А теперь: Алёна беспокойно заёрзала у Димы на коленях.
Интересно, как далеко они от города? Она сделала робкую попытку разведать обстановку.
- Мы далеко сейчас от Москвы?
- Далеко, - сумрачно отрезал Борис. Последние минут десять он не отрываясь смотрел в одну точку и курил уже третью сигарету подряд.
Алёна демонстративно взглянула на часы.
- Нет, ребята, я серьёзно, - голос её звучал непривычно глухо и хрипло, словно и не её вовсе. - Уже поздно, меня ждут дома, а нам ещё Бог знает сколько переть обратно.
На этот раз ей вообще не ответили.
- Хорошо, давайте я сойду, доберусь на тачке, если на то пошло, - сделала последнюю попытку Алёна.
И снова ответом ей было только молчание: - Направо, - неожиданно буркнул Дима, и "Жигулёнок" свернул с шоссе на какой-то запущенный просёлок. И даже не на просёлок, нет, а так - на тропку какую-то.
Алёна не могла поверить, что всё это происходит с ней наяву. Дай Бог, чтобы это было дурным сном. А если нет? Кричать, визжать в надежде, что кто-нибудь услышит? Бесполезно.
Машина дико ухала, подпрыгивала на ухабах, но постепенно продвигалась вперёд.
Алёна боялась дышать. Она с тоской смотрела на проплывающие в свете фар деревья.
С каждым деревом она всё дальше и дальше удалялась от казавшегося теперь спасительным шоссе. Наконец "Жигулёнок" выехал на какую-то поляну и остановился.
Алёна отказывалась верить в происходящее.
- Картина Репина "Приплыли", - зловеще хохотнул Борис и, обращаясь к ней, добавил: - Вы, кажется, желали выйти? Можете размять ножки, мадемуазель. Никаких проблем.
- Нет, нет, - как можно более беспечно ответила Алёна. - Если хотите прогуляться, идите. Я посижу здесь.
- Не хотите - как хотите. Было бы предложено.
Борис открыл дверцу и вышел из машины.
- Пошли, ребята.
Предусмотрительно захватив ключи и оставив все четыре дверцы открытыми, её спутники вышли из автомобиля и столпились невдалеке, что-то негромко обсуждая.
Закурили. Алёна сидела ни жива ни мертва. Внезапно мелькнула мысль: захлопнуть дверцы и запереть их изнутри. Так по крайней мере они до неё не доберутся, а там может и мотор удастся завести: Впрочем, бесполезно. Ну успеет она закрыть две ближайшие двери, максимум, если повезёт, три, но с четвёртой ей явно не справиться: ребята-то в двух шагах и не дураки, мигом сообразят, что к чему.
Алёна достала сигарету. А что если всё же попробовать? Чем чёрт не шутит? Она сделала несколько быстрых затяжек. Руки у неё заметно дрожали. Рискнуть? Она совсем уже было решилась, но в этот момент Борис подошёл к машине и заглянул внутрь.
- Ну как ты тут, детка? Не скучно?
- Н-н-нет, - только и смогла выдавить из себя Алёна. Сердце её билось так, что, казалось, было слышно на километр вокруг.
- Ну и молодчина.
Борис бросил в траву докуренный почти до фильтра бычок и влез в "Жигулёнок".
- Подвинься чуток; хочу присесть рядышком. Не возражаешь?
Алёна молча отодвинулась к дальнему краю сиденья.
- Ну, ну, детка, не так далеко. А то ты уж совсем меня бросила, усмехнулся Борис.
Он подсел к ней вплотную и обнял сзади за плечи.
- И не надо столько курить. Женщинам это вредно. - Борис вынул сигарету из её негнущихся пальцев и выбросил в открытую дверь. - Так-то лучше, - снова усмехнулся он и как-то сразу, без перехода, стиснул её в своих объятиях, начал страстно целовать в губы, шею, лицо: - Не надо: не надо: Пусти: - скачущим шепотом повторяла насмерть перепуганная Алёна, но Борис не обращал на её слова никакого внимания. Его рука стала расстёгивать ей блузку. Уверенно, бесцеремонно. Потом одним махом сдвинула вниз лифчик и кровожадно впилась в грудь.
Почувствовав на мгновение, что её держат не так крепко, как прежде, Алёна саданула Бориса локтём, рванулась вбок и, выскочив из "Жигулёнка", опрометью бросилась в лес. Мокрые после дождя ветки хлестали её по обнажённой груди, лицу;
Царапал ноги валежник, но топот преследователей подгонял Алёну точно хлыстом, не оставляя времени на какие-либо раздумья, и она неслась вперёд, позабыв обо всём на свете. Но впереди были всё те же деревья и всё та же безнадёжность.
Неприспособленная для таких кроссов юбка угрожающе затрещала и пошла по шву;
Высокие каблуки поминутно проваливались в рыхлый грунт. Силы девушки таяли, во рту появился противный солоноватый привкус, а шум погони раздавался меж тем всё ближе и ближе. Нет, не уйти. Ноги у Алёны подкосились, и она кубарем полетела в траву. Разом навалилась усталость. Боже, что теперь будет? Алёна закрыла лицо руками: Дурной сон становился явью. На неё навалились тела преследователей, раздался треск раздираемой юбки. Алёна почувствовала, как с неё срывают трусы. Чьи-то услужливые руки развели ей колени в стороны, и она ощутила между ног влажную головку мужского члена.
Она не сопротивлялась: лежала, беспомощная, покорная, и тихонько поскуливала. Её голый живот и ляжки были задавлены мощным телом Бориса. Кряхтя и отдуваясь, парень усиленно работал бёдрами, то вгоняя свой хуй чуть ли не до основания, то едва не выпрастывая его наружу. Продолжалось это целую вечность. Наконец Борис охнул, обмяк, и Алёна почти физически почувствовала в себе его мерзкое семя.
Неожиданно вспомнилась идиотская шутка: если изнасилования не избежать, расслабься и получи удовольствие.
За Борисом были все остальные. Дима, когда подоспело, вынул свой член и спустил Алёне прямо в лицо: Джон был очень спокоен, флегматичен и действовал уверенно, деловито. А блондин, наоборот, нервничал, мелко суетился, сморкался, дохал: Потом её потащили обратно к машине. Приволокли и бросили, забыв на время.
Развели костерок и устроились вкруг него, пустив по кругу новую бутыль коньяка.
Алёна чувствовала себя опустошённой, раздавленной, разбитой. Дико трещала голова, ужасно ныло всё тело. Отвращение и стыд нестерпимо давили на виски.
Мучительно хотелось заплакать, но слёзы почему-то не шли. Её терзал жуткий животный страх, какого она отродясь не испытывала. Этот страх вжимал девушку в землю, не давал вздохнуть: Алёна вспомнила, как её хлестали по щекам, нагнав в лесу. Как затем, когда всё уже было кончено и она судорожно натягивала разодранные трусы, оправлялась, к ней подошёл Борис и, сжав её обнажённую грудь, угрожающе просипел:
- Смотри, шлюха, церемонии в сторону. Больше бегать за тобой я не намерен. Чуть что не так: Тогда Алёна вскрикнула и невольно отвела глаза в сторону, словно пытаясь спрятаться от его взгляда. Ей было больно, но главное - её поразил тон Бориса.
Она поняла, что он не шутит: Отделившись от костра, с бутылкой коньяка в руке подошёл Дима. Грубо сунув бутылку Алёне под нос, приказал:
- Пей.
Сделав несколько приличных глотков (сейчас было уже не до увёрток), Алёна хотела вернуть бутылку Диме, но тот заставил её приложиться к горлышку снова.
1 2 3 4 5 6 7 8
Интересно, как далеко они от города? Она сделала робкую попытку разведать обстановку.
- Мы далеко сейчас от Москвы?
- Далеко, - сумрачно отрезал Борис. Последние минут десять он не отрываясь смотрел в одну точку и курил уже третью сигарету подряд.
Алёна демонстративно взглянула на часы.
- Нет, ребята, я серьёзно, - голос её звучал непривычно глухо и хрипло, словно и не её вовсе. - Уже поздно, меня ждут дома, а нам ещё Бог знает сколько переть обратно.
На этот раз ей вообще не ответили.
- Хорошо, давайте я сойду, доберусь на тачке, если на то пошло, - сделала последнюю попытку Алёна.
И снова ответом ей было только молчание: - Направо, - неожиданно буркнул Дима, и "Жигулёнок" свернул с шоссе на какой-то запущенный просёлок. И даже не на просёлок, нет, а так - на тропку какую-то.
Алёна не могла поверить, что всё это происходит с ней наяву. Дай Бог, чтобы это было дурным сном. А если нет? Кричать, визжать в надежде, что кто-нибудь услышит? Бесполезно.
Машина дико ухала, подпрыгивала на ухабах, но постепенно продвигалась вперёд.
Алёна боялась дышать. Она с тоской смотрела на проплывающие в свете фар деревья.
С каждым деревом она всё дальше и дальше удалялась от казавшегося теперь спасительным шоссе. Наконец "Жигулёнок" выехал на какую-то поляну и остановился.
Алёна отказывалась верить в происходящее.
- Картина Репина "Приплыли", - зловеще хохотнул Борис и, обращаясь к ней, добавил: - Вы, кажется, желали выйти? Можете размять ножки, мадемуазель. Никаких проблем.
- Нет, нет, - как можно более беспечно ответила Алёна. - Если хотите прогуляться, идите. Я посижу здесь.
- Не хотите - как хотите. Было бы предложено.
Борис открыл дверцу и вышел из машины.
- Пошли, ребята.
Предусмотрительно захватив ключи и оставив все четыре дверцы открытыми, её спутники вышли из автомобиля и столпились невдалеке, что-то негромко обсуждая.
Закурили. Алёна сидела ни жива ни мертва. Внезапно мелькнула мысль: захлопнуть дверцы и запереть их изнутри. Так по крайней мере они до неё не доберутся, а там может и мотор удастся завести: Впрочем, бесполезно. Ну успеет она закрыть две ближайшие двери, максимум, если повезёт, три, но с четвёртой ей явно не справиться: ребята-то в двух шагах и не дураки, мигом сообразят, что к чему.
Алёна достала сигарету. А что если всё же попробовать? Чем чёрт не шутит? Она сделала несколько быстрых затяжек. Руки у неё заметно дрожали. Рискнуть? Она совсем уже было решилась, но в этот момент Борис подошёл к машине и заглянул внутрь.
- Ну как ты тут, детка? Не скучно?
- Н-н-нет, - только и смогла выдавить из себя Алёна. Сердце её билось так, что, казалось, было слышно на километр вокруг.
- Ну и молодчина.
Борис бросил в траву докуренный почти до фильтра бычок и влез в "Жигулёнок".
- Подвинься чуток; хочу присесть рядышком. Не возражаешь?
Алёна молча отодвинулась к дальнему краю сиденья.
- Ну, ну, детка, не так далеко. А то ты уж совсем меня бросила, усмехнулся Борис.
Он подсел к ней вплотную и обнял сзади за плечи.
- И не надо столько курить. Женщинам это вредно. - Борис вынул сигарету из её негнущихся пальцев и выбросил в открытую дверь. - Так-то лучше, - снова усмехнулся он и как-то сразу, без перехода, стиснул её в своих объятиях, начал страстно целовать в губы, шею, лицо: - Не надо: не надо: Пусти: - скачущим шепотом повторяла насмерть перепуганная Алёна, но Борис не обращал на её слова никакого внимания. Его рука стала расстёгивать ей блузку. Уверенно, бесцеремонно. Потом одним махом сдвинула вниз лифчик и кровожадно впилась в грудь.
Почувствовав на мгновение, что её держат не так крепко, как прежде, Алёна саданула Бориса локтём, рванулась вбок и, выскочив из "Жигулёнка", опрометью бросилась в лес. Мокрые после дождя ветки хлестали её по обнажённой груди, лицу;
Царапал ноги валежник, но топот преследователей подгонял Алёну точно хлыстом, не оставляя времени на какие-либо раздумья, и она неслась вперёд, позабыв обо всём на свете. Но впереди были всё те же деревья и всё та же безнадёжность.
Неприспособленная для таких кроссов юбка угрожающе затрещала и пошла по шву;
Высокие каблуки поминутно проваливались в рыхлый грунт. Силы девушки таяли, во рту появился противный солоноватый привкус, а шум погони раздавался меж тем всё ближе и ближе. Нет, не уйти. Ноги у Алёны подкосились, и она кубарем полетела в траву. Разом навалилась усталость. Боже, что теперь будет? Алёна закрыла лицо руками: Дурной сон становился явью. На неё навалились тела преследователей, раздался треск раздираемой юбки. Алёна почувствовала, как с неё срывают трусы. Чьи-то услужливые руки развели ей колени в стороны, и она ощутила между ног влажную головку мужского члена.
Она не сопротивлялась: лежала, беспомощная, покорная, и тихонько поскуливала. Её голый живот и ляжки были задавлены мощным телом Бориса. Кряхтя и отдуваясь, парень усиленно работал бёдрами, то вгоняя свой хуй чуть ли не до основания, то едва не выпрастывая его наружу. Продолжалось это целую вечность. Наконец Борис охнул, обмяк, и Алёна почти физически почувствовала в себе его мерзкое семя.
Неожиданно вспомнилась идиотская шутка: если изнасилования не избежать, расслабься и получи удовольствие.
За Борисом были все остальные. Дима, когда подоспело, вынул свой член и спустил Алёне прямо в лицо: Джон был очень спокоен, флегматичен и действовал уверенно, деловито. А блондин, наоборот, нервничал, мелко суетился, сморкался, дохал: Потом её потащили обратно к машине. Приволокли и бросили, забыв на время.
Развели костерок и устроились вкруг него, пустив по кругу новую бутыль коньяка.
Алёна чувствовала себя опустошённой, раздавленной, разбитой. Дико трещала голова, ужасно ныло всё тело. Отвращение и стыд нестерпимо давили на виски.
Мучительно хотелось заплакать, но слёзы почему-то не шли. Её терзал жуткий животный страх, какого она отродясь не испытывала. Этот страх вжимал девушку в землю, не давал вздохнуть: Алёна вспомнила, как её хлестали по щекам, нагнав в лесу. Как затем, когда всё уже было кончено и она судорожно натягивала разодранные трусы, оправлялась, к ней подошёл Борис и, сжав её обнажённую грудь, угрожающе просипел:
- Смотри, шлюха, церемонии в сторону. Больше бегать за тобой я не намерен. Чуть что не так: Тогда Алёна вскрикнула и невольно отвела глаза в сторону, словно пытаясь спрятаться от его взгляда. Ей было больно, но главное - её поразил тон Бориса.
Она поняла, что он не шутит: Отделившись от костра, с бутылкой коньяка в руке подошёл Дима. Грубо сунув бутылку Алёне под нос, приказал:
- Пей.
Сделав несколько приличных глотков (сейчас было уже не до увёрток), Алёна хотела вернуть бутылку Диме, но тот заставил её приложиться к горлышку снова.
1 2 3 4 5 6 7 8