарный Джелаль эд Дин. Еще минута, и они вместе врубятся в гущу свирепых кочевников и будут драться плечом к плечу, не жалея сил, защищая Великий и прекрасный Хорезм…
Гэсэр не сразу понял, что Сивка беспокоится. Время шло к вечеру, и конь устал. Но дело было даже не в этом. Сивка, тревожно всхрапывая, сам поворачивал к дому, чего раньше не было. Умный конь всегда ждал команду. Не понимая в чем дело, Гэсэр оглянулся и с ужасом увидел несколько точек, которые быстро приближались, спускаясь со склона. Словно во сне, он швырнул повод Звездочки, прижался к высокой луке седла и дико закричал, в надежде, что его услышат. Но его никто не слышал. Увлекшись, Гэсэр не заметил, как далеко отъехал от дома, и несколько волков отрезали путь к бегству.
Паника и дикий животный страх охватили мальчишку, но старый, умудренный опытом конь действовал спокойно и уверенно. Он сразу понял, что пути к бегству отрезаны, и, словно приняв условия волков, повернул в сторону от дома, вытягивая шею и оглядываясь назад. На какую-то секунду он остановился и забил копытом о землю. Волки тут же устремились к нему. Сивка сильно рисковал, ибо очень устал от постоянной скачки, а подобный прием требовал огромных усилий.
Волки были уже близко, когда Сивка неожиданно рванул к склону, откуда недавно появились хищники. Не ожидавшие такого оборота волки скучились, и конь, уверенно сделав крюк, во весь опор понесся к полю, через которое минуту назад ему отрезали путь к отступлению. За полем — дорога и спасительная стоянка, и, будь Сивка помоложе и чуточку свежее, волки непременно бы отстали. Но Сивка был стар и очень устал, и уже из последних сил скакал по полю, рискуя споткнуться.
Тем временем Звездочка во весь дух мчалась к стоянке. Преследовать ее никто не стал, и, вскоре, испуганно всхрапывая, она металась по двору.
Жалсан и Бадма сидели на крыльце, решив покурить перед тем, как съездить посмотреть Гэсэра, а Лхама, что-то бормоча себе под нос, выносила помои, когда вдруг появилась Звездочка. Секунду смотрел на нее Бадма, а в следующую Хочча своим резким, тоскливым лаем подтвердила его страшную догадку.
Не проронив ни слова, старик вломился в дом и, выхватив из шкафа ружье и патронташ, в одной рубахе выбежал на улицу. Жалсан уже завел свой старенький “Урал”, а Лхама, спустив с цепи Ату, спешно усаживалась в люльке мотоцикла. Хочча, не ожидая команды уже бежала в степь, следом поспевал Ату.
— За ними, быстрее, — прохрипел Бадма, заряжая на ходу ружье картечью и нашептывая молитвы. “Урал” Жалсана работал как часы и вихрем сорвался с места. А уставший Сивка из последних сил скакал по пашне. Прорваться к дороге ему не удалось, и пришлось скакать по полю. Теперь его задачей было пересечь это поле и выйти к старой стоянке, где прежде стоял Бадма. Там можно было найти высокий угол и отбиваться от волков, пока не подоспеет помощь.
Быть может, всего этого Сивка и не понимал, но поступил именно так. Прорвавшись к старой стоянке, он со всего маху уперся грудью в угол старой, плетенной из тонких ив изгороди. Первый же волк, попавший сзади под копыто, упал со сломанной лапой. Хищник настолько отощал, что отбросить его не составило никакого труда. Тут же Сивка снова махнул обеими ногами перед самым носом второго волка, и стая остановилась в нерешительности, утомленная голодом и долгим преследованием.
Дорога была каждая секунда, и именно этой секундой конь спас себя и своего хозяина!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13
Но пролетел февраль, и веселый март с бодрящим весенним ветерком набросился на талые сугробы, разметая то, что оставила после себя ворчливая зима. Наступили каникулы. В дневнике выставлены четвертные отметки и совхозный автобус, развозивший детей чабанов по стоянкам, наконец-то остановился у калитки интерната. Каникулы Гэсэр ждал с особым нетерпением. Наконец-то целыми днями можно было не слезать с седла и поздно ложиться спать, не тяготясь мыслью, что завтра снова в школу.
Приехав домой, Гэсэр весь вечер уговаривал деда отпустить его с утра погонять Звездочку. Просьба внука была обычной, но какое-то непонятное чувство тревоги подсказывало Бадме, что мальца не стоит отпускать в степь одного. И все же он уступил внуку, несмотря на то, что с приходом весны Сивка переживал не самые лучшие времена, похудев из-за постоянных прогонов Звездочки и резкой перемены погоды.
Гэсэр сам с утра вынес из кладовки красивое монгольское седло, отороченное серебром. За кушаком, опоясывавшим теплый меховой дэгэл, висела новенькая плеть, связанная дедом в подарок, как и просил, с выстрелом. Почти два часа он носился по сеннику за строптивой Звездочкой, пока не поймал ее. Перекинув через ее шею повод, Гэсэр подвел Звездочку к забору, взобравшись на него, взнуздал неохотно поддавшуюся кобылу и повел ее к воротам.
Обычно Ату всегда сопровождал хозяина, но на этот раз, в наказание за покусанного петуха, Бадма посадил его на цепь, и тот жалобно скулил, наблюдая за Гэсэром.
— Далеко от дома не отъезжай, и Сивку не гоняй сильно, — строго наказал Бадма внуку и долго любовался, как тот умело развернул коня и держа за повод Звездочку, скакал по степи. Сивка всегда срывался в галоп, когда чувствовал рядом Звездочку. Около часу они носились на виду, недалеко от стоянки, как и просил Бадма. Приехал Жалсан. Был в разгаре сакман, несколько ярок никак не могли окотиться, и мужчины сразу же направились в кошару. Лхама начала готовить обед, и никто не заметил, как Гэсэр исчез из виду. Сивка то и дело рвался вперед, всхрапывая. Звездочка, грациозно выгибая шею, скакала рядом, игриво косясь на старого мерина. Чувствуя это, Сивка горячился еще больше, а Гэсэр лишь с упоением наблюдал за танцем лошадей и наслаждался весенним ветром, бившим в лицо.
И казалось ему, что он летит на легком истребителе навстречу целой эскадрилье вражеских самолетов. Вот он нападает, заходит с тыла, делает мертвую петлю и снова нападает. Трассы пуль неизбежно находят врага. В дыму падают вниз сбитые самолеты, а он снова бросается в бой…
Но вот он уже мчится по бескрайним равнинам государства Хорезм. Где-то впереди многочисленная орда свирепых кочевников. И плеть превращается в красивую саблю голубой дамасской стали, а в седле сидит уже не он, а молодой и грозный военачальник Великой армии Хорезма на горячем арабском скакуне. Он спешит навстречу врагу, а рядом с ним скачет его лучший друг, царевич Хорезма, отважный, легендарный Джелаль эд Дин. Еще минута, и они вместе врубятся в гущу свирепых кочевников и будут драться плечом к плечу, не жалея сил, защищая Великий и прекрасный Хорезм…
Гэсэр не сразу понял, что Сивка беспокоится. Время шло к вечеру, и конь устал. Но дело было даже не в этом. Сивка, тревожно всхрапывая, сам поворачивал к дому, чего раньше не было. Умный конь всегда ждал команду. Не понимая в чем дело, Гэсэр оглянулся и с ужасом увидел несколько точек, которые быстро приближались, спускаясь со склона. Словно во сне, он швырнул повод Звездочки, прижался к высокой луке седла и дико закричал, в надежде, что его услышат. Но его никто не слышал. Увлекшись, Гэсэр не заметил, как далеко отъехал от дома, и несколько волков отрезали путь к бегству.
Паника и дикий животный страх охватили мальчишку, но старый, умудренный опытом конь действовал спокойно и уверенно. Он сразу понял, что пути к бегству отрезаны, и, словно приняв условия волков, повернул в сторону от дома, вытягивая шею и оглядываясь назад. На какую-то секунду он остановился и забил копытом о землю. Волки тут же устремились к нему. Сивка сильно рисковал, ибо очень устал от постоянной скачки, а подобный прием требовал огромных усилий.
Волки были уже близко, когда Сивка неожиданно рванул к склону, откуда недавно появились хищники. Не ожидавшие такого оборота волки скучились, и конь, уверенно сделав крюк, во весь опор понесся к полю, через которое минуту назад ему отрезали путь к отступлению. За полем — дорога и спасительная стоянка, и, будь Сивка помоложе и чуточку свежее, волки непременно бы отстали. Но Сивка был стар и очень устал, и уже из последних сил скакал по полю, рискуя споткнуться.
Тем временем Звездочка во весь дух мчалась к стоянке. Преследовать ее никто не стал, и, вскоре, испуганно всхрапывая, она металась по двору.
Жалсан и Бадма сидели на крыльце, решив покурить перед тем, как съездить посмотреть Гэсэра, а Лхама, что-то бормоча себе под нос, выносила помои, когда вдруг появилась Звездочка. Секунду смотрел на нее Бадма, а в следующую Хочча своим резким, тоскливым лаем подтвердила его страшную догадку.
Не проронив ни слова, старик вломился в дом и, выхватив из шкафа ружье и патронташ, в одной рубахе выбежал на улицу. Жалсан уже завел свой старенький “Урал”, а Лхама, спустив с цепи Ату, спешно усаживалась в люльке мотоцикла. Хочча, не ожидая команды уже бежала в степь, следом поспевал Ату.
— За ними, быстрее, — прохрипел Бадма, заряжая на ходу ружье картечью и нашептывая молитвы. “Урал” Жалсана работал как часы и вихрем сорвался с места. А уставший Сивка из последних сил скакал по пашне. Прорваться к дороге ему не удалось, и пришлось скакать по полю. Теперь его задачей было пересечь это поле и выйти к старой стоянке, где прежде стоял Бадма. Там можно было найти высокий угол и отбиваться от волков, пока не подоспеет помощь.
Быть может, всего этого Сивка и не понимал, но поступил именно так. Прорвавшись к старой стоянке, он со всего маху уперся грудью в угол старой, плетенной из тонких ив изгороди. Первый же волк, попавший сзади под копыто, упал со сломанной лапой. Хищник настолько отощал, что отбросить его не составило никакого труда. Тут же Сивка снова махнул обеими ногами перед самым носом второго волка, и стая остановилась в нерешительности, утомленная голодом и долгим преследованием.
Дорога была каждая секунда, и именно этой секундой конь спас себя и своего хозяина!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13