Питеру достался фок.
Артия крикнула:
— Черный, сними этот дурацкий флаг с чашкой и ложками!
— Есть, капитан!
— А какой же флаг мы поднимем взамен? — в голосе Эйри сквозило неприкрытое любопытство.
— Пока никакого. Вот заварим кофе — тогда покажу.
— Ты, я вижу, всё рассчитала, — Эйри пристально взглянул на нее и добавил: — Ты говорила, что в Портовом Устье мы устроим представление — какое же?
— Гонки на приз, — ответила Артия.
— Рекламные?
Но Артия уже повернулась к нему спиной.
Вскоре из камбуза донесся густой аромат свежесваренного кофе. На пороге появился Вускери с целым подносом кофейников и оловянных чашек.
— Отставить, — велела Артия. — Отнеси всё обратно. И слей в кастрюлю.
Вускери недоуменно уставился на нее.
— Но… — начал было он.
Дирк выхватил у Вускери поднос:
— Лучше не дразни ее! Она штучка дикая — говорю тебе, дикая!
* * *
Ближе к вечеру Кофейный кораблик растерял все свои краски, кроме коричневой и белой. Если не считать белых парусов, он стал коричневым от носа до кормы. Они сварили крепкий густой кофе и, по цепочке передавая его из камбуза, закрасили канареечно-желтую и алую кайму на бортах, потом подняли белый флаг, сделанный из старой рубашки, и украсили его коричневой полосой — такой флаг выглядел вполне нейтрально и не вызывал ненужных вопросов. Название корабля тоже было изменено. Артия и Честный Лжец, вися возле борта, закрасили лишние буквы. Теперь «Пиратский кофе» походил на маленький, несколько странный прогулочный кораблик, который, вероятно, попал в непогоду, изрядно подпортившую его внешний вид. В качестве опознавательных знаков на борту сохранилось только название его владельцев: «иратс ко». Фигура на носу тоже была изувечена. У нее отобрали кофейную чашку.
— Беспричинное варварство, — простонал Эйри. Тем не менее, несмотря на столь тщательно наведенную маскировку, они пробирались через порт Допохорона в лунном свете, шарахаясь от ярких огней на причалах и фонарей на других кораблях, открыто и законопослушно покачивавшихся на якоре.
За доками и портом устье реки, минуя старую мрачную крепость, далеко выдавалось в Свободный Ангелийский Пролив. Над горизонтом клубился туман. Мачты покрылись инеем, но снега не было.
До восхода солнца они шли вдоль берега, потом повернули в открытое море. Необычайно широкое, оно отливало угольно-серым блеском под раскрывшимися глазами солнца.
— А вон тот дальний берег — это Франкоспания? Нет, всего лишь туман…
— Как много воды! Смотрите, она повсюду! Ох, меня сейчас… — зажав рот ладонью, Черный Хват кинулся к борту.
— Где собака? Где Свин?
— Сбежал вчера ночью, трусишка. Ушел вплавь. Я его видел. Поплыл прямо к докам. Этот пес слишком умен, чтобы очертя голову идти в море.
* * *
— Неужели ей всегда было так одиноко?!
Да, подумала Артия, пожалуй, что всегда — после смерти мамы.
С тех пор она почти не видела отца, да и не хотела его видеть. В Ангельской Академии было полным-полно девиц и юных дам, как две капли воды похожих друг на друга, но ни одна из них не походила на нее, Артию.
А эти люди всегда были для Артии семьей. Единственной семьей, какая у нее когда-либо была. Но теперь перестали ею быть.
Может быть, думала Артия, надо просто попытаться вступить в их Игру. Но нет, ничего не выйдет. Дело в том, что она ничего не помнила — ни сцены, ни механизмов, которые приводили в движение зеленые волны и палубу корабля, ни металлических листов, грохотавших, когда нужно было изобразить шторм… Только свист ветра, плеск воды, неизмеримую ширь небес и океана, золотые берега, сверкавшие слоновой костью и изумрудами…
А действительностью было вот это — неспокойные свинцово-серые воды Пролива, и Вускери, которого тошнило в воду прямо за тонкой стеной ее каюты.
Здесь она была одна!
Попугай, восседавший на кофейном бочонке, призывно свистнул.
— Что, Планкветт?
— Восемь бокалов, — сказал попугай.
— Ты ведь не умеешь разговаривать, верно? — сказала Артия. — Просто Молли научила тебя кой-каким словам и фразам, чтобы вести с тобой беседы… или хотя бы делать вид.
— Молли… — крикнул попугай. — Попка хочет Молли!
— Прости, старина. У тебя осталась только я.
— Золотые мухуры! Восемь металлов!
В дверь постучали. Феликс… О, да, постучаться — это в его стиле. Другие ворвались бы без предупреждения — хорошо еще, что она слышит громкий топот их непривычных к морю ног задолго до того, как они ввалятся в дверь.
— Да, мистер Феникс, входите.
Он вошел в каюту, аккуратно прикрыл за собой дверь и посмотрел на нее своими темно-синими глазами.
— Что вам угодно? — спросила она.
— Когда мне можно сойти с вашей лодки?
— С корабля, мистер Феникс, с корабля. Пусть он и игрушечный, но это всё-таки корабль. А когда — полагаю, когда мы где-нибудь остановимся.
— Я думал, что смогу сойти на берег в Допохороне.
— Как выяснилось, нет. Вам, похоже, не терпится нас покинуть. Мы вас чем-то обидели?
— Мое присутствие навлекло на вас неприятности.
— Возможно. Но сами вы, мистер Феникс, неприятность весьма незначительная.
— Гм, мисс Стрел…
— Капитан.
Феликс приподнял темные брови. Странно, подумала Артия, ресницы у него тоже темные, при светлых-то волосах.
— Пусть будет капитан, — согласился Феликс. — Я считаю, что мне не место в банде головорезов, грабителей и пиратов. Простите.
Артия вытаращила глаза. Потом улыбнулась.
— Разве они не убедили вас, сэр, что они актеры?
— Я не знаю, кто вы такие. Но здесь мне не место.
— Не волнуйтесь. Если погода выдастся хорошей, а ветер — попутным, мы будем в Портовом Устье через неделю. Там и сойдете.
— Не хочу быть неблагодарным, — сказал он. — Вы и ваши… гм… люди, возможно, спасли мне жизнь…
— О, не берите в голову!
— Пиратский попугай, — вставил Планкветт.
— Значит, в Портовое Устье, — мрачно подытожил Феликс.
— Если не хотите добираться до берега вплавь, как это сделал Свин, самый чистый пес в Ангелии.
— Я не умею плавать, — сказал Феликс. — И половина ваших людей тоже не умеет. Вы это знаете?
— Почти весь наличный состав военно-морского флота Ангелии, почти все пираты и морские торговцы отсюда до Синей Индеи не умеют плавать, — ответила Артия. — Но никого из нас это не останавливает.
— Спасибо, — сказал Феликс и направился к двери.
— За что?! Или вы испытываете благодарность, сами не зная за что?
— Иногда бывает. Иногда я предпочитаю испытывать это чувство, а не благодарить за что-то конкретное.
Он вышел. Артия услышала, как за дверями каюты Феликса обступили и принялись встревоженно расспрашивать «ее люди». Феликс им нравился — он был такой же, как и они: театральный, картинный. Когда он объяснил им, как вышло, что его по ошибке приняли за Джека Кукушку, они безоговорочно поверили, даже прежде, чем Артия подтвердила его рассказ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Артия крикнула:
— Черный, сними этот дурацкий флаг с чашкой и ложками!
— Есть, капитан!
— А какой же флаг мы поднимем взамен? — в голосе Эйри сквозило неприкрытое любопытство.
— Пока никакого. Вот заварим кофе — тогда покажу.
— Ты, я вижу, всё рассчитала, — Эйри пристально взглянул на нее и добавил: — Ты говорила, что в Портовом Устье мы устроим представление — какое же?
— Гонки на приз, — ответила Артия.
— Рекламные?
Но Артия уже повернулась к нему спиной.
Вскоре из камбуза донесся густой аромат свежесваренного кофе. На пороге появился Вускери с целым подносом кофейников и оловянных чашек.
— Отставить, — велела Артия. — Отнеси всё обратно. И слей в кастрюлю.
Вускери недоуменно уставился на нее.
— Но… — начал было он.
Дирк выхватил у Вускери поднос:
— Лучше не дразни ее! Она штучка дикая — говорю тебе, дикая!
* * *
Ближе к вечеру Кофейный кораблик растерял все свои краски, кроме коричневой и белой. Если не считать белых парусов, он стал коричневым от носа до кормы. Они сварили крепкий густой кофе и, по цепочке передавая его из камбуза, закрасили канареечно-желтую и алую кайму на бортах, потом подняли белый флаг, сделанный из старой рубашки, и украсили его коричневой полосой — такой флаг выглядел вполне нейтрально и не вызывал ненужных вопросов. Название корабля тоже было изменено. Артия и Честный Лжец, вися возле борта, закрасили лишние буквы. Теперь «Пиратский кофе» походил на маленький, несколько странный прогулочный кораблик, который, вероятно, попал в непогоду, изрядно подпортившую его внешний вид. В качестве опознавательных знаков на борту сохранилось только название его владельцев: «иратс ко». Фигура на носу тоже была изувечена. У нее отобрали кофейную чашку.
— Беспричинное варварство, — простонал Эйри. Тем не менее, несмотря на столь тщательно наведенную маскировку, они пробирались через порт Допохорона в лунном свете, шарахаясь от ярких огней на причалах и фонарей на других кораблях, открыто и законопослушно покачивавшихся на якоре.
За доками и портом устье реки, минуя старую мрачную крепость, далеко выдавалось в Свободный Ангелийский Пролив. Над горизонтом клубился туман. Мачты покрылись инеем, но снега не было.
До восхода солнца они шли вдоль берега, потом повернули в открытое море. Необычайно широкое, оно отливало угольно-серым блеском под раскрывшимися глазами солнца.
— А вон тот дальний берег — это Франкоспания? Нет, всего лишь туман…
— Как много воды! Смотрите, она повсюду! Ох, меня сейчас… — зажав рот ладонью, Черный Хват кинулся к борту.
— Где собака? Где Свин?
— Сбежал вчера ночью, трусишка. Ушел вплавь. Я его видел. Поплыл прямо к докам. Этот пес слишком умен, чтобы очертя голову идти в море.
* * *
— Неужели ей всегда было так одиноко?!
Да, подумала Артия, пожалуй, что всегда — после смерти мамы.
С тех пор она почти не видела отца, да и не хотела его видеть. В Ангельской Академии было полным-полно девиц и юных дам, как две капли воды похожих друг на друга, но ни одна из них не походила на нее, Артию.
А эти люди всегда были для Артии семьей. Единственной семьей, какая у нее когда-либо была. Но теперь перестали ею быть.
Может быть, думала Артия, надо просто попытаться вступить в их Игру. Но нет, ничего не выйдет. Дело в том, что она ничего не помнила — ни сцены, ни механизмов, которые приводили в движение зеленые волны и палубу корабля, ни металлических листов, грохотавших, когда нужно было изобразить шторм… Только свист ветра, плеск воды, неизмеримую ширь небес и океана, золотые берега, сверкавшие слоновой костью и изумрудами…
А действительностью было вот это — неспокойные свинцово-серые воды Пролива, и Вускери, которого тошнило в воду прямо за тонкой стеной ее каюты.
Здесь она была одна!
Попугай, восседавший на кофейном бочонке, призывно свистнул.
— Что, Планкветт?
— Восемь бокалов, — сказал попугай.
— Ты ведь не умеешь разговаривать, верно? — сказала Артия. — Просто Молли научила тебя кой-каким словам и фразам, чтобы вести с тобой беседы… или хотя бы делать вид.
— Молли… — крикнул попугай. — Попка хочет Молли!
— Прости, старина. У тебя осталась только я.
— Золотые мухуры! Восемь металлов!
В дверь постучали. Феликс… О, да, постучаться — это в его стиле. Другие ворвались бы без предупреждения — хорошо еще, что она слышит громкий топот их непривычных к морю ног задолго до того, как они ввалятся в дверь.
— Да, мистер Феникс, входите.
Он вошел в каюту, аккуратно прикрыл за собой дверь и посмотрел на нее своими темно-синими глазами.
— Что вам угодно? — спросила она.
— Когда мне можно сойти с вашей лодки?
— С корабля, мистер Феникс, с корабля. Пусть он и игрушечный, но это всё-таки корабль. А когда — полагаю, когда мы где-нибудь остановимся.
— Я думал, что смогу сойти на берег в Допохороне.
— Как выяснилось, нет. Вам, похоже, не терпится нас покинуть. Мы вас чем-то обидели?
— Мое присутствие навлекло на вас неприятности.
— Возможно. Но сами вы, мистер Феникс, неприятность весьма незначительная.
— Гм, мисс Стрел…
— Капитан.
Феликс приподнял темные брови. Странно, подумала Артия, ресницы у него тоже темные, при светлых-то волосах.
— Пусть будет капитан, — согласился Феликс. — Я считаю, что мне не место в банде головорезов, грабителей и пиратов. Простите.
Артия вытаращила глаза. Потом улыбнулась.
— Разве они не убедили вас, сэр, что они актеры?
— Я не знаю, кто вы такие. Но здесь мне не место.
— Не волнуйтесь. Если погода выдастся хорошей, а ветер — попутным, мы будем в Портовом Устье через неделю. Там и сойдете.
— Не хочу быть неблагодарным, — сказал он. — Вы и ваши… гм… люди, возможно, спасли мне жизнь…
— О, не берите в голову!
— Пиратский попугай, — вставил Планкветт.
— Значит, в Портовое Устье, — мрачно подытожил Феликс.
— Если не хотите добираться до берега вплавь, как это сделал Свин, самый чистый пес в Ангелии.
— Я не умею плавать, — сказал Феликс. — И половина ваших людей тоже не умеет. Вы это знаете?
— Почти весь наличный состав военно-морского флота Ангелии, почти все пираты и морские торговцы отсюда до Синей Индеи не умеют плавать, — ответила Артия. — Но никого из нас это не останавливает.
— Спасибо, — сказал Феликс и направился к двери.
— За что?! Или вы испытываете благодарность, сами не зная за что?
— Иногда бывает. Иногда я предпочитаю испытывать это чувство, а не благодарить за что-то конкретное.
Он вышел. Артия услышала, как за дверями каюты Феликса обступили и принялись встревоженно расспрашивать «ее люди». Феликс им нравился — он был такой же, как и они: театральный, картинный. Когда он объяснил им, как вышло, что его по ошибке приняли за Джека Кукушку, они безоговорочно поверили, даже прежде, чем Артия подтвердила его рассказ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73